Лидеры рейтинга

ВСПОМИНАЯ МИХАЛЫЧА… - ИМЕНА БРАТСКА

ВСПОМИНАЯ МИХАЛЫЧА…

19 марта 2009 года Братск простился с краеведом и журналистом Владимиром Михайловичем Семеновым. К сожалению, нам не так уж много известно о нем. Вот только часть его биографии.

Родился 8 декабря 1958 года. Окончил исторический факультет. Работал научным сотрудником в Братском музее. Был одним из разработчиков городской программы развития музейного дела. Побывал во многих научных экспедициях, занимался исследовательской работой в области архитектуры и этнографии, был известен и как журналист. Под его руководством издавался журнал «Материк» и газета «Мало не покажется!». Много его статей опубликованы в журнале «Тайга», газетах «Ярмарка Плюс» и «Братск» (являлся ее корреспондентом) и в других местных изданиях. Им написаны статьи, посвященные истории Братска. Одно время факультативно работал в школе №36, а в школе №30 создал музей, посвященный древней истории Приангарья, организовал и провел со школьниками археологическую экспедицию на острове Тэмь. В последнее время снова работал в музее — старшим научным сотрудником архитектурно- этнографического музея «АНГАРСКАЯ ДЕРЕВНЯ». Скончался от продолжительной болезни 13 марта 2009 года и похоронен на Новом кладбище города Братска.

Предлагаем вашему вниманию подборку работ Владимира Михайловича, отражающих его талант писателя и журналиста. Материалы расположены в хронологической последовательности (с 2002 по 2007 годы). Этим мы отдаем дань светлой памяти крестному отцу историко-биографического сайта «ИМЕНА БРАТСКА».

НАША LIFE. Кладбищенская лирика

Если от станции Моргудон идти по насыпи в сторону БрАЗа, вскоре выйдешь к карьерам, откуда в 1970-х годах брали песок под отсыпку второго полотна… А чуть ступив за карьеры, непременно натолкнешься на маленькое кладбище. В прошлом году кто-то еще посещал одну могилку. Была поправлена ржавенькая уже оградка. Проросший пырей поставил на ребро блюдце с прилипшей массой, бывшей, видимо, конфетами. Другие могилы еле узнавались. Даже солнечно яркий день могильное запущение делало унылым.

…В этот Родительский день кладбище уже никто не посетил. Из явно узнаваемых в прошлом году восьми могилок, сейчас осталось шесть. Весной прошел пал и деревянная тумбочка, отсушенная и щадимая десятилетиями, этой весной полыхнула быстрым факелком и… все. Зола ее удобрила паразитирующий на погорелье иван-чай, а могилка вовеки стала безымянной.

Осталось их шесть, этих могилок, в которых упокоились, прожившие когда-то целые жизни, каждая из которых была эпопеей, жители Старой Анзеби.

И думаешь о неизбежности.

Не хочется, чтобы и с тобой так. Прожить — и вот так же быть забытым, сокрывшись под сровнявшимся бугорком.
Так получилось, что по роду работы мне пришлось искать и находить такие заброшенные сельские кладбища-упокоительницы. Их ужасно много в Братском районе. Просто очень много этих забытых скоплений бугорков, за каждым из которых ухаживали когда-то любящие руки.

На сельских кладбищах и погостах нет кичливого камня. Здесь все деревянно и просто: листвиничные кресты для сохранивших православие, дощечковые тумбочки со звездой — у бывших фронтовиков и партийных… Родственники уже и забыли про эти могилы, их посещают только случайные люди.

Типа нас.

Мы — это Лешка КОСОВ, Вадик БОРМАН и я. Два года мы таскались по району: искали и японские, и литовские и свои русские даже Богом забытые кладбища. И находили.

За крупным поселком Покосное был когда-то поселок с дремучим названием Моховой. Сам поселок, как Озерлаговская зона в хрущевскую оттепель, был вычищен под ноль бульдозерами. О поселке напоминает только, действительно, обомшелое какое-то, деревенское кладбище. Здесь даже птицы не поют — берегут вечный покой когда-то усопших. А мы с Вадей и Лехой тоже ходим смуро, изредка только переговариваясь. А в голове мысли только о бренности. В городе об этом и не додумаешься — суета…

…Трудно узнать, откуда появилось старенькое и небольшое, с десяток могил, кладбище у притрактового села Александровки. Сама Александровка хоронит своих совсем в другой стороне — вверх по речке Тангуйке.

Кладбище последние несколько десятков лет посещается, наверное, только рыбаками. Поскольку дата захоронения последнего усопшего 1965 год.

Чувствуешь безвыходность среди этих старых крестов. Даже, бывшие когда-то штакетниковыми, оградки — полегли. И не проглядываются сквозь траву…

…Втроем как-то побывали на приеме у бывшего районного мэра Н.И. КАЧАНА.

— Николай Иваныч, в Тэми подмыло старое кладбище, зрелище страшное: черепа людские, кости, волосы… По ним ходят, машины их в порошок растирают. Перезахоронение какое-то бы организовать? Местные за это не возьмутся, если сами над костями предков такое вытворяют…

КАЧАН, признаться, был поражен.
—

Да я ж уж два года назад что-то слышал такое… Еще ж тогда дал указание их главе администрации привести в порядок все…

— Да нет, мы только два дня, как оттуда. Никто ничего не менял…

И КАЧАН налег на телефон. Вызвонил Тэмского административного главу и голосом вовсе уж непедагогическим, почти на мате, выспросил, что там со старым кладбищем. В трубку полумужской вредный голос что-то бодренько отрапортовал…
— Да что ты мне там лепишь? У меня люди сидят и другое совсем, понимаешь, совсем другое говорят! В два дня все убрать, сам проверю!

…Но ни в два, ни в десять дней, ничего сделано не было: тэмские пацаны и пострелы по-прежнему футболили черепами — благо их вымывало много и хватало на всех…

Акцию перезахоронения организовали мы и Общественный Фонд «Правозащита». Со священником, панихидой и проповедью. На заброшенном кладбище воодрузили мемориальный крест. Напоминающий о стыде такой людской памяти.

Та же акция, точь в точь, прошла на острове Антоновском, где размыло старый погост села Грехутка…

Для чего мной такая картинка-страшилка нарисована? Понятно, что ничего не сможет изменить в кладбищенской лирике ни глава администрации, ни социально-активная группа сельчан. Дело — в морали каждого. Она была еще лет десять назад. И исчезла. Сейчас (не шучу!) батяня попросту отнимет у заигравшегося черепом пацана его «мяч» и забросит его в кусты. А игруна отправит огород поливать. Вся мораль.

Выродились мы. За какой-то десяток лет у поколения не стало ни совести, ни памяти, ни содрогания.

Потому и ждет каждого из нас забытая могилка…

Июнь 2002 года

UFO-БРАТСК. БРАТСК В АНОМАЛИЯХ

…Их было интересно наблюдать. Один — средних лет, крепыш, пышущий всеми прелестями жизни. К тому же — с 1991 года директор УФО-Центра города Братска.

Другой — совсем юный, с фанатичной, какой-то джорданобруновской искрой веры в глазах и спешкой передать всем, что он сейчас вот, сейчас! узнал, услышал, записал, сфотографировал… Руководитель созданной год назад Научно-исследовательской группы (необъяснимые явления и чудеса) «Феномен».

Сидели, впервые узнав друг о друге, и, не зная, кто что имеет, кто чем обладает, не решались (или хитро не спешили) начать разговор.

Первый — Андрей ПАЛКИН, инженер-программист со стажем. Мы работали с ним еще в 80-90-ых годах в 36 школе, когда по стране прогремела волна различных аномалий и феноменов: М-ский треугольник, обломки НЛО на Памире, пролет неопознанного объекта над Братском… Уши забивало. А Андрей упорно, папка за папкой, собирал информацию о разных природных аномалиях, а на уроках доходил до плясок Святого Витта…

Второй — уже известный Вам, уважаемый читатель, по интервью в нашем прошлом номере газеты — Никита ТОМИН.
Наконец, с Божьей помощью и при моих непотребных фразах-призывах к разнузданной беседе, коллеги сомкнули пятерни в крепчайшем пожатии, и дуэт двух рэп-гигантов огласил наш редакционный закуток.

-А вот!.. А вот!.. — отражалось от стен. Коллеги делились информацией и хлопали друг друга по коленям.

У Никиты была гигантского, фактически формата А1, тетрадь — с наблюдениями над аномальными явлениями в Братске и районе.

Андрей, как козырного туза, продемонстрировал Никите письмо от профессора АЖАЖИ, Президента уфологической ассоциации при Российской Академии наук, приглашающего его на научную конференцию…

В общем, они долго отводили свои души.

А я, преследуя гадкие и своекорыстные цели, соблазнил их на сотрудничество с редакцией в плане сливания ей новейшей информации о разных полтергейстах, чудесах, летающей посуде и многом, о чем мы могли бы в доступной форме рассказать Вам, читающим нашу газету.

…Что ж, интервью Веры АНИЩЕНКО, взятое у Никиты ТОМИНА в самом темном редакционном углу, было опубликовано в 26 номере «Ярмарки Плюс» от 29 июня. А сейчас — скромное, но совершенно эксклюзивное интервью (а ля SEMENOFF) с директором Братского УФО-Центра Андреем ПАЛКИНЫМ. Взятое не в редакции, а в неформальной обстановке в этот четверг.

Корр.: Шолом алейхем!

А.П.: Шолом!

Корр.: Андрюш (я старше Андрея, потому так уничижителен), что за письмо там у тебя от профессора АЖАЖИ, ну, которое Никите показывал?

А.П.: Да это в октябре он спланировал научную конференцию и вот, пригласил. Все, между прочим, ведущие уфологи страны и зарубежий съедутся…

Корр.: Ты-то едешь?

А.П.: Скорее всего. В принципе, АЖАЖА с девяносто первого года эти конференции проводит, ну, и ежегодно приглашает… Присылает для тех, кто не смог приехать материалы. Так что я в курсе того, о чем звучали голоса на конференциях… Мне бы хотелось на той же, октябрьской, конференции дать свою информацию… И по Братску, и по соседним территориям. А потому в конце июля — начале августа планируем сгонять две экспедиции в аномалку.

Корр.: А куда, Андрюш, что, с кем?

А.П.: Ну, первую планируем в Тайшетский район — там, километров тридцать от самого Тайшета, локально наблюдаются какие-то дикие вещи.

Корр.: Ну, ну…

А.П.: Гну! Шары, например, с черными силуэтами внутри них местные наблюдают… Один шар даже в реку упал. В воздухе неоднократно видели дворцы такие… ну, замки-фантомы, что ли. Есть свидетели, вызывающие доверие, вот и едем. Едем с другом, он, фактически, одновременно со мной уфологией начал заниматься. Правда, у него интересы исследований немного другие.

Корр.: Ладно, о друговых интересах потом. Вторая экспедиция куда?

А.П.: Х-хы… Да на «Чертово кладбище» же! О котором ты постоянно везде свистишь…

Корр.: Ну почему свищу-то? Ведь оно существует!

А.П.: Ну, не свистишь — печатаешь везде… Народу столько с толку сбил — пол-Братска на Кову ломанулось…

Корр.: Прям — пол-Братска!.. Я что их, крестом осеняю? Напутствую?

А.П.: Советы разные даешь! Карты, вон, все свои пораздавал. На фиг?

Корр.: Да ладно… Давай к баранам своим вернемся. Вот в Братске — наблюдаются какие-нибудь НЛО, ну, или разные там Чебурашки?

А.П.: А то! Вот случай. Произошел над улицей Советской, еще в эмжэковские времена. Тогда еще четырнадцатиэтажки строились… И вот, одна бригада, строя такую краснокирпичную махину — ту, что возле «Колоска»- наблюдала смотри, какой отпад… Сперва увидали зависшие над Советской три тарелки. Тарелки — классические: огоньки по периметру, формы, то, да се… У одной посудины снизу искры появились, искрит, блин, как «болгарка»! Ну, две тарелки от нее отошли — и в сторону Солдатской горки, где, помнишь, у нас ракетчики стояли, сразу за городом, по «падунке». А эта, сломаная, что ли? осталась висеть. Ну, и искрит, конечно, вовсю… Толпа на стройке наблюдает, балдеет. Пять минут поискрила, потом искры прекратились, она и махнула вслед за остальными. А над горкой немного все три повисели — и ныкнули куда-то. Свидетелей этому много, СЕМЕНОВ!

Корр.: Да, мля… Ну еще чего-нибудь, Андрюш, для газеты… Полтергейст?

А.П.: Не занимался, хотя слышал… Напиши, вот, что в Братске есть спец по шаровым молниям! Тоже ведь аномальное, до сих пор не познанное, явление. Напиши: кроме того, что он наблюдает шаровые штучки в «живой» природе, исследует их, — еще и изобрел прибор, способный эти шаровые молнии испускать в пространство! Поал, нет? Правда, пока размером всего сантиметра в четыре — но все ж.

Корр.: Ну и что он их, собирает? Что делает-то с ними? У ЛОМОНОСОВА, вон, друга при ловле молний убило! А этот кадр — не боится?

А.П.: Он их и-зу-ча-ет, поал! И знаешь, какую вещь нашел? Шаровая молния, оказывается, имеет три свойства: газа, твердого тела и полупроводника! В результате эксперимента, он выявил, что, как твердое тело, шаровая молния превосходит по параметрам прочности сталь! А по другому агрегатному состоянию, она — газ, поскольку пронизывает твердые предметы. А состояние молнии, как плазмы, не проявляется. Так-то…

Корр.: Так она ж, Андрей, при грозе, эта молния, появляется. Нет? Скачет у поверхности земли, скачет, потом, напоровшись на какую-нибудь фигню, взрывается…

А.П.: Кто тебе сказал? А когда она, милая, вдруг выдувается из розетки? В ясный, счастливый день — это что? Обман глазынек?

