Маслаков С.- Приют большого мастера - ИМЕНА БРАТСКА
Маслаков С.- Приют большого мастера
ПРИЮТ БОЛЬШОГО МАСТЕРА
ЧЕМПИОНУ СССР ИЗ ВИХОРЕВКИ ЗАПРЕЩЕНО БЫЛО ПРОЖИВАТЬ В 280 ГОРОДАХ
Этим летом Борис Дмитриевич Шебедев решил приобщить дочку и четырехлетнего внука к своему прошлому. Когда-то, еще в детстве, он жил в Вихоревке, потом вместе с братом и мамой переехал в Братск, окончил институт, работал электриком на БрАЗе, женился, остепенился, оброс имуществом, и всё это время прошлое, как маленький фитилек, тлело где-то в глубинах его души, заставляя иногда возвращаться в родные места не только памятью, но и ногами.
Борис Шебедев сегодня
Последний раз он был в Вихоревке около десяти лет назад. Родительский дом, в котором давно уже жили чужие люди, еще можно было узнать. Почернел, конечно, осел, и ограда как будто бы стала меньше, но на входе висела всё та же дверь, всё та же ручка, — казалось, дерни её, и ощутишь тепло родного дома…
Борис Дмитриевич постучал в дверь – так захотелось вдруг увидеть, что там внутри, но в доме стояла тишина. Спрашивать соседей, где хозяева, постеснялся, никого он здесь не знал, и его не знали, а потому уехал и думал, что уже никогда сюда не вернется, но вот потянуло снова. Связано это было, наверное, с тем, что его дочь Лена в последние годы заинтересовалась своим прошлым. Учась в университете, решила написать родословную и занялась поисками предков, удивительная судьба которых до сих пор остается во многом неведомой.
МАМА
Отца Борис не помнил, и всё, что было связано с ним, знал со слов мамы Марии Константиновны. Отец, Дмитрий Всеволодович Шебедев, родился 15 августа 1911 года в Риме – по крайней мере, так было записано в свидетельстве о его рождении на итальянском языке. Свидетельство было изрядно потрепано, но мама рассказывала, что носила его переводчику, и он разглядел именно эту дату.
Познакомились мама и отец в Вихоревском «отделении» — так называли в народе одну из зон Озерлага. Отец только что отсидел десять лет ни за что, или, как утверждали те, кто его посадил, за контрреволюционную работу и, по некоторым источникам, подготовку взрыва Кремля. После освобождения Шебедеву запретили проживание в 280 городах Советского Союза, он уехал на родину в Азербайджан, но в скором времени вернулся в Сибирь и стал работать бухгалтером в «отделении», о чем свидетельствует сохранившийся до наших дней оригинал договора, подписанный с одной стороны Шебедевым, с другой – начальником Озерлага Евстигнеевым.
Мария Константиновна — мама Бориса Шебедева
Мама Бориса, Мария Константиновна, приехала в Сибирь на строительство железной дороги по комсомольской путевке и тоже работала бухгалтером. О том, за что сидел отец, в те годы было не принято говорить (буквально до самой смерти отца в 1955 году родители боялись, что могут прийти люди в штатском и снова арестовать, тогда так часто делали), а вот о шашечной карьере и родственниках иногда вели речь. Никакой Кремль отец, конечно, подрывать не собирался, а просто жил, играл в шашки и доигрался до того, что в 1930 году стал чемпионом СССР. Экзотика с местом рождения отца объяснялась просто – дед, Всеволод Дмитриевич, был профессиональным революционером, эсером, и вынужден был эмигрировать после первой Русской революции в Италию, а вот, что было дальше, толком не известно.
В семейном архиве Шебедевых есть открытка 1917 года, на которой рукой Елизаветы Павловны Шебедевой (Кучерян), мамы Дмитрия, написано короткое письмо к сестре в Новороссийск: «Дорогие Тереза и Аким, посылаю вам карточку Димы… Ему будет пять с половиной лет 10 февраля. А скоро, очень скоро вы будете иметь счастье увидеть его не на открытке, а лично. Сами можете представить, как ожили несчастные изгнанники, прочитав в газетах, что они могут ехать в дорогую Россию». И действительно, в 1917 году шестилетний Дима и его мама вернулись из Италии и стали жить в Баку. Почему в Баку, а не в Ереване, если девическая фамилия Елизаветы Павловны — Кучерян? Почему вернулись одни? Жив ли был в тот момент дед? Есть ли у них родственники, и, если есть, то где? Доподлинно точных ответов на все эти вопросы до сих пор нет, но кое-что Борису Дмитриевичу и его дочери Елене удалось узнать совсем недавно.
