БЕЗЗВУЧНОЕ ТЕЧЕНЬЕ МЫСЛИ (стихотворения ВАСИЛИЯ КОСТРОМИНА) - ИМЕНА БРАТСКА
БЕЗЗВУЧНОЕ ТЕЧЕНЬЕ МЫСЛИ (стихотворения ВАСИЛИЯ КОСТРОМИНА)
Василий Юрьевич Костромин родился станции Вихоревка Братского района. Дальний Восток, Чукотка, Колыма – вот далеко не полный список адресов Василия Костромина, куда его забрасывала жизнь и тяга к северным местам. Север, Сибирь стали для поэта не только географическим местом, но и своеобразным вдохновляющим миром. Работал электрослесарем и инкассатором, плотником, кочегаром и грузчиком, а в последние годы — сторожем, по старой советской традиции поэтов. И все время писал стихотворения. В 1990 году его стихи впервые увидели свет в коллективном сборнике «Стихи по кругу» (Иркутск). Его стихи публиковались и на страницах местных газет «Огни Ангары», «Красное знамя», «Братский целлюлозник», «Братский металлург». Был он и одним из создателей Неформального литературного объединения (НЛО) «Шклинда». В 2002 году вышла единственная книга поэта — «Произносила золото оса» иркутского издательства В.Г.Сапронова. В апреле 2014 года его не стало. В память о Поэте мы публикуем его стихотворения из литературного журнала «Сибирские огни» (№12 — декабрь 2004).
БЕЗЗВУЧНОЕ ТЕЧЕНЬЕ МЫСЛИ
* * *
Давнишней непогоды лед,
Земное брошенное утро.
Среди речного перламутра
Берцовой дудочки полет.
Опять забытые столы.
Под инеем — клеенка листьев.
Свет одевает в шубы лисьи
Леса на краешке скалы.
Под инеем — клеенка листьев.
Свет одевает в шубы лисьи
Леса на краешке скалы.
* * *
Беззвучное теченье мысли
И молока парного тень,
Когда мы из простора вышли
Назвали обувью — плетень,
Считался каждый постоялец
Ударом клавишей иных:
На спусковой собачке палец,
Пустыня — на замках дверных.
Охотники до первой драки —
Кровопролития чернил…
Опять разлаялись собаки,
А ветер крышу починил…
Ударом клавишей иных:
На спусковой собачке палец,
Пустыня — на замках дверных.
Кровопролития чернил…
Опять разлаялись собаки,
А ветер крышу починил…
* * *
От судьбы самой
Лишнего не жди,
В памяти зимой
Шелестят дожди.
Прошлогодний лист
Рыщет как лиса,
И под ветра свист
Глубоки леса.
Ставит стольный град
Между стекол двух
Муравьиный брат —
Тополиный пух.
На исходе лет
Вспомнить только смог
Этот яркий свет,
Что сбивает с ног.
Между стекол двух
Муравьиный брат —
Тополиный пух.
Вспомнить только смог
Этот яркий свет,
Что сбивает с ног.
* * *
Жаль, что в городском дворе
Не шумят сады.
Подоконник в январе —
Зимние цветы,
Нежные, южные,
Никому не нужные
Вспоминаются слова,
Нет их в словаре.
Хорошо погулял:
Даже дома нет.
В каждом сколе угля —
Миллионы лет.
Тихие, громкие,
С кровью и обломками
Вспоминаются слова,
В словаре их нет.
Дверь, открытая в ночь,
Полутемный зал.
Взял и вышел бы прочь —
Недорассказал…
Долгими, краткими,
С волчьими повадками
Вспоминаются слова,
В словаре их нет.
Делать нечего — дни
Против шерсти гладь.
Тень свою догони,
Тело сбрось, как кладь.
Зыбкие, страшные,
Чистые, отважные
Вспоминаются слова,
Годы и тетрадь.
Даже дома нет.