Корр.: Не знаю, тебе лучше знать… Ну, а с Никитой как предполагаете сотрудничать? В принципе, направления-то у вас одни…

А.П.: Одни. Но Никита — молодец, отдаю должное. У парня толк и будущее. Будем сотрудничать, конечно, обмениваться информацией, помогать друг другу. Методики и подходы у нас разнятся, а это — хорошо. Больше шансов добраться до истины. Давай, слушай, завяжем на этом, язык болит. Заставил же молоть столько!
Корр.: Хозяин — барин. В смысле дачи информации… И на этом — мерси, на полосу хватит.

А.П.: Ну, тогда до побачення? После экспедиций встретимся, под пузырь расскажу поболе…

…Вот такой диалог у нас был с крепышом ПАЛКИНЫМ.

А если у читателей есть, что сказать по этому поводу — мы ждем. Сразу обговорим это дело — и… опубликуем. А статью потом передадим и Андрею ПАЛКИНУ, и Никите ТОМИНУ. Но, ребята, нужна только правда. А фуфла они уже оба наслушались…

Ждем-с!

Июль 2002 года

НЕ ТОЛЬКО ЛАГЕРНЫЕ КОСТИ… К ДНЮ ПАМЯТИ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ

Мой первый рабочий день в Братском музее приходился на майские праздники…

Несколько выходных и праздничных дней отодвигали перспективу поблаженствовать в археологических развалах музейской лаборатории, потому, наскоро согласовав нюансы с директором музея, — празднично откомандировался.
Поехал с ребятами из своего археологического кружка — теми, кто дорог был мне из прошлошкольной жизни и кто достаточно отвахтовал в походах…

Музей собирал материалы для выставки «Озерлаг. Как это было». Требовался вещевой материал, который объемно украсил бы выставку — вот мы и ринулись в «поход за зипунами».

…Сгущеночно- тушеночное ассорти заскрежетало и разверзло утробы, едва мы, по-цыгански цветасто и разбросанно, вместились в купе.

Все пять часов пути редкие фразы перебивались чавканьем и шелестом оберток. Крошки от разномастной домашней выпечки, без которой ни один предок своего чада не выпустил, облепили изжиренные оладьями щеки экспедишников.
То был девяностый! О деньгах и жратве никто не думал… И гадостей от взрослых, с их будущим развалом Союза, никто не предполагал…

…В предвечерье мы уже топтали привокзадьный газон станции Невельской. Деревня взмвывала в майскую ночь то гармошкой, то бабьим криком.

Местный Сусанин в красных штанах поверх резиновых сапог уговорил нас не искать что-то самим, а воспользоваться дорогой, которую он укажет.

— Идти надо вон туды! — сказал он нам и не оглядываясь повел. По пути он несколько раз останавливался и глубокомысленно осматривался вокруг.

А вокруг красовались постройки образца лагерного классицизма: переделанная в жилой барак конюшня, помещение КВЧ (культурно-воспитательной части) лагпункта перекрашенное в сельский клдуб.

Возле магазина Сусанин вдруг резко притормозил:

— На красненькую бы, а? — он поскреб возлесердечную грудину.

Я посмотрел на своих. А они смотрели на этого красноштанного, да так жалостливо смотрели…

Достал трояк — дал..

Сусанин протрусил к магазину, крикнув в дверях : «Счас я, мухой!».

Ждали полчаса не снимая рюкзаков. Наконец, вслух выговорив слово «козел», я снял свой каркасный «Витязь» и пошел в магазин.

Спаситель династии Романовых сидел в подсобке с жирной продавщицей.

Веселый его щебет осекся только при моем появлении:

— Ай, едрит тую, забыл про вас, — он встал с ящика.

— Нашли тоже, кому на пузырь давать, — жирная, видать, не уважала красноштанных.

— Ты, конь… — начал я, но Сусанин, бочком протиснувшись мимо меня, секанул на улицу.

— Счас, выйдем… — беззастенчиво сказал он моим пацанам. По дороге поводырь еще пару раз здирал бутылку над глоткой, хотя мы прошли всего метров сто.

Дома расступились, дороги деревенской опушки всасывались в лес.

— Во, пришли, — Сусанин грустно стал втискивать пустую бутылку в карман. Потом вдруг с надеждой вскинул глаза на меня:

— А может мне с вами пойти, я все там покажу. Возьмем счас пару…

— Не надо, — поставил я перед ним задачу и первым пошел к искомому месту, где некогда была 4 больница Озерлага…

Больница, о персонале которой столько к тому времени было рассказано и написано… Там работали врачи, спасшие сотни зековских жизней от пелагры и дистрофии…

Семь лесных километров не показались длинными. Майский вечер был не прохладным, но всем почему-то захотелось развести костер.

Для пятидневного бивака выбрали место в песчаном карьере. В тридцати метрах протекала река Топорок, была палатка, но все сообща сказали «нафиг». Расстелили палатку на уложенный лапник и, семеро, полчаса весело утрамбовывали «диван». «Диван» местами бугрился и пузырился, но порешили: сойдет.

У разведенного костра я развернул карту Генштаба, подождал, пока надо мной не склонятся симметрично головы экспедишников.

— Так. Вот -» железка», вот лесная дорога. Мы — здесь, — водил я пальцем.

— Возле самой станции Топорок, — констатировала наша красавица Олька.

— Блин, точно километр, даже меньше, до станции получается, — посмотрел я снизу на всех, — выходит зря вас с Невельской семь километров тащил. Спокойно могли бы сойти и на Топорке.

— Да ну-у… — великодушно похлопал себя по пузу Толстый Леха.

— Нормально по лесу прошвырнулись, — Димка Попов посмотрел на красавицу Ольку, — да, Оль?

Малявка по росу и возрасту, Попов животно влюблен был в будущего диктора Братского телевидения Ольку. Все семь пройденных километров он семенил справа от нее, тащил все, что она могла спихнуть ему с рук…

На ночевках гад Попов все время норовил устроиться у Ольки под мышкой…

Я втиснув карту под целлулоид планшетки и картаво поставленным командирским голосом стал надиктовывать боевую задачу на завтра.. Все по-серьезнили и достали из загашников «полевые дневники». Дневники каждый делал еще в школьном кружке, по мной предложенной методе, когда лист в клеточку следовал за листом в линейку; тот менялся прокладкой из кальки. держащей уже на «миллиметровке».

— На каком листке писать? — это уже аккуратистка Аленка.

Вынужден был отвечать умно:

— На любом, лучше в клетку. Но каждый записывает только свою задачу. Олька, Леха и Дима — в Топорок, собрать все, что известно среди местных об Озерлеге. Возможно, кто из обслуги, охраны, узников живут здесь.

Рома, Олег и Аленка — в Шевченко и Новогоголево. Вопросы, о чем расспрашивать жителей, я надиктую. Место нашего лагеря не выдавать…

Этими выходами «в народ» занимались три дня. Узнали массу интересного. Информаторы рассказывали, а мои прибегали в лагерь с выпученными глазами:

— В Квитке жила японская семья. Он — японец, она — украинка. Японца интернировали. Как он ни плакал, вернули на Родину.

— Вон там,- взахлеб и, тыча пальцем в воздух, бубнил Ромка Мозжерин, — сидела певица Лидия Русланова. А за забором — ее муж, генерал авиации Крюков.

Потом переходили на земную бытовуху.

— Олегу клещ в пуп впился…

— Рома ящерицу в рот положил, вонючка, а она ему хвост там оставила, когда он ее вытаскивал…

Роме выразили всеобщее неодобрение фырканьем. На уровне Ольгова пупка устроили консилиум: оставил Олегу в пупе клещ голову или нет? Приступили к моему спиртному НЗ: Олегу, дескать, пуп мазать надо ну и….

— Хрен вам всем., — уже не по-учительски сказал я, — Сядьте и послушайте, что скажу, архаровцы…

И я вволю отпряг эмоции, кратко изложив им книгу Б. ДЬЯКОВА «О пережитом».

Я рассказал, что именно вот здесь, на месте карьера, стояла 4 лаг. больница Озерлага, где оперировал легендарный хирург Николай ФЛОРЕНСКИЙ, работал врач Кремлевки КАЧАЛОВСКИЙ, капитан медслужбы ПЕРЕПЕЛКИНА. В разное время в больничных корпусах лежали (здесь, вот тут!) писатель Б. ДЬЯКОВ, зэк-комдив, бывший начальник Военно-воздушной Академии Александр ТОДОРСКИЙ и многие-многие, многие…

Пацаны молчат, потом дают власть эмоциям. Спорят до грубых слов, где стояли лагерные вышки. Накануне нашли несколько ботиночных подошв с японским иероглифами. Из-за этого спор: лежали в 4-ой лаг. больнице японцы или нет?

— Нет, мужики, не лежали. Просто в японский лагерь перевели больницу, а затем территорию ее расширили и расстроили.

… На четвертый день из леса выныривает вездеход на гусинечном ходу. Люк лихо откинут: передок стремительно задран: хрен ли, за рулем ШУМАХЕР!

ШУМАХЕР каким-то наитием вычислил нас в карьере. Подкатил к обрыву, представился:

— Местный участковый ГЛАДКОВ.

По-ментовски, двумя-тремя четкими вопросами выяснил, что нам здесь, собственно, нужно. После словесной рекогносцировки, снизошел с вездехода до нашего костерка. За чаем со сгущенкой (ею, особенно, злоупотреблял . скрывавшийся до времени в вездеходовых недрах его сын, — прожорливый ГЛАДКОВ-младший ), участковый отмяк:

— Сейчас свожу вас на лагерное кладбище. Это на горке. Там их два: русское и японское. Увидите, что там — волосенки зашевелятся. А вот это все (круговое движение Гладковской руки), на этом открытом пространстве — вся четвертая лагерная больница была.

…Допив чайник, участковый достал «Приму», склонился за угольком. С наслаждением затянулся. Выцикивая из зубов остатки наших пряников, он молча, солидно курил. Мои, уже забравшись на броню вездехода, ждали. ГЛАДКОВ бессовестно затягивал перекур, в то время, как его пионер-безгалстучник подъедал все, что видели его глаза.

— Что, вкусна городская еда, — почти позавидовал я его аппетиту. Пионер ГЛАДКОВ, наконец, опомнился, как положено пионеру застеснялся, стал прятаться за отца.

Отец притоптал окурок.

Выбрались из оврага. Отец с сыном занырнули в мустанга, мы, как натуральный танковый десант, рассыпались по броне, ощетинившись «полевыми дневниками». Рванули.

Кладбище оказалось в полукилометре от бивака.

Недолго шли осинником, сменившимся сосновым редколесьем.

Первые колышки-таблички на могилах обнаружил Толстый Леха.

— Владимихалыч! — воззвал он и, невозможно выворачивая ступни во внешнюю сторону. взбивая прошлогоднюю листву. помчал к колышкам.

Подошли и мы.

Да, много, действительно и страшно много, было могил. Они уходили горбами, рядами, провалами выше и выше по склону.
Несколько лет назад был пал, много стоявших и упавших колышков обгорело.

Ходили, молча записывая номера табличек в дневники.

Японские могилы ничем импортным от наших не отличались. Земля уровнялась под прахом тех и других одинаково тоскливо.

… На выходе с кладбища, в самом низу, в осиничной сухой чащобе, шурша одеждой и извивался телом хамски покинувший дежурство ПОПОВ.

По Олькиному запаху, что ли, он нас нашел?

— Да ну, страшно одному…- объяснил он. И заходил вокруг Ольки сужающими кругами.

Попрощались с ГЛАДКОВЫМ. Сын его с нами не ходил, хворостиной околачивал груши с придорожного шиповника.
Он с нами и не прощался. Увидев, что мы выходим из леса, этот гладеныш тараканом юркнул в люк вездехода и ждал отца там.

ГЛАДКОВЫ уехали.

По сей день мои пацаны (толстому Лехе сейчас уже 27) помнят ту сгущенку.

Теперь все взоры обратились на ПОПОВА. ПОПОВ пытался делать вид, что не замечает взглядов: ковырял в носу, смотрел вверх, отставлял ногу и упорно, внимательно смотрел на ботинок…

— Ты, конь, — как всегда начал я, — ты, конь, почему дежурство бросил? Ты посуду вымыл? Воды принес?

Вместо ответа ПОПОВ протянул на ладони что-то серое и небольшое:

— Что это, Владимихалых?

Я опупело оторопел. И тут же наоборот: оторопело опупел.

На поповской ладони лежало классическое каменное изделие неолитического времени — карандашевидный нуклеус. Что это такое и зачем — долго, не в газете объяснять. Скажу только — это ядрище камня, с которого древний человек снял столько каменных пластинок, что оно «исхудало» до толщины карандаша.

Значит, где-то рядом стоянка первобытного человека?

— Где взял, ПОПОВ? — приступил к дезертиру.

— Там, в яме…

— В карьере?

— Ну.

— Веди.

Переходя на рысь, кинулись к биваку. ПОПОВ, подлец, несмотря на короткие ноги и тяжесть содеянного, несся впереди конопатым сайгаком. Мы чихали в песочной мелкой пыли, поднятой им.

… Целый день рыли до самозабвения. Каждая находка была перецелована и опробована на зуб.

Да, это была хор-рошая стоянка древнего человека! Первая, открытая мной в статусе археолога Братского музея. Даже приятно, что в Тайшетском районе, а не в Братском.

Последний, перед отъездом день, также посвятили раскопкам. Пацанов оставил на стационаре при биваке. Сам же решил обследовать правый и левый берега реки Топорок — выше по течению Топорокского железнодорожного моста.

За мной увязался Толстый Леха.

— Владимихалыч, я с Вами.

Я с сомнением посмотрел на его вывернутые наизнанку ноги.

— Леха…

— Нет, я сказал — и все! С Вами и все! В лагере не останусь…

— Леха, а ты…

— А что Вам мои ноги?! Как хочу, так и хожу, — резонно завозникал он, — Вы свои-то со стороны видели? Полусогнутые?

Я представил свои масласто-волосастые с пяти метров… Леха выиграл.

— Ладно, пошли.

