НЕ ДАЙ СЕБЯ ОБМАНУТЬ (ПОЧТИ… СУДЕБНЫЙ ОЧЕРК) - ИМЕНА БРАТСКА
НЕ ДАЙ СЕБЯ ОБМАНУТЬ (ПОЧТИ… СУДЕБНЫЙ ОЧЕРК)
— Встать, суд идет!
Началось первое заседание суда. Потерпевшие – две девочки, которые уже заметно подросли за полтора года, пока шло следствие. Их родные: у Маши — мама, папа, бабушка, у Кати — бабушка-опекун. Третья потерпевшая по имени Оля была подругой подсудимой. Первое заседание, но не для обвиняемой Натальи К. (фамилию из чувства сострадания к её матери не называем, прим. редактора статьи). Три года назад она так же стояла перед судьей, так же смотрела виноватыми глазами и заверяла, что всё поняла и будет исправляться.
На свои 16 лет Наталья не выглядела. В чёрном спортивном костюме, который впивался в совсем не девичьи бёдра, в чёрной вязаной шапочке, из-под которой на грудь падали спутанные, немытые волосы, девушка своей плотностью и крепостью походила на борца. Ей бы в спортзал и штангу толкать – цены бы ей не было, а она, какой уже год, обирает обманом малолетних.
Февральским днём, бесцельно болтаясь по улицам с подружкой Олей, Наталья увидела невысокую девочку лет одиннадцати-двенадцати. Та выходила из магазина, разговаривая по телефону.
— Такой же хочу, — сказала Наталья Оле, — розовый. Подыграй мне, вроде мы с «О*» (название фирмы по распространению косметики и парфюмерии).
— Девочка, можно тебя? Давай знакомится. Интересуешься «О*»?
Девочка, молча, шла своей дорогой, а Наталья с Олей пристроились рядом, вот уже пересекли улицу Ленина, ступили на Советскую.
— Меня Наташей зовут, а это Оля, — не унималась рыжеволосая, — мне должны пробники принести, дай твой «сотик», маячок отправить, чтоб ждали возле магазина.
Девочка, которая всё-таки им назвалась Машей, нехотя протянула свою розовую «Моторолу». Наталья резво отправила маячок и тут же отдала телефон.
— Подожди, не уходи, мне сейчас будет звонок, — просительно, очень вежливо и озабоченно сказала она.
Тогда нынешняя подсудимая ещё не выглядела по-борцовски. В курточке, шапочке, с распущенными ярко-красными волосами, она и её спутница смотрелись прилично. Наконец, ответив по Машиному телефону, Наталья упросила новую знакомую пройти к магазину известной фирмы.
— Какие хочешь пробнички, такие и выберешь себе, — заверила она сомневающуюся Машу. К этому времени её подружка ушла, сославшись на занятость. Подошли к девятиэтажному дому рядом с магазином. Потоптались у подъезда.
— Где же она? Будь добра, дай ещё раз наберу, — попросила опять Наташа розовое сокровище. Разговаривая по телефону, одновременно набрала номер какой-то квартиры, нажала на кнопку домофона, попросила открыть. Вошли в подъезд и направились к лифту. Всё ещё держа трубку около уха, Наталья, ожидая вызванный лифт, сказала:
— Зайдём к ней домой, не хочу мёрзнуть на улице. Проехав до какого-то этажа, лифт остановился. Маша вышла, но через секунду остолбенела: лифт быстренько закрылся и покатился вниз.
— Ой, я нечаянно, — кричала новая знакомая.
Скорей, скорей по ступенькам вниз – но никого. Где же Наташа с телефоном? Выскочив из подъезда, Маша огляделась. Спешили закутанные в шубы люди, закрываясь от февральского ветра, шуршали быстро катившиеся по улице машины, близко к ним перебегали дорогу мальчишки – жизнь кипела. Всё ещё не веря, что жестоко обманута, девочка зашла в магазин той самой фирмы, но там не знали о распространительнице их продукции, подходящей по описание обманутой Маши.
Катя, вторая пострадавшая, попала в сети, расставленные Натальей К., в 2010 году. Девица, прежде чем отнять телефон, целый день провела с Катей. Пока гуляли по улицам, рассматривали в магазинах товары, рассказывала ей о своей честности и доброте, о том, как она свои хорошие вещи часто дарит бедным девочкам из соседнего подъезда или подружкам из пьющих семей. Тут у Кати почему-то порвалась сумочка, и содержимое, а это был телефон, кошелек, ключи, какие-то безделушки, перекочевало в карманы. Телефон Наталья положила к себе. «У тебя карман мелкий, можешь его выронить», — озаботилась она. Дальше – по старой схеме: действительно, не по улице же убегать от этой «дурочки», ведь закричит! Зашли в подъезд с намерением посетить знакомую девочку. Лифт подъехал, открылся, и вдруг Катя ощутила резкий толчок и отлетела в сторону. Больно стукнувшись спиной о стенку, она не удержалась и сползла на пол. Двери лифта закрылись, но в последний момент Катя уловила торжествующий взгляд Натальи.
Лифт остановился на шестом этаже, Катя бегом взбежала, судорожно стала нажимать на все кнопки звонков, но никто не открыл. Наконец, на пятом этаже Кате открыли, и она попросила о помощи. Вызвали милицию, сотрудники обзвонили все квартиры в подъезде, но никто не открыл. От такого вероломства недавней подружки девочку затрясло, как в лихорадке. Телефон по сравнению с теми, какие были у девочек в её классе, недорогой, но и на него, эти две тысячи, бабушка, одна воспитывающая внучку, откладывала с нескольких пенсий.