В каждом сколе угля —
Миллионы лет.
Тихие, громкие,
С кровью и обломками
Вспоминаются слова,
В словаре их нет.
Полутемный зал.
Взял и вышел бы прочь —
Недорассказал…
Долгими, краткими,
С волчьими повадками
Вспоминаются слова,
В словаре их нет.
Против шерсти гладь.
Тень свою догони,
Тело сбрось, как кладь.
Зыбкие, страшные,
Чистые, отважные
Вспоминаются слова,
Годы и тетрадь.
* * *
Воробьи и синицы,
Голуби и вороны…
Как мало надо для птицы
И много — для обороны.
Кровь отворяет пуля,
Мир покоряет воля.
Забытого Ливерпуля
Для остальных нет боле.
Вдаль по дорожке медной
Бежит паучок напрасно:
Прошлое — неизменно,
Будущее — опасно.
Мир покоряет воля.
Забытого Ливерпуля
Для остальных нет боле.
Бежит паучок напрасно:
Прошлое — неизменно,
Будущее — опасно.
* * *
Я ломаю прутики сухие,
Разжигаю крохотный костер,
Здравствуйте, далекие, чужие,
Три вершины огненных сестер!
Колыбель великого светила,
Коромысло утренней зари….
Перелески залпом осветило,
Вспыхнули долин календари.
Я погибну, вас уже не зная,
Карусель старинною была,
Детская, забытая, лесная,
В синеву упавшая юла.
Коромысло утренней зари….
Перелески залпом осветило,
Вспыхнули долин календари.
Карусель старинною была,
Детская, забытая, лесная,
В синеву упавшая юла.
* * *
Даже оберег —
Служит иногда …
Я посеял снег
И взошла вода.
В звуке бубенца —
Для скота загон.
В доме без венца —
Угол — без икон.
Недоступен свет
Дерзкому уму.
В отрезвленье нет
Отчеств никому.
Для скота загон.
В доме без венца —
Угол — без икон.
Дерзкому уму.
В отрезвленье нет
Отчеств никому.
* * *
Что такое морские волны?
Жизнь свою начинал я с них.
Ураган между склонов горных
За мгновенье навеки стих.
Камень камню почти во благо.
Сквозь безумье — судья таков,
Что достанется праху влага,
Гром языческий, без стихов.
Сквозь безумье — судья таков,
Что достанется праху влага,
Гром языческий, без стихов.
* * *
Земля моя на пыльном чердаке
Похожа на игру в тринадцать спичек.
Я отказался от ее привычек,
От волчьих шкур при дедовой дохе.
Камней на дне неубранная тень,
Лесная даль в обыденной занозе,
Скрип каблуков на крепнущем морозе,
Печаль стекла в дорожный долгий день…
Что выберу — еще не знаю сам.
Дороги нет, а я не унываю.
Сознания соломинка кривая,
Понятная несведущим глазам.
Лесная даль в обыденной занозе,
Скрип каблуков на крепнущем морозе,
Печаль стекла в дорожный долгий день…
Дороги нет, а я не унываю.
Сознания соломинка кривая,
Понятная несведущим глазам.
* * *
Высота белых комнат,
Необузданный труд.
Пусть мелодию вспомнят
И слова подберут.
За подошвой — убийство.
Сердце, как соловей,
Рождено для витийства
И пустыни своей.
Сердце, как соловей,
Рождено для витийства
И пустыни своей.
* * *
Придорожное золото.
Эх, береза-слеза.
За ночь брюхо распорото
И навыкат глаза.
Где вы, дни мои ветхие
И печаль на века?
Недопиленной веткою
Мчится к небу Ока.
Говорю о молчании,
Если можешь — забудь:
К монологу в отчаянье
Слишком короток путь.
И печаль на века?
Недопиленной веткою
Мчится к небу Ока.
Если можешь — забудь:
К монологу в отчаянье
Слишком короток путь.