Стервя и костеря крутые взлобки и распадки, мы прошли с Лехой с десяток километров правого берега. Вернулись к Топорокскому мосту, обследовали левый берег. более низкий.

… Вечером у костра хвастали находками. Раскопки на стационаре дали до трехсот отщепов. пластин и их сегменов. Хорошо!

Вдруг всех кольнул вопрос: как назвать стояку? Чтобы охладить полившийся словесный блуд. сказал, что стоянку называют либо по отличительным признакам местности, либо привязывая ее к названию населенного пункта. Не убедил.
На свой страх и риск соврал, что уже несколько дней пишу в своем дневнике о стоянке как о «Поповском ручье» ( рядом с карьером ручьевая промоина). Все сникли. ПОПОВ, шурша бумажкой, побежал в темноту…

Вторую, открытую мной и Толстым Лехой стоянку на правом берегу, километрах в четырех выше Топорокского моста, назвал Петровой падью (по фамилии вывороченного Лехи).

Две прекрасные, насыщенные материалом, неолитические стоянки в Тайшетском районе на реке Топорок! Их научное описание я дал в отчете, хранящемся сейчас в фондах Братского музея.

В научный оборот В.В. СВИНИНЫМ введены были уже данные об археологических памятниках, встреченных на Топорке. Но район, обследованный СВИНИНЫМ, тяготел к Алзамаю. А наши стоянки — какие-то 60 км. от Тайшета.

…Снимались с бивака, нагрузившись полней, чем приехали. Рюкзаки разбухли от собранных предметов лагерного обихода зеков. Топорокский мост прогнулся, когда мы ступили на него.

Уезжали со станции Топорок. До отхода поезда еще пара часов. Грязные экспедишники на остатки денежной массы бросились скупать что попало в пристанционном буфете. Буфетчица бешенной пантерой кидалась по буфету, подавая моим малявкам то печенье, то «Лимонадик», то Ольке шоколадку от Димочки ( боек был парень!).

Леха оттянулся на банке сгущенного кофе. Рома солидно завис над «Килькой в томате». Отдыхали в теньке, тут же, в садочке.

…И тут Леха выдал. Почесывая, где мог достать, свою, уже в восьмом классе дико оволошенную спину, Леха нащупал под лопаткой инородное тело. Встав на четвереньки (с его-то вывороченными экскаваторными опорами!) он подсеменил к Аленке:

— Аленка, глянь, че там?

— Клещ, — буднично сказала Аленка.

— Не, серьезно… — Леха в начальном испуге поджал нехудые ягодицы.

— Ну, клещ, — Аленка для убедительности подергала клеща за попку, — и глубоко впился уже…

— Владимихалыч! — Леха заблажил и задвигал опорой в мою сторону.

Я подошел. Точно, блин, клещ. Не менее, как трое суток уже Лехиными соками питается, разбух — не меньше Лехи.
То были благословенные времена! Прямо на Топорокском вокзале был «Медпункт». И в нем (представляете?!) была медсестра!

Ввели к ней Леху. Леха вошел к туда как Каменный гость, по Командорски ступая вывороченными ногами. Он был почти мертв от ужаса: его уже три дня жрали! Его пили!

Медсестра солидно, как бармен шейкером, потрясла бутыльком с камфорным маслом. Плесканула эту гадость на вату. а вату возложила на паразита.

Леха застонал. От гада на спине. От ласкового прикосновения девичьих пальчиков.

Клещ же, сука, не выползал, хотя всю задницу ему. наверняка, заткнуло этой камфарой. Продолжал жрать Леху.

Я вынужден был предложить медсестре (из-за скорого прихода поезда) быть по радикальней. В смысле способов. Вплоть до хирургии.

Медсестра загремела за спиной у Лехи чем-то металлическим.

У Лехи тут же началась тихая. беззвучная, вялопроявляющаяся истерия. Он так сжал ладонями медпунктовский стул, что тот из угловатого тут же, на глазах. превратился в венский, гнутый.

Медсестра взяла из кюветы всего лишь пинцет. Но огромный, лошадиный.

Вцепившись в клеща, она попыталась рвануть. Это было так же успешно, будто она рвала просаленную Лехину кожу.

Пораженный паразитом, родил первый звук. Это был звук пикирующего бомбардировщика…

Сестра рвала, рвала и рвала клещову попу. А бомбардировщик падал все ниже — вой нарастал.

И с очередным рывком медсестры, спина Лехи сама, непроизвольно — потянулась вслед за болью. И Леха нае… упал вместе со стулом. Упал громко, с воем, как настоящий бомбардировщик.

На острие пинцета медсестры болтался клок кожи с не отпускавшим свое клещом.

Леха, с окровавленной спиной и мокрым от счастья лицом, убежал в садик. Даже Гладковским вездеходом нельзя уже было затащить его в «Медпункт» обработать рану…

Медсестра вышла сама, показывая Лехе, что у нее в руках, аж с семи метров… Леха поверил в последний раз… Очередные стоны. Очередные томности.

Рубаху Леха одел перед самым поездом. Потому как до самого его подхода каждый (в том числе и я) считал своим долгом поднять вату с Лехиной раны, слегка, сочувствующе, подуть на нее. сказать: «Ни фига, Леха, она (он) тебя!».

В поезде переживали кадры всех пяти дней Топорокской эпопеи.

…Как-то, возвращаясь в лагерь, на раскаленном песке дороги видели гадюку. Вовремя уползла, гада!

…На вершине горы, у ретранслятора, обнаружили нечто вроде кладки, какие устраивали древние на могилах сородичей. Тщательно копали ножами, зачищали кистями. Пусто. Ничего. Кроме… винтовочной пули калибра 7,62.

… Еще в Первомай, в день нашего прихода на Топорок, в станционном буфете до глубокого вечера продавали пиво. Втихушку от меня Рома, Олег и ПОПОВ (противный!) купили его целую канистру. В темноте я видел их мелькающие на болоте лица. Думал: поносят с переедания…

Ага, поносили они!..

…Писал все это — переживал заново. Что написал здесь — по перечитыванию оказалось истинной правдой. За исключением каких-то нюансов. Но они не существенны.

P.S. Побывал на том же месте ровно десять лет спустя. Уже с другими людьми. На месте нашего костра — крематорий. Наш карьер японцы использовали для кремирования своих земляков — жертв Тихоокеанской войны. Кости, извлеченные из японских захоронений, кремировав, увезли на Родину. А над русским кладбищем русские же люди глумились и совершали акты вандализма. Перед приездом японцев, оказывается, чьим-то распоряжением (местные не знают) были убраны все таблички с могил русских политзаключенных.

Камо грядеши, блин…

Октябрь 2002 года

НЕВЕРОЯТНО, НО БЫЛЬ: ПОХОЖДЕНИЯ ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЫ И ПОЛУТОРАМЕТРОВЫЙ ТРИТОН.

Кто и встречал в Мировском парке Даму с собачками, но не разговаривал с ней — тот напрочь был лишен удовольствия приобщиться и теснее познакомиться с братьями и сестрами нашими меньшими…

Вот есть приют для бездомных собак и собачек «Дружок».

А есть и домашний санаторий-профилакторий для вообще всякой неказистой лающе-каркающе-мяукающей живности.
Содержит его одинокая женщина, назовем ее, условно, Ларисой Петровной. Назовем ее условно. А фамилии так и вовсе не назовем, потому как из-за Драконовых законов по содержанию собак и кошек в квартирах Человек может вовсе безусловно пострадать. Техник ЖЭКа не будет разбираться, как спасли и выходили одну-вторую… пятую собачку-уродца. С хозяйки могут финансово поиметь с уродиков, как за свору породистых стаффордширских чихуа-хуа… А у нее, кроме пенсии, доброго сердца и сострадания ко всему мучающемуся живому — ничего нет.

С «условной» Ларисой Петровной мы частенько встречаемся в парке: я бегу на работу, она делает утреннюю «выпаску» собачек. Собачки и в самом деле — уродцы из уродцев… Но дороги Хозяйке, потому как она считает, истово, причем, считает, что ее дети-собачки — это самые красивые дети. То есть налицо чувства полноценной Мамы…

Как может выглядеть помесь эрдельтерьера и немецкой овчарки? Да, правильно, — это хоть и десятимесячное, но ужасно бородатое, жестко-лохматое телкообразное существо с присущей для такого роста и экстерьера «погонялом» — Кнопка. Она самая здоровая из пятерых и была найдена Мамой в мусорном баке полуслепой и с поврежденным позвоночником. Долго таскала ноги, но, благодаря лечению и мамкиным заботам оклемалась, ожила, ну, и, естественно, обнаглела в родной компании до беспредела… Лучший друг у нее — такой же, амбалоподобный, как и она, кот Малыш. Малыш, когда Кнопка была еще с рукавичку, вылизывал ей глазки, шерстку — одним словом, помогал Маме выхаживать овчартерьерку… Выходил на свою голову! Кнопка бессовестно, ожесточенно мотая мордой, таскает его по комнатам, топчет копытами, как лев у дрессировщика берет в пасть Малышову голову… С обслюнявленной харей Малыш может спастись разве что на гардине…

Кто б поверил в такое чудо, что пять собак и восемь котов могут мирно сосуществовать в двухкомнатной квартире?! Никто и никогда в этой семье не бил друг другу морду, не рвал пасть и не раздирал когтями!

У всякого существа в семье — разный характер. Мама за многие годы изучила их, нет, не повадки — характеры.

С «высшим образованием», то есть интеллигентом в семье — одна десятилетняя кошка Чита. С общим средним образованием только четырехлетка Муська и бело-черная «женщина-вамп» Милка.

Есть еще карапузы Пупс, Мэри, Машка и Марсик — сын Машки и Малыша… Итого, на сегодняшний день — восемь. А сколько их у Мамы жило до этого! Вот, читатель, тебе суровое, но точное число: В прошлом году, с сентября по декабрь, Лариса Петровна, стоя на Центральном рынке, смогла «устроить в добрые руки» двенадцать котят!

Зная о ее необычной отзывчивости к беднягам-котятам и несчастным щенкам, нехорошие и злые люди подбрасывают ей на площадку разных доходяг… Кого удается устроить, кого приходится оставить у себя. Но ни один не был брошен!..

Экзотические, прямо из таджикского сериала, имена собачек. (кобельков нет, одни бабы): Роза, Любка, Модина (сократили от Смородина) и Рина (отсекли от полного Балерина).

… Что подвигло Ларису Петровну на такую многодетность? Одиночество? Жалость?

— Меня, — чухая под микитками подлизу Кнопку, говорит Лариса Петровна, — в подобное втянула подруга. Есть у меня такая подруга Галина Павловна… «Молодуха», ей семьдесят четыре. Может видели, галопирует по парку с тремя шавками и котом? Конечно, ей до меня далеко… Не потянет за мной — слабо!.. Ну, вот я и последовала ее примеру… Начала с кота и загрузла на зверинце… Был и голубь — улетел, как собака…

— А диета, Ларис Петровна, то бишь меню, у этих волкодавов и птицеловов есть? Или на подножном корме?

— Ага, блин, подножный корм… В виде колбасы…

— Всем? Колбасы??

— Ну, а что, девчонки в мясном дают в кредит: где колбаска заветрилась, где срок годности вышел, а где и копченость какая затухла… Субпродукт берем под пенсию… Выручают, как могут, наши четырнадцать душ… Девчонки на рынке Центральном — две Леночки: АНДРЕЕВА и блондиночка (все фамилию выговорить не могу!), селедочки мне, мойвочки, то, что «ломом» в торговле называется, дают по червонцу… Перебиваемся на пенсию и, в принципе, безбедно…

— А макияж им? Лечение? Изведение блох?

— С этим проблема… Кнопе, пока позвоночник у ветеринара лечили, уколы, «Лидазу», по одиннадцать рубчиков колола… Ванну принимают все, даже Пупс… С мылом «Зоолюкс».

… Все собачье-кошачьи выходки, когда они чувствовали себя хозяевами жизни, я наблюдал не исподволь — воочию. Спасаясь от Кнопкиной липучести, погнул на кухне, разлил и принял на подошвы не одну миску с содержимым… Наблюдал картины ай-люли!

… Вот три кошака, переплелись в кресле. Смутно вспоминалась статуя Лаокоона с сыновьями — только поверженная набок и с большим количеством переплетений…

… Вот из-под стеганого одеяла торчат в ряд три разномастные мордахи — это Модя, Любка и Рина в обычном сонном полете… Сверху по их животам копытит Кнопка с Малышовой головой в огнедышащей пасти. Спящим под одеялам по фиг! Они приоткрывают свои бровастые глазки только когда Кнопка начинает от усердия попукивать. Тут уж не только им троим, привыкшим — но и человеку хоть всех святых выноси!..

— А вот, Ларис Петровна, — отдышавшись от Кнопкиной «случайности», спрашиваю я хозяйку, — в чем характеры-то у собак разнятся? Я не имею в виду: злая, трусливая…

— Ну, Кнопка обожает всех: детей и взрослых, Удержа не знает ни в чем! Проглотка, кошкодав и пукальщица… Розе десять лет уже. Спокойная, как удав… На прогулке идет — дорогу себе выбирает. Аккуратистка — слов нет! Любка — Ринкина дочура. Вся в маму — лает до истерики даже на муху. По команде умеет делать «ласточку»: вытянет свою правую заднюю в струнку, оттопырит в сторону… Стоит, пока раз пять не похвалишь… Модя — та себе на уме. Не дерется, не догоняет, ни к кому не подойдет… Рина — это полное алё-улю! Ала-ла и раззвездяйка! Безалаберная, трусливая, шугается всего. На Новый год петарды испугалась — до Пасхи с горшка не слазала…

— А что, действительно на горшок ходят? Все?

— Да, друг дружку учат… Сама специально не обучала.

… Но пора было бы мне и линять — Семья готовилась к обеду.

