Корнилов В.-«Исповедь, рождённая на слезах» - ИМЕНА БРАТСКА
Корнилов В.-«Исповедь, рождённая на слезах»
(Рецензия на книгу Женни Ковалевой «Цветок на пепелище»)
«Из-за суетности событий чуть было не забыл, что завтра (1 апреля, прим.ред.) у Женни Ивановны Ковалёвой день рожденья. И мы, близкие по творчеству ей люди (если бы она была жива) поздравили бы ее с этой датой. Пожелали бы ей семейного и творческого счастья, здоровья, всех земных и прочих благ в жизни!
А она бы угощала нас своими испеченными с особым секретом пирогами, запашистым индийским чаем… да и не только чаем, но и другими, не менее полюбившимися нам в дни ее рождений напитками с удивительными по своим ароматам и вкусовым качествам нашими сибирскими разносолами. Поэтому, чтобы почтить память, я высылаю статью для сайта «Имена Братска»о Женни Ивановне «Исповедь, рожденная на слезах», опубликованную еще при ее жизни в моей книге «Вдали от богемы» (издательство «Иркутский писатель», 2006).» Владимир КОРНИЛОВ
При жизни у сибирской писательницы Женни Ковалевой, автора трилогии «Цветок на пепелище», «Женька» и «В костре земного рая»» первой из повестей вышла в свет повесть «Цветок на пепелище», – представляющая ее автобиографическое повествование… До самых потаённых глубин души взволновала она меня свои трагизмом. Прочитал ее, не отрываясь, в один присест и был глубоко потрясён судьбой этой удивительной по силе характера женщины, на долю которой выпало голодное, опаленное войной, сиротское детство – и все же сумевшей сохранить в себе и пронести через всю свою нелегкую дальнейшую жизнь доброту и щедрость отзывчивой русской души…
Такой Женни Ковалева приехала в Братск
Нельзя без подступающего к горлу комка читать выстраданные на крови и слезах, страницы повести. Особенно про непоправимые по своей жестокости обстоятельства трагической смерти Женькиной матери (так все звали юную героиню повести Женю) и материных подруг, с которыми та работала во время войны на ремонте железнодорожных путей, когда по нелепой случайности, по недосмотру сигнальщицы, проспавшей надвигающийся в утреннем тумане паровоз, погибли женщины. «Безо всякого сигнала, без освещения налетел паровоз на работающих на путях женщин… Не сбавляя хода, умчались окровавленные колёса, оставив после себя куски человеческих тел, кровь и жуткую тишину…»
Невозможно без слез сострадания представить себе дальнейшие судьбы не только хрупенькой пятилетней Женьки и ее маленького братика Вити, враз осиротевших со смертью матери, но еще труднее представить судьбу их бабушки Аксиньи – старой одинокой женщины, потерявшей в жизни самое дорогое существо – свою единственную кровиночку-дочь и взвалившей теперь на себя непосильное бремя воспитания малолетних детей.
Не покладая рук, трудилась Аксинья на своем подворье, готовила к зиме запасы кизяка из навоза для топки печи, ходила по сёлам просить милостыню, чтобы прокормить в это лихое, голодное время сирот. И добрые люди откликались на чужое горе, делились с ней скудными крохами.
Но Бог, видно, сжалился над горемычной женщиной. «Засадила Аксинья огород очистками картофеля. Перекрестилась: будь что будет, – и ушла, не оглядываясь, из огорода. Ночью прошел дождь. Недели через две – еще один. И стала расти картошка… Женька была рада урожаю… Радовалась и Аксинья: теперь не страшна им будет с ребятишками лютая, голодная зима. Но негде было хранить старой женщине урожай. Не было у нее погреба. «Посреди огорода выкопала она яму и туда ссыпала картошку. Так делали многие, и картошка зимовала хорошо… Село было бедное, но люди в нем жили честные. Воровства не было. Но вот вышли из тюрьмы братья Шишкины. Из погребов стали пропадать махотки с молоком и сметаной».
Женни Ивановна Ковалева и поэт Владимир Васильевич Корнилов
Не обошла горькая участь и Аксинью. Опустошили подонки и у нее закрома, выгребли из ямы всю картошку, оставив ее и малых сирот один на один с ожидающей их голодной смертью. «Снова надо ходить с катомкой по чужим дворам, по дальним и ближним сёлам», – загоревала она. Свалившееся на их семью горе чуть было не подкосило Аксинью смертельно.