ОТЕЦ И ДЕД
Началось всё с того, что на Шебедевых вышел американский подданный советского происхождения Давид Нудельман (гор. Хэмден, штат Коннектикут, США). «Во первых я шашист, но по силе далек от высоких титулов и званий, — писал он Шебедевым в Интернете. — Я собиратель литературы по шашкам. Работаю вот уже много лет над библиографией по шашкам, литература о которых издавалась в России, СССР и, впоследствии, в независимых странах развалившегося Союза… По каждому автору у меня архив, состоящий из различных статей. Есть и папка по Шебедеву».
Нудельман, действительно, обладал какими-то познаниями о жизни отца Бориса, но в большей степени в той её части, что касалась шашек. Его информация лишь частично дополняла ту, что была уже общедоступна благодаря Интернету. Борис Дмитриевич знал: в Баку отец пристрастился к шашкам и уже в школьные годы стал чемпионом города. С 16 лет его партии с комментариями печатались в издаваемом в Москве журнале “Шахматы и шашки в рабочем клубе (”64″)”. Шебедев был членом ревизионной комиссии райкома комсомола и одним из лучших культармейцев районного штаба ликбеза, возглавлял шашечную квалификационную комиссию и шашечную секцию профсоюза металлистов. Затем работал заведующим производственного отдела в газете “Кировский нефтяник”.
В 19 лет Дмитрий завоевал право участия в 4-ом Всесоюзном чемпионате (Москва, 10-31 декабря 1930 г.). Участников разделили на три группы, затем 18 сильнейших в канун Нового года с 21 по 31 декабря разыграли титул чемпиона. Шебедев, прошедший финал без поражений (8 побед при 9 ничьих), шагнул из дебютантов в чемпионы, получив первый приз, квалификацию “большой мастер” и звание чемпиона Советского Союза. И в 5-м, и в 6-м чемпионатах Шебедев играл успешно (6 и 4-е места), но высший титул ему больше не покорился. Продолжал активно вести пропаганду шашек, печатался в центральных газетах, работал над книгой, выступал в показательных турнирах.
В 1934 году Д.Шебедев переехал в Москву. Являясь инструктором шахсекции и членом шахматно-шашечной бригады Всесоюзного Центрального Совета профсоюзов (ВЦСПС), он объездил полстраны в целях популяризации шахмат и шашек в различных регионах. Полмесяца пробыл в Донбассе, где “провел ряд массовых сеансов, чем добился подъема в шахматно-шашечной работе на ряде шахт и заводов, развил интерес у многих трудящихся к шахматам и шашкам, принял активное участие в подготовке и проведении крупнейшего шахматно-шашечного матча Угольщики-Сборная профсоюзов Донбасса на 800 человек. Позднее перешел на работу в Центральный комитет союза рабочих нефтяной промышленности СССР в качестве разъездного инструктора бюро физкультуры, после чего (в связи с реорганизацией и разукрупнением союза) вновь был направлен в Баку. Здесь, в том же 1934 году, он выпускает свою первую книжку-пособие “Шашки” на азербайджанском языке (76 стр., 3000 экз.).
ПОЧЕМУ ПЛОХО ИГРАЮТ МАСТЕРА?
Шахматный матч Сидлин-Шебедев
Казалось бы, в жизни Шебедева всё хорошо и нет никаких оснований для беспокойств, но 5 июня 1937 года в номере №19 (127) газеты «64» в статье “Работать с массами!..” появляется тревожное упоминание о Шебедеве, как о “враге народа”. Сделано это косвенно, ибо статья посвящена работе ленинградской Шахматно-шашечной организации: “Как и московская организация, где долгое время орудовали чуждые и враждебные люди (…, Шебедев), ленинградская шахсекция проглядела растлевающую работу врага народа — бывшего редактора журнала “Шахматы в СССР”. Больше на страницах газет в 1937 году фамилия Шебедев не встречается. Но в сентябре 1937 года Шебедева арестовывают, обвиняя чуть ли не в подготовке взрыва Кремля, и специальная коллегия Московского горсуда приговаривает его к десяти годам лишения свободы по статье 58.
Шебедев, скорее всего, догадывался, откуда дует ветер. На критику он, обладая обостренным чувством справедливости, никогда не скупился, а в последние годы был особенно резок. В1934 году от него досталось устроителям первой азербайджанской шахматно-шашечной спартакиады за “безобразнейшее состояние, граничащее с полным провалом всей ш/ш работы по АССР”, а 15 апреля 1937 года шахматно-шашечная газета «64» публикует его бескомпромиссную статью об итогах только что прошедшего турнира московских шашечных мастеров. «Мастера в этом турнире играли далеко не мастерски, — комментируя турнирную таблицу, пишет Шебедев. – Объясняется это, прежде всего, их нетренированностью.