И пошел я доставать увиденным нашу редакционную Веруню — у нее видовой набор домашнего зверства хоть и разнообразнее (две кошки там, крыса Авоська и такса Дайк), но количественно Вера нещадно уступала Ларисе Петровне по членам Семьи…

А достала меня сама Веруня:

— Ххха!! Да у меня дома трехсотлитровый аквариум! У меня там, кроме рыб, вот такой тритон живет! — и Вера, не стесняясь, как настоящий рыбак, развела руки шире плеч…

Я замерил взглядом — тритон тянул метра на полтора…

Да-а, еще одна мать Тереза!..

Может кому дома удав надоел? Или крокодил… Не выбрасывайте в никуда: адрес Веры в редакции…

Октябрь 2002 года

БРАТСКАЯ МИЛИЦИЯ

1 декабря День рождения Братской милиции, а пока отметим День Российской

Да, вот уже целых восемьдесят пять лет существует Российская милиция, вобравшая в себя с ноября 1917 года целый ряд звучных названий и аббревиатур: рабочие дружины — боевые отряды — ВЧК (в отдельных местностях, где велась антисоветская борьба, существовали отряды ЧОНа) — ОГПУ — НКВД — МГБ — МВД…

Восемьдесят пять лет скоро исполнится и Братской милиции. Рождение ее было практически без мук, когда до Старого Братска 17 ноября (31 октября по новому стилю) 1917 года докатилась весть о свершении Октябрьской революции в Петрограде. Долго вынашиваемая братскими большевиками мечта об установлении Советской власти свершилась!
За ночь в селе Братск Острожный бескровно были арестованы все явно небольшевистские силы — полиция, небольшой гарнизон солдат Николаевского завода, волостная администрация и администрация завода…

На следующий день Братско-сельский и Николаевско-заводской гегемон избрал Совет рабочих и крестьянских депутатов, в состав которого вошел и первый начальник Братской милиции Иван Николаевич КУЗНЕЦОВ. КУЗНЕЦОВ эту должность совмещал одновременно с должностью командира Братской боевой дружины.

О первом начальнике Братской народной милиции практически ничего неизвестно. По данным краеведа Ивана УСОВА, опрашивавшего в 1960-70-ых годах братских партизан, с началом борьбы с колчаковщиной Иван Николаевич ушел в партизаны и в боях погиб.

История создания и работы братской милиции «догородского периода» никем еще, фактически, ни специально, ни из неприличного интереса не изучалась. Вроде бы и в рукописном фонде Братского музея материалов о милиции несть числа… И в Братском Филиале Государственного архива Иркутской области стеллажи от милицейских папок, простите, хотя и не гнутся, но и там можно кое-что почерпнуть.

Но нет энтузиаста… По «городскому периоду», с 1954 года, со дня образования Братского отдела милиции — энтузиаст есть: капитан КИРИЛОВА, шеф пресс-службы городского УВД. А по «сельскому периоду»- нет. И КИРИЛОВОЙ, капитану, этим заниматься неинтересно.

А какой период! Какие люди!

В 1922 году под командованием доблестного командира отряда Братской Части Особого Назначения (ЧОН) была наполовину разбита и наполовину распропагандирована шныряющая по краснояровским лесам антисоветская «банда» КАРТАШОВА-ВЕДЕРНИКОВА. Хотя банда и пользовалась повсеместной поддержкой населения и плохого-то ничего не успела сделать, но по понятиям Советской власти была, говоря сегодняшним языком, незаконным вооруженным формированием…

Надергаем еще фрагментиков из той поры…

3 декабря 1926 года на совещании хлебозаготовителей Братского района крепко покрывал нерадивых пахарей (извиняюсь за запись в Протоколе) «полномоченный ОГПУ» РОДЗИН. Так крыл их… Кстати, на этом же совещании присутствовал и известнейший человек старого Братска, учитель, а по совместительству — член правления Кредитного товарищества — Михаил Ефимович КАРПОВ…

Почему-то любили братчане дела делать в декабре…

В канун Нового, 1929, года состоялся предпраздничный отчет Братского РИКа (райисполкома). Присутствовала не только номенклатура, но и сознательное крестьянство. Однако был один несознательный крестьянин-бедняк из села Кобь, некто КУЗНЕЦОВ, который ни с того ни с сего напустился на милицию (да еще при людях!): «Милиция должна быть народной, а ее боятся. Как только приедет, то сразу по селу пойдут слухи: «Милиционер приехал!» Это говорит за то, что милицию знают как бывшего пристава»…

Опять: злополучный декабрь. Только за год до этого.

4 декабря 1928 года состоялось совещание партактива Братского района. Среди вопросов и постановлений о раскулачивании, хлебозаготовках, самообложении последним стояло (спровоцированное покулачниками, не иначе) постановление «Об учинении хулиганства милицией в селе Кежма». Милиционеры — тоже люди. Ну, бывает: выпили-закусили… Однако постановление звучало очень уж сурово (простите, я опять по документу, так что знаки препинания не мои): «Милиционеры будучи в Кежме с самодеятельной постановкой в квартире председателя общества потребителей товарища КАРПОВА учинили попойку. Милиционеры ФОМИН, МОСКОВСКИХ, ГЕРАСИМОВ и начальник милиции ПЕНЬКОВСКИЙ после чего учинили драки и хулиганские выходки. Совещание постановило снять с работы ПЕНЬКОВСКОГО, ФОМИНА, ГЕРАСИМОВА, МОСКОВСКИХ и КАРПОВА и привлечь уголовной ответственности: ПЕНЬКОВСКОГО, ГЕРАСИМОВА и КАРПОВА и провести показательный процесс в Кежме».

Вы чувствуете, какие дикие времена были и нравы? Выпил, стукнул кого-нибудь из друзей слегка по чреслам, пописил на забор, думая, что никто тебя не видит — и конец молодой жизни: увольняют, привлекают к «уголовной ответственности», внагрузку еще и показательный суд в этой распроклятой Кежме…

А как наша Братская милиция помогала в 1930 году внедренному в «банду» СЕРЫШЕВА тайному сотруднику ОГПУ, и, благодаря его работе (и нашей помощи), к сенокосу мы эту «банду», которая пошла против политики партии в сельском хозяйстве, ликвидировали!

Потому как коллективизацию в Братском районе крестьянство воспринимал из рук вон плохо, пришлось в марте следующего же года создавать в селе Братское оперативный отдел ОГПУ. Его возглавил Николай Андреевич ВДОВИН — крестьянин-середняк, член партии с 1926 года. Перед назначением на должность был партийным функционером. В следующем 1932 году вспыхивает, наверное, самое крупное восстание крестьян Братского района против коллективизации в деревне Громы. Целый год полководческий гений ссыльного полковника Генерального Штаба БАЛАКИРЕВА противостоял крестьянской сметке старшего уполномоченного Братского отдела ОГПУ ВДОВИНА.

Никакой гений БАЛАКИРЕВУ не помог: его раздавили. Хотя и с помощью войск.

Дальше — больше. Вновь суровый декабрь, не менее сурового 1937 года… Уполномоченный Братского районного отделения УНКВД Петр КАЛГИН с месячного жалования, желая помочь Советскому Осоавиахиму, в обязательном порядке смело приобретает несколько лотерей. И уже весной следующего года он становится единственным сотрудником Братского районного отделения УНКВД, обеспеченный транспортом. Петр Иванович выиграл в лотерее велосипед!

Не будем касаться времен более поздних. Там был Ад!

Остановимся на светлом. Как Петр КАЛГИН лисапед выиграл…

И будем ждать энтузиаста…

А милицию «городского периода» поздравляем с их профессиональным праздником!

Ноябрь 2002 года

ШАТУН

В прошлом номере «Плюса» («Ярмарка Плюс», прим.ред.) мы уже давали информацию об отдельных выходах к человеческому жилью не впавших в спячку медведей (из-за чего и называемых шатунами) в Катангском, Чунском и Усть-Илимском районах, а также прогноз о возможном появлении их на севере области и в окрестностях Иркутска и Шелехова.

…

Добрался шатун и до наших мест. Во вторник, 5 ноября, в поселке Шумилово, Братского района, хоронили мальчика, растерзанного медведем. Подробности происшедшей трагедии мы опустим, потому как об этом уже рассказала информационная программа ТРК «Мы». Стоит отметить мужественные действия человека, застрелившего буйного шатуна, не подпускавшего людей к своей жертве.

Это был не первый выход Потапыча непосредственно к людям за последние три месяца. «Плюс» писал уже в одном из августовских номеров, когда «по имям как стрелил!» один из егерей Братского охотобщества. Сюда же, в общество охотников и рыболовов, буквально в последние дни стали поступать новые тревожные сигналы о свидетельствах выхода не залегших в спячку медведей к населенным пунктам и дачным кооперативам…

Что же вдруг произошло? И вдруг ли? И что делать нам, если это «не вдруг»? Об этом «Ярмарка Плюс» решила получить подробную, объективную и качественную консультацию в Братской общественной организации охотников и рыболовов (БрОООиР). Любезно разъяснить положение дел с шатунами Братского района согласился егерь по надзору Сергей АВДЕЕВ. Он даже не поленился лично появиться в редакции «Плюса», чтобы договориться: статья наша не должна быть какой-то спекулятивной «штучкой» или простой «информашкой». Она должна быть серьезным предупреждением, своеобразной инструкцией: как самим взрослым, так и их детям — как избежать встречи с голодным и неумолимым хищником. Ему ж не скажешь: «Ух, ты, шатунишка!» Мы, конечно, были согласны пойти на это, тем более, что появились такие вот серьезные прогнозы о неизбежности в ближайшем будущем жителям области встречи с кровожадными шатунами.

Я попросил прощения у Сергея Петровича за свой стиль изложения в будущей (то есть уже в сейчашней) статье, и он, читав мою давнюю, про порешенного на устье Шаманки ведмедя, статью, в принципе, согласился. В смысле: простил. Поэтому лучше бы было весь наш с ним разговор так и выдать в форме разговора. Тем более — АВДЕЕВ подтвердит — я тщательно его стенографировал…

— Сергей Петрович, выходит ведмедь-то не наелся за лето, вот и стал шатуном? Но почему их так много? — Дело-то, может статься, и не только в таежном неурожае. Хотя неурожай этого года и играет немаловажную роль. Давно ведь такого большого неурожая грибов, ягод, другого медвежьего корма не было…

Сейчас главную роль, мне кажется, играет затянувшаяся оттепель. Медведь при такой температуре воздуха испытывает большие трудности впасть в спячку. Представьте, в середине сентября все медведи уже в берлогах. Для того, чтобы наступила полноценная спячка, анабиоз, медведю, кроме нагулянного жира, нужен еще и определенный низкотемпературный режим, чтобы эту спячку вызвать у медведя. А если, вдобавок к температуре, огромное количество медведей в нашем неурожайном районе и жира не смогли нагулять? Вот и идут шатуны…

— А с чего это в районе ведмедей вдруг так много стало? Раньше-то, ведмедь возле жилья — редкость…

– В последние годы отстрел медведя производился мало. Плотность его в тайге увеличивается, а угодья для прокорма у каждого медведя свои. Вот часть их и выдавливается сородичами из тайги. Тем куда деваться? Оккупируют населенную человеком местность…

— Но ваше общество охотников, например, организует какую-никакую кормовую прикормку на зиму для копытных… Силами самих членов общества солончаки готовит, сено косит, веники заготавлиает… А разве для ведмедей ничего подобного нельзя организовать, чтобы из них шатунов не нарождалось?

— А как Вы реально себе это представляете? На каждого из шести тысяч медведей в районе по пять бочек ягод, по паре бочек грибов, столько же бочек рыбы, муравьев, червей, хороший такой стог свежей медуницы, клевера, мышиного горошка и на десерт пару-тройку тонн разной дохлятины?.. Это еще ниже прожиточного минимума для медведя… Как это организовать? Чтобы не было шатунов? — ??

— Ну, вот! Раз появился шатун, у него только одна мера наказания: высшая. Шатун всегда, везде и во все века объявлялся Вне Закона.

– Сергей Петрович, а вот как быть в такой, виртуальной, ситуации? Я к теще на блины в Тарму езжу. Автобус туда то ходит, то его вообще нет. Часто с Тулунского тракта до Тармы пешком восемь кэмэ приходится топать. На подходе к деревне вдруг: бац! блямс!! тэрсь!!! — ведмедь мне дорогу, вернее саму дорогу, без меня, перешел и куда-то в сторону местной АЗС, судя по следам, пошаркал… А там моя родственница Галка ЧУПРОВА… Шатун! Родственницу спасать надо! Но я же не дурак к какому-нибудь тарминскому охотнику бежать! Столько мяса кому-то дарить!.. Я втихушку беру тещины лыжи, у тещиного соседа Витальки ружье и — на «заправку». Хрясь его, шатуна, и все мясо мое! Но лицензии-то у меня нет. Шатун-то, он хоть и вне закона и нехороший… Но поди, докажи, например, Вам, когда и ружье не мое, и лицензии у меня нет, и не из берлоги я его поднял, а только из жадности, «токмо ради больной моей супруги для» сгубил… Что тогда? Заштрафуют меня совсем?

— Вообще-то жадность нынче — не порок… А если серьезно: ПРИ ЛИЧНОМ ЛИ ОБНАРУЖЕНИИ СЛЕДОВ МЕДВЕДЯ, ЛИБО ДАЖЕ ПРИ СЛУХАХ ОБ ЭТОМ — Ванька там или Петька сказал — СЛЕДУЕТ ВЫЗЫВАТЬ ЕГЕРСКУЮ БРИГАДУ. Телефон наш, надеюсь, укажете в статье? А что касается лицензии, то по закону практикуется в таких случаях составление «Акта вынужденного отстрела медведя-шатуна». Разницы нет: отстрел был публичный или, как в Вашем «виртуальном» случае, производился в жадном одиночестве, но вблизи населенного пункта. У Витальки, конечно, полюбопытствуют насчет законности хранения ствола…

Приведу вот такой пример. В конце августа этого года житель Мамыри Коля КРАСНОПЕРОВ вышел под вечер поскрадывать рябчиков. Буквально в трехстах метрах от огородов, где проложены тротуары, по которым мамырчане выходят на железнодорожную станцию, начинается лесок. Там Коля и начал скрадывать. Но, видимо, есть у парня Ангел-хранитель: боковым зрением идущего на него медведя увидел… Вариантов у пацана не было и хорошо, что в патронташе пуля нашлась. Выстрелил, медведь упал. Точнехонько в лоб! — О!