* * *
«Тик-так» — дверной засов
обременяет сны
колодец без весов
и осень без весны
но если есть зима —
решимости слуга —
обычная тюрьма:
снега, снега, снега.
* * *
Я снова вижу, что луна
Шлет повеленье.
За сотни верст до Тулуна —
В печи поленья.
Я выбираю снегу путь.
Забуду имя.
Один. И осторожен будь
Перед другими.
Забуду имя.
Один. И осторожен будь
Перед другими.
* * *
Бывало — у дороги пыль
По-волчьи выла.
Подробно опишу ковыль:
Златая жила…
Названья бывших деревень
В созвездьях вьются,
А лампочка — который день —
Как чай без блюдца.
Привычно превращаю в дробь
Ногами осень,
Необитаемую кровь
Мы в сердце носим.
В созвездьях вьются,
А лампочка — который день —
Как чай без блюдца.
Ногами осень,
Необитаемую кровь
Мы в сердце носим.
* * *
Обычная цена: и зрячий, и слепой
Нащупывают дно в невиданном просторе.
Какая тишина отпущена судьбой —
Земным веретеном — узнает каждый
вскоре.
У мертвых и живых в откованном ноже,
В молитвах колесу — не достигаешь
истин.
От капель дождевых светлее на душе,
И ветрено в лесу не облетевшим листьям.
* * *
Доведут меня до скандала,
До пещерного коридора
Драгоценная кладь сандала,
Память моря внутри мотора.
Каждый раз на крыльце высоком
По ночам я гляжу на звезды,
А бутыль с березовым соком
Отражает драконьи гнезда.
Хорошо примерять обновы,
Хорошо быть большим и мудрым,
Хорошо бы снова и снова
Вслед за вечером встретить утро.
А пока снеговых немного
Низких туч над гранитной мелью
Обрывается вдруг дорога
Между лиственницей и елью.
Никому неведомый — знаю,
Скоро станут колодой карты.
Спит изнанка земли лесная
Под лучами лунной кокарды.
По ночам я гляжу на звезды,
А бутыль с березовым соком
Отражает драконьи гнезда.
Хорошо быть большим и мудрым,
Хорошо бы снова и снова
Вслед за вечером встретить утро.
Низких туч над гранитной мелью
Обрывается вдруг дорога
Между лиственницей и елью.
Скоро станут колодой карты.
Спит изнанка земли лесная
Под лучами лунной кокарды.
* * *
Есть у огня дорога:
Дым, уходящий вверх,
Пепел — его берлога,
Тихая, без помех…
Печку набью дровами,
Будет гудеть изба…
Мыслями да словами
Тешит меня судьба.
Будет гудеть изба…
Мыслями да словами
Тешит меня судьба.
* * *
Высокие деревья —
На радость дураку
Ударит осень дверью
По млечному курку.
Земля и небо рядом.
И этим далям в лад
Я забывал ограды,
Которым был не рад.
Огонь бывает резок.
И, на стекло дыша,
Грохочет, как железо,
Над пропастью душа.
И этим далям в лад
Я забывал ограды,
Которым был не рад.
И, на стекло дыша,
Грохочет, как железо,
Над пропастью душа.
* * *
Сторона, моя сторонка,
Необъятны из окна:
Неба синего воронка,
Звездных зубьев борона.
Выйдешь утром — бездна рядом.
Жизнь, как водится, не та:
На излете, за снарядом,
Только смерти маета.
Жизнь, как водится, не та:
На излете, за снарядом,
Только смерти маета.
Источник: Костромин В. Беззвучное течение мысли: [стихи] // Сибирские огни. – 2004. – №12. – с. 82-85
ДОПОЛНИТЕЛЬНО ПО ТЕМЕ
КОСТРОМИН ВАСИЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Биография
ВАСИЛИЙ КОСТРОМИН: ДУША НА БУМАГЕ (автор: Владимир МОНАХОВ)