Дело в том, что в соревнованиях своей квалификации мастера играют чрезвычайно редко. Естественно, класс игры их либо постепенно снижается, либо, в лучшем случае, стабилизируется… Обратимся к фактам. В Москве живут 15 (из 27) шашечных мастеров СССР. Казалось бы, Московскому комитету по делам физкультуры и спорта следовало бы серьезно заниматься повышением спортивной техники своих мастеров. А что мы видим на деле? Последний турнир мастеров проводился… летом 1934 года, а нынешний был включен в календарь лишь после настоятельных требований группы мастеров. Организовав турнир, Комитет не проявил никакого интереса к тому, как он проходит. На турнире не было ни одного раза даже руководителя шахматно-шашечной секции, не говоря уже о председателе Комитета т. Ерастове и его заместителе т. Белякове».
Далее в таком же духе Шебедев разносит Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту, «линии» которого придерживаются московские чиновники. Естественно, что такая критика не могла остаться незамеченной, и, скорее всего, все последующие события с доносом на Шебедева и его арестом были связаны именно с этой статьей.
В СИБИРИ
Нудельмана больше всего интересовала жизнь Дмитрия Шебедева в Сибири, но особо ценной информацией в этом плане Борис Дмитриевич не обладал. Отец, заболевший в лагере туберкулезом, умер, когда его сыну было всего два года, и помнил он лишь отцовские вещи и дом, в котом они жили. По рассказам мамы, отец вместе с двухлетним Борей ездил в Азербайджан. По дороге заезжал в Москву. Сохранились фотографии из поездки, но ничего из того, что на них изображено, Борис Дмитриевич не помнит. Ни голоса, ни рук отца. Не запомнился даже тот момент, когда в одном из московских парков отец посадил его на пони, чтобы сфотографироваться.
Где и в каких лагерях сидел отец, Борис Дмитриевич точно не знает. Одно время он находился на строительстве Беломорканала, потом, предположительно, был на Колыме (по крайней мере, до недавнего времени у Шебедевых имелась фотография, на оборотной стороне которой рукой отца было написано «Привет из солнечного Магадана»), а последние годы сидел в Тайшете.
О послелагерном периоде жизни Шебедева можно судить по газетным заметкам. Жил он сначала в Тайшете и в 1948-ом и в 1949-ом годах был чемпионом Иркутской области, но ни на чемпионаты РСФСР, ни на первенства СССР его не допустили. Омский шашист Борис Фельдман писал: “Где-то в начале 1948 года трёхкратный чемпион СССР 23-летний Исер Куперман читал лекцию в клубе на Комсомольской площади в Москве. Он обратил внимание на незнакомого измождённого мужчину лет сорока, вопросы которого свидетельствовали о том, что человек — не новичок в шашках. После беседы, когда слушатели разошлись, мужчина подошёл к лектору. Это был великий Шебедев. Куперман не знал его лично, но изучал его партии, читал его статьи. Они уединились. Дмитрий Всеволодович рассказывал о себе медленно, почти шёпотом, постоянно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь”.
ВСЕВОЛОД ШЕБЕДЕВ
В родном городе Шебедева, Баку, вспомнили о нем лишь в 60-х, после реабилитации, и стали организовывать турниры, посвященные его памяти, но ни на один из них братские родственники «большого мастера» приглашены не были. Интерес к Шебедеву в Баку до сих пор не угасает. На одном из городских сайтов недавно появилось сообщение: «Информация по Шебедеву — в Баку он часто выступал за команду «Швейников», одноименного клуба. Кто-нибудь знает, где этот клуб находился? По-моему где-то около бывшего Баксовета, на выходе к бывшей Коммунистической? Про отца Дмитрия Всеволодовича узнал, что в 1925 году он покинул Италию и переехал в Каунас, тогдашнюю столицу Литвы, где сотрудничал с журналом «Эхо» (в нем издавались Куприн, Бунин, Аверченко). Затем его следы теряются».
В начале 2000-х братская внучка Дмитрия Шебедева, Елена Борисовна, вышла на сайт проекта «Русская Италия» с просьбой найти какие-либо следы своего прадеда Всеволода Дмитриевича и, возможно, других итальянских родственников. «Насколько мне известно, из эмиграции он не вернулся», писала Елена, но отклик из Италии некоего Стефано Гардзонио шокировал её:
«Всеволод Шебедев. Место и дата рождения: Симферополь, 17.7.1880. Деятельность/профессия: журналист. В молодости был соратником Карла Качоровского в его одесской академии по изучению русской деревни. В Италии с 1907 года, жил сначала в Кави, потом в Риме, где стал сотрудником Международного Сельскохозяйственного института. В эти же годы он сотрудничал с русскими журналами и, в частности, с «Русским богатством». Вместе с другим представителем русской эмиграции в Италии, будущим головой Петербурга при Керенском, Г. И. Шрейдером, он выпустил интересный сборник о культурной жизни Италии «Современный Рим» (Москва, 1914).