— Как вы распорядились похищенными сотовыми телефонами? — услышала подсудимая следующий вопрос судьи. — Был ли у вас свой телефон на момент совершения преступлений?
«Был, что с того?», — Наталья в душе хвалила себя за предусмотрительность. Да, у нее был телефон в дальнем кармане, конечно, отключенный. Мать, которая одна поднимала её и брата, работала день и ночь: гардеробщица, уборщица, где-то там ещё хватала подработку, Наталья уже подзабыла. И телефон дочери купила, чтоб всегда быть на связи. «Чтоб я так гробилась?» — думала Наталья. Кое-как осилив шесть классов, больше в школу идти не захотела.
«Всё им расскажи, как распорядилась, да на что потратила», — с раздражением про себя думала Наталья, продолжая перед судьями играть роль раскаявшейся, растерянной девочки. Стояла, виновато опустив голову, переминалась с ноги на ногу. «Как бы чего не перепутать, — продолжала про себя думать Наталья, — ведь столько уже их красивеньких было пристроено». Тогда она зашла в магазин на автостанции и продала кавказцу розовую «Моторолу» за полторы тысячи. Просила больше, знала цену – семь тысяч, но покупатель пригрозил милицией. В этот же вечер деньги ушли на водку, курево и еду. Второй телефон, можно сказать, даром отдала — хватило только на водку и сигареты. Кроме этого, Наталья ещё вспомнила один случай, как набрала для весёлого гуляния спиртного и позвала подружку Олю, которая сейчас на суде сидела рядом в качестве свидетеля, подобострастно заглядывая на неё. Вот смеху-то было, когда ей рассказала, откуда деньги. Оля была в шоке, когда узнала, что пропивает собственные вещи.
«Я нигде не учусь, не работаю, матери ни в чём не помогаю, целыми днями или сплю, или гуляю по улицам, часто не ночую дома, веду паразитический образ жизни», — начала было зачитывать судья показания Натальи, но была вынуждена прерваться.
— Я ничего такого не говорила про себя, это не мои слова, — твердила девушка, не давая судье продолжить.
— А что, это неправда? Подойдите и посмотрите — это ваша подпись?
Наталья долго вглядывалась в закорючку. Подпись её, но написанное резало слух, опускало ниже плинтуса, как говорил кто-то из дружков. Себя она считала ловкой, умной, хитрой и удачливой, а тут такие обидные слова.
— Всё ли верно? — подняли законную представительницу – мать.
— Да, всё правильно.
Ещё три года назад мать Натальи хотела продать квартиру и уехать к родственникам. Думала, переменится обстановка, не будет дружков-собутыльников у дочери, авось, возьмётся за ум. Но пришлось отвечать за грехи Натальи, платить копейкой, и, как видно, конца и края этому не будет. Ведь, находясь под следствием, за неделю до суда её дочери ещё по двум кражам предъявили обвинения. Из дома тащит всё ценное, а недавно заявила, что беременна. Обещала познакомить со своим парнем, но он что-то не торопится объявляться.
— Всё, что могла, сделала, сил моих уже нет. Исправляться Наталья не хочет. Когда дома сидит, дверь никому не открывает, ведь боится, что придут и убьют её за все дела, но стоит ей выйти на улицу, берётся за своё. Мне соседей стыдно, домой хожу, крадучись.
— Вы считаете, что исправление дочери невозможно без изоляции от общества?
— Да, считаю.
Наталья оторопела. Мама, которой она вертела всю жизнь… которая с ног сбивалась, разыскивая её по дружкам, хотя та, имея возможность позвонить, не делала этого, мстительно представляя, как мать беспокоится… Как снова и снова, обезумевшая от волнения, женщина идёт в милицию и подает свою девочку в розыск… Эта мама, возле которой, Наталья была уверена, всегда для неё найдётся тёплый уголок… Её мама от неё отказывалась?!!
— Я беременна, я не хочу в тюрьму, — вскочила со своего места и закричала Наталья. — Я пойду учиться, я пойду работать.
Она почувствовала, как загорелись щеки, ощутила вдруг себя зверьком, мечущимся по клетке, натыкающимся, как слепой котёнок, на металлические прутья и не находящим выхода.
А Кате и Маше, которые испытали когда-то жуткие минуты общения с Натальей, было безразлично, останется их обидчица на свободе или нет. В перерыве они познакомились и тихо переговариваясь, смотрели на ту, которая смогла их обвести вокруг пальца, унизить, и, как они догадывались, посмеяться и поглумиться над их доверчивостью. Они смотрели и видели, что их с преступницей разделят глубокая пропасть, чувствовали всю никчёмность её существования, понимали, что ей неведом долг, ответственность, жалость, доброта. Ей непонятны люди, которые изо дня в день усердно трудятся, помогают и поддерживают друг друга.
И сколько еще подобных Наташ может встретиться на пути? Как же их распознать и вовремя разглядеть, что за милой улыбкой может скрываться предательство, за объятием – удар в спину, за приветливой речью – коварство?
Галина Базилевич
майор милиции в отставке
Данный материал доступен в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution 2.5
ПОДЕЛИСЬ С ДРУГОМ!