Но не сробела перед жизненными невзгодами, не сломилась перед необоримо вставшими обстоятельствами эта сильная духом женщина. Выхлопотала она в городе для своих сироток направления в разные по возрастному признаку детские дома и отлегло у нее на сердце. Не помрут теперь ее детки от голода. Прощаясь с внучкой, Аксинья «крепко прижала ее к себе, целуя, приговаривая и глотая слезы:
– Прости меня, кровная ты моя, за все прости… Я к вам часто бегать буду. Тутока недалеко. Прямиком вёрст двадцать. Не тужи, прощевай. … Вообще Женьке посчастливилось встретить в жизни немало хороших, душевно отзывчивых людей… Какими теплыми чувствами наполнены страницы повести, где рассказывается о таких людях. И мы с чувством искренней симпатии вместе с героиней идем по жизни с этими замечательными людьми.
К ним можно причислить, в первую очередь, ее бабушку Аксинью – с виду скупую на ласку, но душевно щедрую и работящую женщину; тётку Настю, оставшуюся в войну без мужа, но приютившую Женькину семью во время их оккупации (была к ним милосердна, делилась с ними последним куском хлеба, последней картошкой, кормила грудью маленького Витю, хотя у самой было двое девочек, чуть постарше Женьки, и свой грудной ребенок); сюда же можно отнести директора Василия Ивановича, который приветил Женьку добрым отеческим словом, когда та впервые переступила порог детского дома (недаром он был для детдомовских мальчишек и девчонок заместо папы). К таким людям относятся и завуч Мария Васильевна, впоследствии ставшая после смерти Василия Ивановича (спустя некоторое время) директором детдома; и медсестра Мария Игнатьевна, которая извела на Женьку уйму зелёнки, залечивая ее ссадины и болячки; и пионервожатая Зинаида Захаровна, открывшая в юной героине талант поэтессы и всячески поддерживающая ее в этих светлых устремлениях; и Лидия Васильевна, обучавшая Женьку игре на гитаре; – и многие другие честные, порядочные люди, чьи сердца и души не зачерствели в годы лихолетья…
… Но особое место в повести Женни Ковалева отводит детдомовскому братству, где по неписанным законам старшие ребята приглядывали за маленькими, не обижали их, выполняли тяжелую, непосильную за них работу. И все это происходило под чутким, умелым руководством директора Василия Ивановича, сумевшего сплотить в единый живой организм не только всех мальчишек и девчонок, но и педагогический коллектив, а также медицинский и технический персонал. В знак доверительного отношения к воспитанникам Василий Иванович назначил одного из наиболее смекалистых мальчишек, Серёжку Демидова, своим помощником по хозяйственной части, и тот с честью оправдывал его доверие.
Но не вечным было это счастливое, безмятежное братство. После смерти Василия Ивановича детей словно подменили. То там, то здесь вспыхивали ссоры среди ребят. Замкнутыми и хмурыми ходили они по территории детдома…
Вскоре место директора занял бездушный, не чистый на руку, человек, который грубо обращался не только со своими коллегами-учителями, но и с детьми. С самых первых дней узаконил он для себя воровство… С его приходом наступила черная полоса в жизни ребят. Теперь многие из них от недоедания еле передвигали ноги. Сильнее всего эти тяготы сказывались на маленьких.
Но смилостивился, видимо, над сиротками Бог. Услышал Он омытые их слезами страдания…Накрыли однажды комсомольцы во главе с участковым милиционером Колей на месте очередного преступления оборотня-директора и отправили его на дознание в район.
Узнав про арест, вновь просветлели лица ребят. «Детдом гудел, словно растревоженный улей… Всех занимал вопрос: какого директора к ним пришлют?»
Но, как говорится в пословице: «Нет худа без добра». Так и в этой печальной истории справедливость восторжествовала. «Радостная весть мигом облетела детский дом: Мария Васильевна была утверждена директором… Дети обступили нового директора, обнимали, целовали, вытирали ей слезы… Она только повторяла:< –Спасибо, родные мои… Теперь у нас всё будет замечательно.
Вновь начала налаживаться в детдоме кипучая, наполненная смыслом жизнь ребят…
Многое дало Женьке детдомовское братство. Оно закалило ее характер, научило ценить чистую товарищескую дружбу, помогло в дальнейшем раскрыться ее поэтическому дару.
Немалую роль в формировании внутреннего мира юной героини в эти памятные годы сыграла ее первая любовь. Сколько радужных, заветных мыслей хранила она втайне от подруг, лелея свое хрупкое, как цветок, чувство?! Сколько светлых минут вдохновенья было связано у нее с этим дорогим для девчоночьего сердца именем Сережка?!
Как складывались в дальнейшем отношения Женьки с избранником ее сердца, предоставим узнать это самому читателю.