— Я к чему веду: у этого КРАСНОПЕРОВА вариантов не оставалось. Психология у медведя, не говоря уж про медведя-шатуна, в последние годы изменилась. Это раньше он становился на задние лапы или старался уйти, рычал… Сейчас набрасывается тихо, как собака. А скорость бега у него при нападении огромна: человек не то, что убежать, отбежать не успевает! Человек для медведя добыча легкая. А если уж попробовал человечины — будет есть до конца дней своих… — А что с сообщениями о появлении ведмедей или их следов у дачных кооперативов и населенных пунктов? Действительно серьезно обстоит дело?

— Сейчас поступило свежее сообщение о появлении медведя на Правом берегу, рядом с дачным кооперативом «Весна». Там медведь бросился за двумя катающимися на велосипедах мальчишками. Есть вести и из Кежмы: там наблюдали два случая появления следов, правда один из них еще под сомнением — вроде как след был неясный: снег же идет… Сейчас срочно туда выезжаю. — Нерадужное что-то нас ожидает…

— По большому счету, если ударят сильные морозы, шатуны быстро погибнут, обморозят лапы и погибнут. Но все-равно сейчас, в оттепель, медведь большую часть дня проводит в пути в поисках пищи. Рано или поздно куда-нибудь и выйдет… Поэтому я через вашу газету и хочу предупредить: СЕЙЧАС В ЛЕСУ ОЧЕНЬ ОПАСНО НАХОДИТЬСЯ. Появилось много «воруек», бригады в которых работают на отдаленных делянах вахтовым методом. Это те рабочие, которые относятся к группе максимального риска, поскольку деляны, по сути, находятся в медвежьих углах. Вторая группа — наши дети. РОДИТЕЛИ, РАЗЪЯСНИТЕ ДЕТЯМ, ЧТО ИМ УГРОЖАЕТ. ГОЛОДНЫЙ МЕДВЕДЬ УЖЕ ВЫШЕЛ НА СВОЙ КРОВАВЫЙ ПРОМЫСЕЛ! Конечно, желаю всем избежать чего-то подобного шумиловскому случаю… НО… БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ! Сообщайте нам об обнаруженных следах и о хозяевах, их оставивших, по телефонам 41-22-16, 41—8 и 46-75-19.

… Вот как, читатель, серьезно закончился наш разговор с егерем по надзору БрОООиР Сергеем АВДЕЕВЫМ. Дело-то нешуточное. Но наш разговор с егерем АВДЕЕВЫМ закончился только для этого номера. Для других номеров он еще продолжится. Интереснейший человек этот егерь, скажу я вам. Он мне такого нарассказал! Номеров на пять! Рубрику запустим «АВДЕЕВ РАССКАЗАЛ…» Пока! Всего всем безопасного! Разговоры вел Владимир СЕМЕНОВ.

Ноябрь 2002 года

ЧЕРНО-БЕЛЫЙ КОЛЧАК

Партизаны были ближе, чем Семенов и Каппель…

…В середине февраля 1920 года газеты Владивостока враз крикнули об одном: хрупкая на сцене, почти тростинка, актриса Мариинского театра Черкасская вызвала командующего оккупационным корпусом в Сибири генерала Жаннена на… дуэль.
_ Жаннен предал Колчака, — кликушествовала актриса с княжеским псевдонимом, — русская кровь адмирала должна смыться кровью французского предателя!..

Дальше светского скандала дело, правда, не зашло.

…Весь «Белый мир» был в курсе отношений внутри военной триады, паразитирующей на Сибирской земле.
Несостоявшийся Верховный правитель России Колчак, преданный тылами и непрерывно теснимый с фронта войсками 5-ой Армии, больше не находил военной поддержки у французского генерала Жаннена, возглавлявшего оккупационные войска. Союзники по Антанте — американцы, англичане и французы — откатывались по Транссибирской магистрали во Владивосток и Николаевск, фрахтуя все корабли, стоявшие на рейдах этих двух портов.

Генерал Хорват, сплотив белочехов огромным, ощетинившимся штыками, удавом вдоль железной дороги от Тайшета до станции Ук, из последних сил исхитрялся тащить золотой запас России с пристегнутым штабным вагоном, в котором, предчувствуя неотвратимое, томился Колчак со свитой…

У старинного сельца Ук, под Нижнеудинском, железнодорожный авангард белочехов тормознули партизаны с черемховских копей:

— Хрен тебе, а не уголька для паровозов, — заявили они генералу Хорвату, — истинные хозяева Восточной Сибири — мы. Не отдашь нам Колчака с золотом — домов своих вам не видать: будем рвать мосты по Оке, Унге, Белой… Выбирай!
Хорват раздумывал. Ладно бы — партизаны… Атаман Семенов тоже грозит не пропустить чехов через Забайкалье, если они не пропустят впереди себя эшелон с Верховным. Поставил свирепый ультиматум и генерал Каппель, вышедший с Лены к Братскому острогу и рвущийся к Иркутску (Хорват еще не знал, что Каппель умер, простудившись, во время Великого Сибирского похода. Смерть его, чтобы войска не пали духом, держалась в тайне. Завернутого в знамя генерала везли в самых последних санях обоза).

Семенов и Каппель предъявили ультиматум непосредственно командующему чехословацким железнодорожным авангардом полковнику Сыровому. Сыровой недальновидно не пропустил.

Теперь, вот, партизаны, Семенов и Каппель…

В общем, в ночь с 12 на 13 января 1920 года Хорват сдал Колчака партизанам. С потрохами, как говорится, и с «Золотым эшелоном». С облегчением пропустил на Иркутск впереди своих составов обвешанный партизанами поезд с адмиральским штабным вагоном.

Ощетинившийя штыками удав плотно пополз следом…

А Александру Васильевичу Колчаку жить осталось двадцать шесть дней…

Кто посмеет сказать, что в эти дни сорокачетырехлетний адмирал не проживал и не переживал свою черно-белую жизнь заново?

Кавалер золотой Константиновской медали

…Это — белая сторона жизни гражданина Российской Империи Александра Васильевича Колчака. Она бы и осталась белой, не сыграй с ним в «орла» и «решку» Гражданская война.

Ну, да, с самого начала, по порядку…

Родился будущий Верховный правитель России в семье, где военная служба из поколения в поколение была священной обязанностью.

Отец, Василий Иванович Колчак, генерал-майор морской артиллерии, по складу ума и характера склонен был более к военно-техническому творчеству, чем к выспренному штабному или боевому командованию. Участник Крымской войны и обороны Севастополя, он в свое время считался опытнейшим специалистом по артиллерийской технике.
Мать, Ольга Ильинична, урожденная Посохова, происходила из потомственных дворян Херсонского уезда…
Ребенком Колчак поступил в шестую Санкт-Петербургскую классическую гимназию, однако к 12 годам успел закончить всего лишь три класса. Как дворянину, записанному на военную службу с детских лет, он в 1888 году поступает и в 1894 году заканчивает Морской корпус. Причем, по успеваемости, заканчивает вторым и получает премию адмирала Рикорда. Это дало ему право самостоятельно выбрать судно для прохождения дальнейшей службы. Так судьба забрасывает Колчака на крейсер «Рюрик», входящий в эскадру Балтийского флота.

В двадцать три года он своими необычными познаниями в морском деле обратил на себя внимание барона Толя, готовившегося к полярной экспедиции. В сентябре 1899 года Колчак получил приглашение барона Толя в организуемую им поездку в качестве гидролога и второго магнитолога. Откомандированный в распоряжение руководителя полярной экспедиции Колчак все зимние месяцы 1899-1900 годов посвятил изучению гидрологии и магнитометрии в Павловской магнитной обсерватории.

Два года, с весны 1900 и до зимы 1902, продолжалась ледовая эпопея экспедиции барона Толя. Зимовки устраивались на полуострове Таймыр, на Новосибирских островах, на острове Котельничий.

Увлеченный рассказами аборигенов побережья о мифической земле севернее Новосибирских островов, Толь с Зеебергом и двумя каюрами в зиму 1902 года на собачьих упряжках отправился на север, а Колчак получил указание вернуться в столицу Империи с просьбой о снаряжении дополнительной экспедиции в помощь зимовщикам, что он и сделал, выйдя на материк через остров Беннета и устье Лены.

Этой зимой, однако, умирает барон Толь. Нет никаких следов и свидетельств их гибели. После безрезультатных поисков 1903 года Колчак берет на себя обязанность доложить ученому миру о результатах двухлетних изысканий как основной докладчик.

Помешала русско-японская война, в которой он участвовал командиром крепостной артиллерии одного из гарнизонов. Во время одной из вылазок был пленен японцами и до самого 1905 года, пока не капитулировал Порт-Артур, находился в плену у «перепончатых»…

С заключением мира и последующим обменом военнопленными, вернулся на Родину. И первое, что сделал, — отчитался об экспедиции барона Толя.

По результатам научных изысканий в ходе экспедиции, был награжден высшей наградой Русского Императорского географического общества — золотой Константиновсекой медалью…

Революцией демобилизованный и высланный…

…Еще в 1907 году Колчак подает в Военное ведомство докладную записку о несчастном состоянии миннного и противоминного дела в Российской армии и на флоте.

Глас вопиющего в пустыне.

Докладная записка дышет предчувствием начала глобальной войны, которую неизбежно будет втянута Россия. 1914 год застает Александра Васильевича Колчака в должности командира минной дивизии на Балтийском море. Немецкий флот, благодаря «минному таланту» русского морского офицера, за все три с лишним года Мировой войны так и не смог продвинуться дальше Моонзунда: везде его всречали искусно скрытые минные заграждения, талантливо сооруженные «колчаковцами»…

Решением Ставки в 1916 году Колчак получает новое назначение на Черноморский театр боевых действий. Уже в чине вице-адмирала. Там, на Черном море, востребовался его минный гений… И не только. В том же, 1916, он становится командующим всем Черноморским флотом. Ненадолго.

Сразу, после свершения Февральской революции, когда началась всеобщая игра в делегатские бирюльки, вице-адмирал решением Собрания делегатов от черноморской матросни был отстранен от командования флотом…

Душу выжгли дотла.

Пытаясь сломать что-то в себе, в 1917 году он встречается с Георгием Валентиновичем Плехановым. Повод для встречи — как противостоять разрушительно-предательской большевистской агитации на Черноморском флоте?

Чем мог помочь ему Плеханов? Он сам пытался найти в действиях большевиков хоть какую-то крупицу логики.

«Я хотел вести свой флот по пути славы и чести, — скажет он в феврале 1920 года на допросе в Иркутске, — я хотел дать Родине вооруженную силу, как я ее понимаю…»

Родину же раздирало и она не могла принять подобных щедростей.

Колчака, как прекрасного военного специалиста, приглашает к себе жирующая от побед, контрибуций и сладких кусков раздела мира по версальскому варианту, Америка. Адмирал учит американцев искусству постановки минных полей.

Научил.

В середине 1918 года Колчак возвращается в Россию. Через Владивосток.

Неделю, после океанской качки, отсыпался в спальном вагоне поезда, версту за верстой глотающего бесконечную ленту Транссиба.

По прибытии в Омск узнал горькое: нет в живых генералов Алексеева, Корнилова…

Флюиды визжали о скорой смерти Врангеля, Маркова…

Камо грядеши, Россия? — наверняка подумалось адмиралу…

Большевистские концы в стылой февральской проруби

Горькое-то — горькое в Омске узнал, но надо было идти представляться Первому Верховному Главнокомандующему генералу Болдыреву. У Болдырева под командой было целых два офицерских полка, в личном составе которых младше капитана-то никого и не было. Адмирала уж точно не было ни одного.

Болдырев счел нужным ввести Александра Васильевича Колчака в правительство Директории (Сибирского правительства) на должность военного министра.

Колчак вошел.

Полуразложившаяся Директория уже явственно отдавла несвежим мясом братоубийства: эсеры терзали своих правых единоутробников, кадеты поносили и тех, и других. Мрачно чего-то выжидали истовые монархисты… Налицо был обыкновенный, но глубокий кризис правительства. Требовалась жесткая, а лучше — жестокая, рука, чтобы отладить и привести в норму механизм работы огромной государственной территории от Урала до Берингова пролива. Территории, подчинявшейся законам военного времени… Железная рука нашлась.

Болдыревцы в один день, 18 ноября 1918 года, свергли правительство Директории и провозгласили адмирала Колчака Верховным правителем России. В течение 1918-1919 годов власть Колчака признали Добровольческая армия Юга России, генерал Каледин, атаман Семенов, атаман Дутов…

Большевики отчаянно защищались. Объявив Отечество в опасности и поставив под ружье всех «мужескаго полу» — от мала до велика, они навязали, кроме всего прочего, партизанскую войну тылам Колчака и подпольно-диверсионную деятельность. Колчак ответил взаимностью, проведя тотальную мобилизацию всех призывных возрастов. А за последствия партизанских вылазок заставил отвечать мирное население.

Свистели шомспола и плетки… Не успевали зарывать и вынимать повешенных из петель. Изуверство и с той, и с другой стороны по причине своей изначальной декларативности не могло найти своих границ и становилось все более изощренным.

Большевики одной фразой «Именем Революции!» могли пригвоздить к стенке тысячу «контриков»… Дора Евлинская в неполных свои девятнадцать лет нежной девичьей рукой стреляла, рубила топором и шашкой… Нарубила, в общей сложности, немногим более четырехсот офицеров… Любила это дело: «Душка-военный!»