После февральской революции он стал вместе с К. М. Кетовым и М. С. Шефтелем, ответственным представителем римского Комитета для помощи русским политэмигрантам в Италии. С ними же организовал в том же году в Риме «Бюро русской печати».
В дальнейшем Шебедев занял филоукраинскую позицию, печатался в изданиях украинских сепаратистов в Италии (например в журнале «La Voce dell’Ucraina»). О нем враждебно отозвался М. К. Первухин в письме к В. Л. Бурцеву во время его полемики о роли Чернова во время русской революции:
«В 1904-1905 году одним из близких к Чернову лиц был некий Всеволод Шебедев, родом из Симферополя, студент одесского университета, член партии эсеров. С 1922 года Шебедев был сотрудником научного журнала «L’Europa Orientale», где и печатал статьи о белорусской литературе и о Литве. Уже в 1922 году он преподает в Генуе в Regio Istituto Superiore di Studi Commerciali (Королевский Высший Институт Коммерческих наук). По-видимому, после победы фашизма он покидает Италию и переезжает в Каунас. Там он открывает курсы итальянского языка и печатается в газете Аркадия Бухова «Эхо». О дальнейшей судьбе Шебедева пока не удалось найти никакой информации».
КТО ВИНОВАТ?
Не удалось найти Шебедевым и возможных итальянских родственников – Дмитрий Всеволодович в свое время рассказывал жене, что в Италии вместе с отцом оставались сестра Юча и брат. Связь с Нудельманом, обещавшим организовать их поиск через Красный крест, постепенно сошла на нет. Шашечный библиограф, по всей видимости, получив необходимую ему информацию и документы, утратил интерес к теме, считает Борис Шебедев, а может быть, на пути его поисков тоже встали какие-нибудь препятствия. Это только кажется, что так просто найти человека в другой стране, но столкнувшись с разного рода бюрократическими препонами, не каждый захочет терять время и силы. Тем более, что итогом всего этого может стать ситуация, в которой вас воспринимают как человека, который претендует на какие-либо права и наследство. Примерно так и вышло, когда Шебедевы нашли одного из своих московских родственников. Подозрительность и недоговоренность с его стороны была настолько очевидной, что у Шебедевых напрочь пропало какое-либо желание поддерживать отношения.
Заниматься поисками клеветников, людей, с благословения которых Дмитрия Шебедева отправили за решетку, дело еще более неблагодарное и сложное. Свою статью Дэвид Нудельман заканчивает вопросом: «Кто наклеветал на Шебедева и подписал то клеветническое письмо, что принесло ему столько горя? Вопрос может проясниться, когда наследникам Шебедева разрешат доступ к документам по его делу». Но так ли уж необходимо это знать? Исследователям – да, но сыну Шебедева, Борису, его детям и внукам, это вряд ли принесет удовлетворение.
* * *
Маленький Боря на могиле отца в Кузнецовке
По дороге в Вихоревку Борис Дмитриевич рассказывал дочери и внуку о своем детстве. Вихоревка в то время делилась на три района – непосредственно Вихоревку, в которой находилось локомотивное депо, и жили в основном железнодорожники, на Петушки с деревообрабатывающим комбинатом и на Отделение, где и жила семья Шебедевых в доме на двух хозяев. Комната и кухня. Почти все из живущих в Отделении работали на зоне. Мама лучшего друга Бориса, к примеру, была тюремным врачом, а папа – оперуполномоченным. Неподалеку от дома находилась зона, и каждое утро по дороге в школу Борис встречал грузовик, заполненный заключенными-рецидивистами в полосатых робах, ехавшими на работу в промзону. Там же, в кузове, стояли два солдата-автоматчика и собака. Вот так же когда-то возили, наверное, и его отца…
Когда-то в Вихоревку из Братска можно было добраться по прямой через переезд, но потом его закрыли, и чтобы проехать в Отделение, нужно было сделать изрядный крюк. Вот и на этот раз, чтобы показать свой дом, Борис Дмитриевич провез дочь и внука через весь город. Вот и Отделение. Но где же дом? В том месте, где когда-то он бегал мальцом, лежал пустырь, поросший высоким бурьяном, сквозь который были заметны следы давнего пожара. Сгорел не только родительский, но и соседский, большой дом. Словно и не было прошлого. Осталась лишь отцовская могилка на Кузнецовском кладбище. Одно время Борис Дмитриевич хотел перезахоронить отца в Братске, но узнав, что для этого нужны десятки согласований и разрешений, оставил эту затею. Вещи, дома, могилы, конечно, содержат память о прошлом, но главное — люди. Он помнит отца, дочь – деда. Вот и внука назвали в честь него — Дмитрием…
Сергей МАСЛАКОВ октябрь 2012 г.
Источник: сайт газеты СИБИРСКИЙ ХАРАКТЕР
Данный материал доступен в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution 2.5
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