… Хочется обратить внимание и на композиционные особенности повести.
Построена она в виде небольших главок, связанных между собой единственно лишь исповедью повествования. Каждая главка – законченный рассказ о том или ином периоде жизни героини, наполненный горечью сиротского детства.
Отличительная особенность повести Женни Ковалевой от многих других автобиографических повествований, известных нам в художественной литературе, заключается в том, что образ ее героини Женьки не сливается с образом автора, а живет самостоятельно. Отсюда и доверительность повествования.
Интересными в композиционном построении повести являются ее последняя глава «Коломенские достопримечательности» и завершение книги, обозначенное в ней «Вместо эпилога», которые как бы отдельно от других во временном отрезке живут на страницах произведения, возвращая героиню через двадцать семь лет к истокам детства – ее родному селу Коломенское. «Среди всех сёл – наше, думаю, самое примечательное. В нем, если кого необходимо найти, надо знать, как кого по подворью кличут». И тут она приводит яркие, запоминающиеся своей выразительностью клички сельчан, позволяющие распознать даже среди многочисленных однофамильцев то или иное разыскиваемое лицо. « Так вот, примечательностью нашего села была бабка Аксинья. Спроси, где она живет, не скажут. И не из зловредности. Дело в том, что Аксиний на селе наберется с полдесятка. Которая из них вам нужна?.. Спросишь по фамилии – и тут морока. Из пяти Аксюток – трое Старобахины… Почтальон наш, коломенский – ему хорошо известно, кто откуда письма получает… Если из Братска – бабке Камратихе радость (так звали все Женькину бабку Аксинью), если из Саратова – Аксинье с Зенкиного подворья плясать».
И все же самым дорогим для Женни Ковалевой воспоминанием из детства в главе « Коломенские достопримечательности» является тот уклад русской жизни, который существовал в селе на протяжении многих десятилетий. С какой любовью и благоговением воссоздает она в памяти облик своей малой родины: «Народ у нас набожный. Посты соблюдали строго. Ходили в церковь за семь километров в село Каширское. Была когда-то своя деревянная – разрушили. На ее месте сейчас заросли сирени. Проходя мимо, люди останавливаются и крестятся. Напротив, через дорогу, кладбище, обсаженное тополями. Рядом с кладбищем – школа. По субботам и божественным праздникам молодежь в клубе не увидишь – грех».
… Но одним из главных достоинств повести, на мой взгляд, можно назвать сам литературно художественный язык автора, которым она наделяет своих героев, делает их выразительными, не похожими друг на друга.
Необычным по восприятию может показаться порой читателю говор жителей села Коломенское. Он насыщен яркими, присущими только этой русской глубинке диалектными словами и речевыми оборотами, корнями глубоко уходит в устное народное творчество. Поэтому так колоритны в повести деревенские женщины, говорящие неповторимым, самобытным языком своих кровных предков. Иллюстрацией этому служит нам разговор бабки Аксиньи с внучатами:
– А ты, хамлетина, большой вырос? Баушку стал позорить. Вишь ты, не по-вашему баю… На родной земельке я так хочу говорить, как мои мать с отцом говорили, как все тут говорят, чтоб не тыкали на меня пальцем, как на чужую… А баю я, сынок, так потому, чтобы не забыли, что вы – коломенские.
… Заканчивая свои размышления о повести «Цветок на пепелище» хочу отметить, что это произведение – большая удача автора Женни Ковалевой, сумевшей через столько лет не только воскресить в памяти те сиротские военные и послевоенные годы детства, но и правдиво воспроизвести их для читателей, найдя в себе силы и мужество снова прожить эту, полную лишений и горестей жизнь вместе со своей героиней.
Значение повести для молодежи и подростков, оставшихся в наше смутное, бездуховное время без нравственной ниши, огромно. Это художественно исторический документ одной из самых грозных по разрушительной и убийственной силе эпох, выпавших когда-либо человечеству, отражающий в себе всю горькую, не приукрашенную правду трагических событий, вовлекших в свой жуткий круговорот наше старшее поколение.
Думаю, повесть не останется незамеченной и найдет своего благодарного почитателя.
Такой Женни Ковалева приехала в Братск
Женни Ивановна Ковалева и поэт Владимир Васильевич Корнилов
Владимир КОРНИЛОВ – член Союза писателей и Союза журналистов России, член Международной Гильдии Писателей
КОВАЛЕВА ЖЕННИ ИВАНОВНА. Биография
Если у Вас есть дополнения и поправки или Вы хотите разместить на сайте «Имена Братска» биографии Ваших родных и близких — СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ!
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