Любили это дело и Роза Землячка, и Аркадий Гайдар (тогда еще Голиков) и наш приангарский паризан Зверев…
Массовые казни, пытки и концентрационные лагеря ввел и Верховный правитель Всея Сибири. Это заставило отвернуться от него более легитимных носителей «Белой» идеи. Власть и доверие просыпались сквозь пальцы Верховного, как песок.

29 декабря 1919 Колчак получил письмо: » Я, командующий войсками Енисейской губернии генерал-майор Зиневич… Я призываю Вас, как гражданина, любящего свою Родину, найти в себе достаточно сил и мужества отказаться от власти, которая фактически уже не существует».

Не отказался Колчак. А до смерти оставалось ровно сорок дней… Да он и сейчас, и тогда мало чего решал. За него, большей частью, решали другие…

«…Его самостоятельная работа, — писал о нем генерал Жаннен, — довольно слаба; фактически им руководят и отводят глаза. Его среда в настоящий момент подозрительна».

Мало того, Жаннен во всеуслышание объявляет Колчака морфинистом… Врет.

Просто, на Колчака больше никто ставить не захотел — ни американцы, ни англичане, ни французы… Нужно было снять с себя моральный груз того, что бросив Колчака в огненно-военный круговорот, его бросили все. И свои, и союзники. Заставив выгребаться самому. Колчак, впрочем, достойно принял и свое личное поражение, и пленение, и расстрел.

Из-под Нижнеудинска Колчак вместе с офицерами Штаба, премьер-министром Сибирского правительства В.Пепеляевым и своей любовницей княгиней А.В.Тимиревой-Сафоновой (жена Колчака О.Ф Омирова с сыном в это время жили за пределами России) были доставлены в Иркутск. В тюрьме, на берегу Ушаковки, разместили всех. Мест хватало…

Ворвавшиеся на окраину Иркутска каппелецы предъявили городскому Ревкому Ультиматум, где в пункте 6 было заявлено: «…Политцентру: освободить Колчака и всех содержащихся с ним лиц».

Это после расстрелов-то в Алапаевске, Екатеринбурге, Петропавловской крепости… Напугали!

… Колчак сидел в камере укутавшись в шубу. Температура что в стенах, что за стенами — одинакова. В камеру к Александру Васильевичу вошлиС.Чудновский (председатель Губернской Чрезвычайной Комиссии) и И.Бурсак (военный комендант города Иркутска). Чудновский не спеша, четко выговаривая словыа, зачитал постановление Ревкома о расстреле.
Колчак не вымолвил ни слова и не изменился в лице. Во дворе тюрьмы его свели с Пепеляевым и уже двоих повели к дальней проруби, туда, где Ушаковка впадает в Ангару.

У проруби, по свидетельству очевидцев, у Пепеляева сдали нервы. Реальность расстрела перед стылой прорубью стала перед ним воочию. Ноги у бывшего Председателя Совета Министров подогнулись. На них он уже встать не мог: стреляли в полуобвисшего.

Колчак, принимая пули, смотрел в морозное небо: звезды, звезды… Так и рухнул, не глядя на расстрельщиков.

Тихо и вязко, дважды вздохнула прорубь, принимая тела расстреляных.

…Красногвардейцы, переговаривая об обыденном, поднимались по горке к тюрьме. Для них эта ночь не отличалась от других подобных.

Никто из них и не задумывался, что пару минут назад было расстреляно последнее знамя «Белого движения»…

P.S. Княгиня А.В.Тимирева-Сафонова после расстрела своего любовника была выпущена из тюрьмы. Умерла в Москве, в 1982 году.

Ноябрь 2002 года

БРАТЧАНЕ ЗА БУГРОМ. КАТЬКА В ЦАРСТВЕ ИЗРАИЛЕВОМ

«…Количество народа не влияет на качество талантов»
М.Горький

В принципе, все евреи делятся на сефардов и ашкенази.

Сефарды от добра добра не ищут, кровь с инородцами стараются не мешать, свой родной и очень древний язык — иврит — стремятся сохранить и модернизировать. Как в разговоре, так и на письме.

Ашкенази — почти космополиты, живут во всех природно-климатических зонах и рассеяны на всех материках, включая антарктические научные станции. Говорят на гремучей смеси южно-немецкого диалекта и польского языка, называемом идиш. Идиш — не литературный язык, он считается жаргоном, испорченным языком: ни то ни се…

Сефарды смуглы, носаты, либо с жгуче-черной каракулевой обстановкой на голове, либо лысы до безобразия. Глаза у сефардов коровьи, страдальческие..

Ашкенази внешне не выразительные, в большинстве своем конопато-рыжие и гаммой до темного шатена.
И те, и другие всевозможно умны, изворотливы и хозяйственны. Семьянины — просто прекрасные, как мужеска, так и женского пола.

Иногда создается ощущение, что евреев у нас в стране очень и очень много. Но это потому, что они в силу своих умственно-пробивных способностей достигают большего и лучшего, чем вся остальная публика, сидящая в партере. Они все ТАМ, наверху, были или есть, и ашкенази и сефарды: актеры М.Козаков, З.Герд, З.Високовский, Т.Пельтцер, К.Райкин, Л.Ярмольник и пр., критики русской действительности А.Райкин, А.Инин, Г.Хазанов, Л.Измайлов, В.Винокур, Е.Шифрин и т.д., певцы Э.Хиль, В.Мулерман, А.Розенбаум, Л.Мондрус, И.Кобзон, М.Кристалинская и т.п., писатели и поэты М.Светлов (Шейнкман), И.Бродский, А.Солженицын, В.Каверин (Зильбер), М.Кольцов (Фридлянд), братья Вайнеры, братья Стругацкие… Я не говорю уж о шахматистах — Г.Каспарове, М.Ботвиннике, М.Тале, о членах первого состава Совнаркома и коллегий ВЧК-ГПУ-НКВД…

Но это у нас в стране. Будь они на исторической Родине — они бы там затерялись. Уезжали ведь и Козаков, и Леонид Каневский — там они оказались равными среди равных…

Однако, это прелюдия. Я же хотел рассказать о братчанке Кате, вышедшей замуж за одного из них и уехавшей в землю, ее мужем обетованную.

Обетованная земля — в этом уже сионизм. Еврейский народ, давший Богу обет восхвалять его безмерно и за это получивший название «богоизбранный народ» — это несправедливо по отношению к другим народам. Они избранные, а мы что? пальцем деланные?

Но Катя на сионизм не обращала внимания. И правильно делала, поскольку позже, уже в Израиле, поняла, что сионизм проповедуют только левиты-склерозники и раввины-маразматики. Катя же живет в Израиле со своим русскоязычным евреем-мужем и занята совсем другими проблемами…

Смысл был узнать о Катином зарубежном житье-бытье с другого конца. Вернее, начала:

— Кать, так вот как начался твой еврейский анабасис? С Братска?

— Не-а! Посмотрите на меня: я девочка скромная, почти застенчивая. В анабасисы не бросаюсь. Закончила техникум в Иркутске, поступила в Московскую «Библейскую школу», затем год училась в подобной же школе в Тарту. Здесь и познакомилась со своим будущим мужем. Его Марк зовут. Он тоже жил в Иркутске…

— А Марк уже имел к тому времени намерение слизнуть отсюда?

— Тогда еще нет, но, когда обговаривали планы свадьбы, совместной жизни, мечтали о детях, тогда все и решилось: Марк после свадьбы уезжает в Израиль первым, там у него теток — не сосчитать. Обустраивается и ждет меня. А я жду визу и приезжаю на все готовое…

— А родители Марка, что, остаются здесь?

— У Марка папа умер, мама живет на Украине. А в Израиле только его тети, которые и сделали нам вызов…

— И вы сейчас граждане Израиля, а Марк несет службу в военных поселениях — так кажется обращаются там с вновь обращенными?

— Нет, для натурализации в Израиле нужно прожить три года. Этого стажа нам хватает. Марк в Израиль в сентябре 1997 года приехал, я — чуть позже, в феврале следующего года… Просто есть другие сложности, но есть и надежда на благополучное разрешение. А что касается службы Марка в вооруженных службах Израиля — там свои сложности. Хотя служба в армии — там дело престижное. Короткоствольные автоматы УЗИ выдают прямо на руки, вместе с обмундированием и другими причиндалами. И люди таскаются с ними где попало: едешь в автобусе — трое с автоматами, в кино сидишь — в третьем ряду какой-то конь затвором щелкает. Понтов много…

— Вот вы приехали, вас направляют куда-то на жительство или населенный пункт выбираете сами?

— Сами, конечно. Сперва приехали в город Ашдод — почти русский город. Все наше: речь, мусор. Чужое — пейзаж и климат. Жара несусветная и влага. На берегу моря ведь… Перебрались в Иерусалим.

— Но там же эти… арабы!

— Ёк, они все в Старом городе, в Старом Иерусалиме. Мы же живем в Новом.

— Поселились у теток?

— Зачем? Сняли квартиру. Трехкомнатную. Там такая практика: берешь квартиру на съем — лет на пятьдесят-шестьдесят. Платишь, якобы, квартплату. Но в ней уже заложен выкуп за эту хату. Через полвека строго она моя. Я могу ее сдавать, однако на сумму не превышающую эту выплату. Тот, кто будет снимать ее, автоматически и фактически выплачивает за меня стоимость квартиры…

— Цены не убили? Не возбудили?

— Черт его… Не знаешь, с чем сравнивать… Вот мой Марк получает штуку долларов в месяц. Нормально?

— Ну дак! Да за такие бабки я…

— А в Израиле это немного…

— Давай сравним и оттолкнемся от булки хлеба. Сколько она тянет?

— Доллар. Но все, практически, русские здесь отталкиваются от апельсинов. Самый дешевый продукт в Израиле — апельсины и, вообще — цитрусовые…

— А как вы раскидываете маркову зарплату? У тебя там загашник имеется?

— Ну, штука долларов — это четыре тысячи шекелей, раньше называемых израильскими фунтами. На уплату за квартиру, воду, свет и телефон уходит две тысячи семьсот шекелей. Оставшихся денег хватает нам, пятерым, чтобы нормально кормиться. Килограмм апельсинов здесь стоит два шекеля. Столько же надо отдать за кило арбуза, абрикос, персиков. На полшекеля дороже картофель, три шекеля помидоры, четыре — килограммовая булка хлеба. Сладкое, алкоголь и сахар очень дорогие, не идут ни в какое сравнение с другими пищепродуктами.

— Погоди… Так это ты с 1997 года троих уже настрогала, раз вас пятеро?

— Естественно! Дети в Израиле — предмет особой заботы государства. Наша многодетная семья…

— Поименно, пожалуйста. Как, интересно, русские в Израиле своих детей называют?

— У нас два сына — Даниил и Илия и дочка Адана. В переводе с иврита — «нежность»… Сыновья уже ловко говорят на трех языках: русском, английском и иврите. Ильия так вообще — какой-то вундер-кундер: в свои пять с небольшим уже читает русскую и английскую литературу. В садик пока не отдавали никого, потому как я все время дома.

— И работать не пробовала?

— Что значит «не пробовала»? Я работаю, только дома. Шью. Ну, очень хорошо прямо шью, чего там. Сложилась своя клиентура из полных новоиерусалимских евреек, которым трудно достать одежду в магазине готового платья. Они всем девятым валом прут ко мне. А у меня промышленное оборудование: шитье, оверлог, вышивка, выбивка… Бизнес еще тот! Без профессии в этой стране делать нечего. Как ни странно, самыми невостребованными специальностями являются юристы, врачи и преподаватели. Их, как говорил еще ВЫСОЦКИЙ, «…там вон гинекологов одних — как собак нерезаных. Нет зубным врачам пути — много их туда просится. Ну, а где на всех зубов найти? Значит — безработица…»

— Ты вот сейчас уже освоилась. Скоро еврейкой станешь. А вот с детьми как? В Израиле же национальность по матери считается. А дети ваши-то с Марком не евреи…

— Как это?

— Ну, обрезание там, то-се…

— Хы, у них давно уже то-се! Согласно обрядов и обычаев. В синагоге. И даже фотографии имеются…

— Ужас! Прямо так и фотографировали, как…

— Да нет, не совсем натурально, только уж после того, как все случилось…

— Государство, надо думать, заботится о детях не только гигиеническим обрезанием?

— Вы про социальную защиту? Дети в Израиле защищены и прямо, и опосредованно: ни в какую войну отца от трех детей не заберут; в стране действует Международный комитет женщин, содержащий свои детские сады; матери-одиночки — тем вообще жить в цимус! Матери-одиночке и ее ребенку там настолько многослойно помогают и так многоярусно их опекают, что невольно провоцируют молодоженов на фиктивный развод, дабы получать пособие. Но сверху бдят. Есть строгая система проверок: застукают мать вечером ли, утром с каким-либо мужиком — ласково предупредят и считают до трех. При счете «три» лишают всего…

— Кому еще, как говорил Некрасов, не на Руси жить хорошо?

— Очень хорошо и красиво живут еще пенсионеры и инвалиды. Инвалиды — лучше всех! У меня знакомый, инвалид из России, на Родине ничегошеньки не имел и не видел… В Израиле же ему бесплатно предоставили машину, квартиру, коляску, медицинский патронаж, компьютерный центр, дали огромную пенсию. Он жить-то только там начал… С другой стороны, вызов «Скорой помощи» стоит огромных денег. Даже в роддом добираешься на такси — дешевле и комфортней. В машине «Скорой» тебе за взятую плату и клизму по дороге поставят, и анализы все сделают, и места определенные выбреют… Только комфорта не испытаешь.

— А вызов родственникам ты сможешь сделать, будучи еще не гражданкой Израиля?

— Уй! Ко мне уже мама чуть ли не на год приезжала… Сестра приезжала…

— И как, маме с сестренкой не хотелось нелегалами остаться? Подзаработать, например?..

— Мама бы и не прочь, да у нее самой мама в Энергетике больна. А сестренка — эту даже и спрашивать не надо было! Она чуть ли не с третьего дня проживания стала зашибать деньгу и нашла достойную работу…

А Катина мама — Светлана Ивановна — на кухне, в тихушку от интервьюируемой дочери, «возмущенно» палила ее:
— Не, Семенов, однажды звоню ей туда, за жизнь спрашиваю, то-се. Про ребятишек интересуюсь… Говорю: «Как у вас там с погодой, наслаждаетесь субтропиками?» А она мне: «Ой, мам, у нас так похолодало, так похолодало!» «Че, морозы начались, — вопрошаю, — как ли?» «Ну почти, — в наглую говорит, — пятнадцать градусов. В Цельсии и в плюсе». Извратиться за три года до того, чтобы плюс пятнадцать считать за заморозок! Чисто еврейская черта… На еврейскую же Пасху покупают в синагоге мацу на сочни… Внуки обрезанные, слышал поди?.. Приветствуют меня: «Шолом, бабуля! В общем, семейный кагал…

Напрягала Светлана Ивановна Шелкова ситуацию, напрягала… Чувствовалось, гордилась тем, как судьба дочери устроилась.

А Борис Иванович — отец Кати — так и вообще заявил:

— Ты смотри, я тут покопался в их именах тамошних — не выговорить! Что там Катька выговорить может? Смотри сюда: мужики — Абба, Берл, Ошер, Лейзер, Ицл, Шмуль, Пейсах, Шнейур! У женщин вообще — Гитл, Броха, Фрума, Хинка, Хана, Рохеле… Вот ведь язык какой трудный для выговаривания! А жена приехала из Израиля — так сыпала разными словцами: «микайон», «шух», «мезуза»… Ты не думай, что я о разжигании национальной розни здесь говорю. Ни-ни!

… Да и я не для этого все это написал! Просто интересно, как люди за рубежами устраиваются и как эти зарубежья воспринимают на месте.

Январь 2003 года

14 ДЕКАБРЯ, СЕНАТСКАЯ ПЛОЩАДЬ, ДЕКАБРИСТЫ

Декабристы…

Сколько кандидатских написано, сколько докторских защищено по этой благодатной теме! Мария НЕЧКИНА по декабристам стала академиком. Иркутянин Семен КОВАЛЬ имел кандидатство и «Лабораторию декабристоведения» на истфаке Иркутского университета. Там же покойная Елена ДАРЕВСКАЯ защитила докторскую…
Несть числа исследователей на полторы сотни потенциальных декабристов!

Повторяем — потенциальных. А сколько всякой приблуды в этих полутора сотнях? Которых десятилетиями выдавали за народных героев. Нам забивали мозги, что они разбудили ГЕРЦЕНА…

…Ипполит ЗАВАЛИШИН, например, организовал в Оренбурге «тайное общество» и вовлек в него 11 человек. Тут же, после посвящения в тайны тайн одиннадцатого, всех сдал властям (жандармскому отделению). Зачем было огород городить? А ведь потом ЗАВАЛИШИН с братом своим Иринархом жили на каторге и ссылке вместе с жертвами. Мало того, как малообеспеченные, пользовались кассой взаимопомощи Малой артели! И ничего! Слава Богу, без решающего голоса.

Недовольный отсидкой его брат, Дмитрий ЗАВАЛИШИН, даже выучил по грамматике еврейский язык…

Хвастливый ЯКУБОВИЧ не раз рвал рубаху на груди, вызываясь убить царя «личною рукою». В день восстания, как отмечал Михаил БЕСТУЖЕВ, «ЯКУБОВИЧ остался на своей квартире обдумывать, как бы похрабрее изменить нам. На все мои убеждения ехать к артиллеристам и измайловцам, он упорно повторял: «Вы затеяли дело несбыточное — вы не знаете русского солдата, как знаю я».

ЯКУБОВИЧ все-таки явился на площадь, но повел себя по-козлинному: и вашим, и нашим. «Вскоре после того, — вспоминает декабрист Владимир ШТЕЙНГЕЙЛЬ, — как государь выехал на Адмиралтейскую площадь, к нему подошел с военным респектом статный драгунский офицер ЯКУБОВИЧ, которого чело было под шляпою повязано черным платком, и после нескольких слов пошел в каре; но скоро возвратился ни с чем. Он вызвался уговорить бунтовщиков и получил один оскорбительный упрек. Тут же, по велению государя, был арестован и понес общую участь осужденных».

Князь Сергей ТРУБЕЦКОЙ, назначенный диктатором (руководителем) восстания, на Сенатскую площадь совсем не пришел, прячась у тещи своей графини ЛАВАЛЬ… Если б не его жена, если б не его деньги, на которые кормилось полкаторги, не выжить было бы ТРУБЕЦКОМУ среди преданных им товарищей.

Прозябшие на декабрьском ветру солдаты в тот памятный день упрашивали взять командование над собой то полковнику Александру БУЛАТОВУ, то Николаю БЕСТУЖЕВУ 1-му… То навязывали начальство князю Евгению ОБОЛЕНСКОМУ. Все бросили солдат и мы помним, чем это обернулось… Под лед Невы всю ночь с четырнадцатое на пятнадцатое декабря спускали не только трупы расстрелянных картечью, но и раненых.

Один из братьев Бестужевых, Александр, будущий писатель МАРЛИНСКИЙ, за сутки перед восстанием уговорил КАХОВСКОГО не стрелять в императора, хотя последний дал «честное офицерское» Кондратию РЫЛЕЕВУ, что замочит самодержца… БЕСТУЖЕВ-МАРЛИНСКИЙ убедил КАХОВСКОГО, будто сам будет стрелять в Николая I.

Не стрелял. За это получил высочайшее прощение — ссылку без каторги в Якутск, а затем и отправку на Кавказ…
Не хочется быть ханжой, но как не упомянуть ПЕСТЕЛЯ, арестованного за день до восстания. Это был любящий сын. Он так и подписывал свои письма родителям: «любящий вас имярек». Как сказано в одной монографии, Пестель любил родителей «неподкупной и чистой сыновней любовью».Не озлобленность ли любящего сына и не обида ли за отца? толкнула младшего ПЕСТЕЛЯ на радикальное переустройство России? Ведь папаньку его, сибирского генерал-губернатора тайного советника Ивана Борисовича ПЕСТЕЛЯ в 1822 отдали под суд за страшные злоупотребления по службе… Что он творил в Восточной Сибири и какую память оставил по себе — это уже отдельный разговор. Очень неприглядный для семейства ПЕСТЕЛЕЙ. Этот вопрос избегался при изучении эволюции тайных обществ в России начала XIX века, а зря…

Яков РОСТОВЦЕВ в ночь накануне восстания попросил аудиенции у Николая Павловича и, упав к ногам и лобызая ему пальцы, выдал планы восставших и всех, всех, всех…

Жалеемый во всей декабристсковедческой литературе Артамон МУРАВЬЕВ, оказывается, вот что говорил своему кузену (впоследствии одному из пятерых казненных) Сергею МУРАВЬЕВУ-АПОСТОЛУ, как только в Житомире стало известно о разгроме восстания: «Я еду в Петербург, к государю, расскажу ему все подробно об Обществе…»

— Я жестоко обманулся в тебе, — был ответ двоюродного брата, — поступки твои относительно нашего Общества заслуживают всевозможные упреки…

И так далее, и тому подобное…

Но были и стрелявшие «герои». Был князь Дмитрий ЩЕПИН-РОСТОВСКИЙ, изрубивший своей татарской саблей препятствовавших выводу солдат из казарм на помощь восставшим бригадного генерала ШЕНШИНА и генерала ФРИДЕРИКСА. ЩЕПИН-РОСТОВСКИЙ изрубил бы и полковника ХВОЩИНСКОГО, не унизь себя полковник трусостью. ЩЕПИН не стал марать саблю о труса… Хотя и не был членом Общества. А о выступлении восставших полков узнал буквально за полчаса.

Был нескладный с виду, но складный в душе поэт Кюхля — КЮХЕЛЬБЕККЕР, который достал (незнамо где) огромных размеров пистолет и, хотя был гражданским человеком, втерся в каре и стрелял в генерала ВОИНОВА, отогнав его от восставших. Кюхля стрелил даже в Великого князя Михаила Павловича, но его волына дала осечку…
Был КАХОВСКИЙ, стрелявший и смертельно ранивший героя Отечественной войны, генерал-губернатора Петербурга графа МИЛОРАДОВИЧА. КАХОВСКИЙ же смертельно ранил и полкового командира СТЮРЛЕРА, уговаривавшего солдат своего полка вернуться в казармы…

…Восстание в Черниговском полку.

Два жандармских офицера НЕСМЕЯНОВ и СКОКОВ присланы арестовать братьев МУРАВЬЕВЫХ-АПОСТОЛОВ. При них ордера на арест и 900 рублей денег. В доли секунды жандармов разоружают, бумаги рвут, деньги раздают солдатам, «которые согреваются в шинках».

Мы знаем, что никаких действий восставшие солдаты и офицеры на Сенатской площади не приняли.
Ни туды, ни сюды, как говорится. Ни вперед, на правительственные войска, ни обратно — в казармы. Стояли, задубевшие на декабрьском ветру.

Уже стало вечереть, когда к каре восставших подъехал СУХОЗАНЕТ. Сказал атакующему флангу каре: «Или сложите оружие, или будем стрелять пушками». Никто, естественно, без приказа сложить оружие не мог. А приказать было некому…

Как вспоминает Михаил БЕСТУЖЕВ, «на обратном скаку к батарее он (СУХОЗАНЕТ — В.С.) вынул из шляпы султан, что было условлено, как сигнал к пальбе…»

Побили многих. Хотя был всего один залп из семи пушек картечью. Один заряд имел сто картечин. Итого семьсот железных шаров ушло в каре. По военной статистике тех лет, как отмечает академик НЕЧКИНА, на одного убитого приходится трое раненых. При идеальном залпе должно было быть около 230 убитых.

Слава Богу, такого не произошло: кто-то схватил две-три картечины, а кое-кто и четыре…

Как уже говорилось, убитых и раненых, до единого, спустили под лед Невы.

…Представляем теперь, что творилось на каторге?

Кто нормально мог разговаривать с «неявившимся диктатором» и лишенным княжеского титула ТРУБЕЦКИМ?

Как мог смотреть в глаза своим оренбуржцам Ипполит ЗАВАЛИШИН?

Как мог бывший барон ШТЕЙНГЕЙЛЬ подходить ближе трех метров к тому же МУХАНОВУ, которого он немилосердно «палил» и «вкладывал» на допросах? На допросах, конечно, все друг друга «палили». Но ведь кто-то начал первый… А первым был ПЕСТЕЛЬ. С него, судя по документам многотомного «Восстания декабристов», начала распутываться веревочка…

Один из декабристов вспоминал, что по прибытии в Читинский острог, между ними начались «споры, упреки друг другу В НЕСПРАВЕДЛИВЫХ И ВЗДОРНЫХ ПОКАЗАНИЯХ НА ОЧНЫХ СТАВКАХ (подчеркнуто мной — В.С.) в комитете Следственной комиссии и проч., и проч., и проч.»

Договорились, однако: «ни под каким видом не упоминать о происшедшем относительно вопросов и ответов» на следствии. О!

Менталитет у них такой был…

Кто не помнит пушкинское «Во глубине сибирских руд…» и не менее героический ответ ОДОЕВСКОГО?

Какие руды? Какие темницы? Какой еще меч у входа им братья подадут?

Во-первых, они все, кроме казненного СУХИНОВА и удавившегося ЛУНИНА, эволюционизировали до откровенных монархистов. Все, до единого, кроме, может быть, ГОРБАЧЕВСКОГО, слезно, витиевато и униженно испрашивали у Николая Палкина поблажек, поблажек и поблажек.

Во-вторых, во глубине руд было всего лишь несколько декабристов из первых партий, которых не знали, куда на первых порах пристроить…

Темницы? Попробовали было в Петровском заводе сделать для декабристов тюрьму с малыми оконцами. Поднялся такой хай и вой на всю европейскую Россию, что самодержец лично приказал прорубить в камерах окна и они, эти камеры, превратились в светлицы… В третьих, кстати.

Даже жандармский полковник КИЛЬЧЕВСКИЙ, призванный по роду деятельности соблюдать строжайше режим изоляции и содержания государственных преступников, доносил графу БЕНКЕНДОРФУ: «…В работу они употребляются в день пять часов: три часа поутру и два после обеда. Работа зимою состоит из молотья хлеба ручными жерновами… на двух отвешивается 1 пуд зерна для молотьбы… Летом будут планировать неровные подле острога места и копать канаву для стока воды… Кушают они щи, суп или кашу и жаркое, на ночь кусок говядины… Продажа государственным преступникам иностранного вина, водок или рому строго запрещена и разрешается в необходимом случае и в небольшом количестве. Одному из торгующих (в остроге — В.С.) купцу МИЧУРИНУ остались государственные преступники из Читы должными за разные припасы до 16 тысяч рублей… Нищим дозволено давать милостыни не более 5 рублей.» И это на каторге?

Если Мария ВОЛКОНСКАЯ в силах выписать и доставить на лошадях из России в Сибирь рояль и ксилофон (не пианино, заметьте, — рояль!), затем поместить его в камере мужа, развлекая его каторжное житье-бытье романсами — у кого повернется язык назвать это каторгой? В нынешние-то времена, не вспоминая ГУЛаг, гитара в полосатой зоне вещь невозможная. А при царе стадальцы изнывали от роялей.

Жаркое и говядина на ночь — не извращение, а реальная каторжная пища. И позднее, у ДОСТОЕВСКОГО в «Мертвом доме» каторжане объедались говядиной до изжоги…

Вздумалось жене каторжника НАРЫШКИНОЙ пожалеть крестьян окрестных деревень: без дела сидят зиму-осень, дескать. Кинула сибирякам клич: «А свозите навоз на мой огород! За воз навоза плачу десять копеек серебром!»

И попер навоз на нарышкинский огород. Да в таком количестве! Горы несусветные, навозные, вырастали в огороде жены каторжанина…

Пришла весна, навоз заблагоухал, ароматные ручьи стали подмывать крыльцо. Вновь клич: «За каждую вывезенную из моего огорода телегу навоза плачу пятнадцать копеек серебром!»

Конечно, кто тут будет справлять гоньбу, кто станет возить почту и заниматься ямщиной? Все на нарышкинском огороде. Хорошо это или плохо — не нам судить: деньги не наши. Но все это вкупе совсем недавно обзывалось «культурным влиянием декабристов на сибиряков»…

Жена декабриста АННЕНКОВА Полина в своих «Воспоминаниях…» терзает душу нынешним огородникам: «Когда настала осень и овощи созрели, я послала солдата, который служил у меня и находился при огороде, принести мне качан капусты. Он срубил два и не мог их донести, так как они были тяжелы, пришлось привезти эти два качана в телеге. Я из любопытства приказала свесить их, и оказалось в двух качанах 2 пуда 1 фунт (32 кг 400 г — В.С.) весу… Свекла была по 20 фунтов (8 кг), репа — по 18 фунтов (7,2 кг), картофель по 9 фунтов (3,6 кг), морковь — по 8 фунтов (3,2 кг), [редька 32 фунта (12,8 кг)]… Конечно, мы выбирали самые крупные, но… Но! Овощи-мутанты мы оставим на совести мадам АННЕНКОВОЙ.

От нее возьмем еще только подтверждение «каторжного труда» декабристов: «В Чите, и даже первое время в Петровском заводе, заключенные обязаны были выходить на разные работы, для чего были назначены дни и часы, но работы эти не были тягостны, потому что делались без особого принуждения (каторга, да!? — В.С.). Это время служило даже отдыхом для заключенных, потому что в остроге, вследствие тесноты, ощущался недостаток воздуха. Сначала их выводили на реку колоть лед, а летом заставляли также мести улицы, потом они ходили засыпать какой-то ров… Позднее устроили мельницы с ручными жерновами, куда их посылали молоть…»

Про мельничный труд упоминает и декабрист ЛОРЕР: «…В теплом сарае 20 ручных жерновов, и нас посылали молоть муку, по полтора пуда утром и по полтора пуда вечером. Так как многие из нас и этой простой работы не понимали, то ЛЕПАРСКИЙ (начальник острога в Петровском заводе — В.С.) приставил к нам двух ссыльных мужиков из каторжников, которые почти одни справлялись с этим делом и с нас получали плату… На наши деньги они выкупились с каторжной работы…»

Он же дополняет нюансы каторжного быта декабристов : «Прислугу не впускали в ограду нашей тюрьмы и дамы наши с помощью нас сами приносили все нужное для трапезы, а мы им помогали. Кельи… были УБРАНЫ КОВРАМИ, КАРТИНАМИ И РОЯЛЯМИ (выделено мной — В.С.), на которых часто раздавались звуки РОССИНИ или романсы БЛАНЖИНИ и потрясали длинные, мрачные коридоры наши…»

Вообще, что-то непонятное с этим декабризмом! Чем таким они «разбудили ГЕРЦЕНА»? Ради чего этот последний «развернул агитацию»?

А дальше были петрашевцы, народовольцы, «Земля и воля», «Черный передел», нечаевцы, легальные марксисты, эсдеки, эсеры, анархисты, большевики и меньшевики… Но от этого царская каторга круче не стала! Потому-то так легко и срывались в побег из Иркутской губернии ДЗЕРЖИНСКИЙ, СЕРГЕЕВ-АРТЕМ, ФРУНЗЕ, СТАЛИН… сами затем преобразовавшие каторжный режим Сибири из гуманного в геноцид…

Январь 2003 года

КИТАЙЦЫ

Китайцы и другие народы Южного и Восточного Китая, проживающие в плодородных и заливных долинах рек Хуанхэ и Янцзы, являются исконными земледельцами. Поэтому в их пищевом рационе основным компонентом является крахмал в виде различных сортов зерна.

Китайцы делят свою еду на две группы — основная еда (чжуши) и второстепенная еда (фуши). Чжуши — это снедь, блюдо, приготовленное из крупы или муки. И без нее трапеза китайцев в принципе невозможна. Фуши же не содержит крахмальных продуктов, поскольку является овощным, мясным или рыбным блюдом. Оно может заменяться также какой-либо острой или соленой приправой.

Самое приготовляемое чжуши — из крупы. И имеет вполне приличное название фань. Фань — магическое слово и звучит для китайцев в том же смысле, что мы вкладываем в слова «хлеб насущный». Любой китаец, проживающий в сельской местности, при встрече со знакомым говорит фразу «чи фань» (потреблять в пищу фань) — что означает повседневное приветствие. То есть, встречаясь, китайцы интересуются, пообедал ли их собеседник.

Фань готовят двумя способами. Первый — чжэн (варка на пару), второй — мэнь (обычная варка в воде). Эти два способа приготовления фань называют гань фань (гань — сухой). Помимо этого китайцы готовят из круп и жидкую кашу си фань (си — жидкий).

В отличие от фань, многочисленные виды чжуши, приготовляемые из муки, не имеют общего наименования.
Назовем отдельные виды.

Маньтоу — хлебцы из крутого кислого теста, замешанного на пшеничной муке.

Вовотоу. Его лепят из пресного (незаквашенного) теста, замешанного на кукурузной муке.

Сыгао. Готовится из просяной муки, иногда с добавлением муки пшеничной или бобовой.

Лапша. Отличается от других блюд тем, что мясо-овощные добавки готовятся для нее отдельно и добавляются к блюду в виде гарнира.

Цзяоцзы (пельмени) готовятся с различными мясо-овощными начинками. Интересно, что ни один китаец не станет есть пельмени с вывалившейся начинкой. Такие пельмени выбраковываются даже в бедняцких семьях.

Разновидностью пельменей являются хуньтунь (ушки). Они меньше по размерам и заправляются только свининой.
Баоцзы (прирожки) делают круглыми и защипывают насередине. Тесто заквашивают.

Сярбин (лепешки с начинкой, выпекаемые на сковороде) делают из пресного теста и едят исключительно в горячем виде.
Теперь поговорим о фуши, второстепенном блюде. Если чжуши китайцев всегда приготовляется без соли и поэтому само по себе «безвкусно», то фуши обладают целой гаммой вкусовых оттенков — от соленого до сладкого.

Однако, для любознательных, следует учесть и справедливое мнение писателя Бориса Полевого, в свое время обильно отрывавшегося на китайской кухне. Борис ПОЛЕВОЙ писал, что «кухня эта, столь ошеломляющая новичков в ресторанах и на званых обедах, отличающаяся обилием изысканых блюд, сооруженных из всего, что растет, бегает, плавает и летает, в сущности не представляет народной китайской еды. Это еда банкетная, деликатесная. Простые люди едят ее лишь в дни свадеб да больших праздников»…

В повседневной жизни фуши китайцев — овощное блюдо. Не случайно на жаргоне и в разговорном языке оно называется цай (буквально овощи). Из овощей, наиболее употребимых для фуши, являются несколько видов капусты (самая популярная — салатная), лук, морковь, редис, таро.

Нам трудно понять китайцев, что они мало употребляют мясо в фуши, но зато разнообразие потребляемого мяса очень значительное.

Помимо говядины, баранины и свинины южные китайцы обожают собачье мясо (в средние века его употребляли и на севере).

Мясо лягушек несколько столетий назад ели только на юге (о чем северяне не могли говорить без содрогания и позывов рвоты — вспомните, хотя бы стих Бо Цзюйи «Лягушка»). Теперь же ее за милую душу (по крайней мере городское население) употребляют и на севере.

Из птиц, используемых в фуши, самая популярная курица, затем утка.

Из даров моря вовсю употребляются креветки, крабы, лангусты, кальмары. Рыба предпочитается речная, хотя на побережье китайцы не пренебрегают и морской.

Рыбопродукты в Китае употребляют лишь после термической обработки. «Руская селедка» вызовет у китайца, в лучшем случае, отвращение на том основании, что это «сырая рыба».

Правда, у северных китайцев имеется полусырое, но вкуснейшее блюдо, называемое шуань янчжоу. Для того, чтобы его приготовить берут баранью вырезку, режут ее тонюсенькими ломтями и на несколько минут опускают в кипящую несоленую воду. К едва проваренному мясу добавляют приправы и специи.

Жители Братска, побывавшие в Китае, наверняка не преминули заглянуть на фонарики в знаменитом пекинском ресторане «Дунлайшунь». Там этого шуань янчжоу как гуталина…

Братчанкам-домохозяйкам рекомендуем следующее блюдо, эффективное при приходе непрошеных гостей. Берем курицу средних размеров, тщательно промываем в теплой воде, обмазываем сахарным сиропом и обжариваем в арахисовом масле. После этого кладем ее в кастрюлю с водой, куда добавляем специи (душистый перец, кардамон, соевый соус, соль и что-нибудь по желанию). Вначале кипятим содержимое час на сильном огне, а затем варим на слабом еще 10-12 часов. Этот способ приготовления считается типичным для района Дэчжоу.

Непрошеным гостям нужно объявить, что готовится блюдо под экзотическим названием «па». Гости либо не дождутся, либо произойдет обезвоживание их организмов от обильного течения слюнок…

Можно бесконечно и вкусно рассказывать о различных китайских фуши, но веть ханьцы (истинные китайцы) не только едят, но и что-то, простите, ведь пьют.

Китайцы всегда пили и пьют только тонизирующие напитки. Нейтральные (соки, морсы, молоко) не пьют никогда. Самым распространенным и популярным у населения напитком является люй ча — зеленый чай — который пьют без сахара.

Обязательным является угощение гостя чаем сразу же, как только он вошел в дом. Чай пьют только горячим. Замечательно, что чай, простоявший двадцать минут считается у китайцев «хуже яда змеи»…

Второй важный напиток-стимулятор — вино. С глубоких времен простым китайцам был известен опьяняющий напиток типа браги, приготовлявшийся из проса. Виноград проник в Китай из Средней Азии, оттуда же пришла и техника изготовления виноградных вин. В провинции Гуйчжоу изготовляют, пожалуй, лучшее в Китае вино маотай.

Однако большинство китайских вин (из проса, ячменя, гаоляна) содержит избыточное количество сивушных масел, что порождает нехороший их аромат. Дабы избежать его, вина пьют, как правило, подогретыми в оловянной посуде.

Самым распространенным перегнанным, крепким напитком (в четырехугольных бутылках безуспешно распродавался в Братске и окрестностях) является ханшин — гремучая смесь сивухи и спирта…

Январь 2003 года

ЗА ДЕТСТВО СЧАСТЛИВОЕ НАШЕ…

Да., дети у нас есть! И очень немалое число их в Братске … Детство у нас сейчас — пора мучений, тревог и безнадежности. То детство, которое было раньше, осталось позади. Голопопое, защищенное, счастливое…

Детство…

Мы помним его на тротуарах…Сегодня их уже в Братске нет.

На полянках… Сейчас их почти уже нет…

В парках… Вырубленных и обессосненных.

О сегоднешнем детстве что еще рассказать?

Сами видим: не сдай ребенка туда или сюда — ненастье, непгодь…

И за что их так?

На последнем заседании комитета по распределению путевок на оздоровление детей сотрудников Департамента Образования прорабатывался вопрос: как сделать доброе дело, и не внести гражданскую войну в школы и деткомбинаты.
Распределялись бесплатные путевки с ревем и свистом.

В «Северный Артек» на первый-третий оздоровительные сезоны получил всего 86 бесплатных путевок для неприкаянных чад сотрудников образования и воспитания.

Из них, так получилось, Центральный район «обогатился » пятидесятьючетырьмя бесплатно — льготными путевками для детей. И это, имея в виду 23 школы (откладывая в уме 31 детский комбинат).

Обширный своей «Индианой» Падунский район выцыганил целых 32 детские путевки.

Самой богатой на преподавательских чад оказалась пионерлагерская фирма «Надежда» — 87 путевок с льготами 25%. Этим воспользовались 55 детско-школьных учреждений Центрального района, а Падунский район урвал 32 ценных бумаги.
Представляю, сколько обеспутевленных граждан ждали в подъезде Побойко! Побоев Побойко явно было не избежать.
Просто ненормальным оказалось сегодняшнее детство.

Есть бюджет года. Он — закон. Но — выборы мэра города… Мэра района…Фук! Наверное, часть детских денег куда- то на штабы.

В то время, когда, нужно закладывать детскопродуктивные программы, у нас выборы… Год переписи населения… И прочих глобальных поборов…

День защиты детей…

От нас, что ли? От них?

Если школы Центрального района получили в женские коллективы менее одной путевки на человека — кому нужен этот социальный взрыв? Страшно, когда женщина на женщину … Из-за путевки.

Ну что, елы- палы, праздника детям, получается, дать в ежедневном масштабе дать не можем? Какие б «бабки» могли бросить в детство.

И никто б не содрогнулся.

И никто б не поежился.

Март 2003 года

ДРЕВНЕЙШЕЕ ПРОШЛОЕ ПРИАНГАРСКОГО КРАЯ.

Самые древние следы жизнедеятельности человека на территории Среднего Приангарья были обнаружены братскими археологами Геннадием Уткиным и Александром Волокитиным на береговых обнажениях рек Ангары и Вихоревой неподалеку от Братска.

Примитивные каменные орудия – пластины, рубила, ядрища (нуклеусы), чопперы (рубила разового использования), отщепы (отходы каменной индустрии) – имеют сильнейшие следы сглаживания острых граней и краев, что и свидетельствует об их непостижимой, на первый взгляд, древности.

Такую «изношенность» камню придают ветер и мелкие частицы выдуваемых горных пород. Орудия с «изношенностью» могли появиться в продолжительные ледниковые эпохи, например, в Зыряновское оледенение или Сартанскую эпоху. Археологи даже затрудняются определить верхние границы датировки памятников, где найдены эти орудия.

В непотревоженной ситуации — непосредственно в земле — их обнаружить не удалось. Поэтому определить возраст каменных изделий по геологическим слоям, по сопутствующему костному материалу пока не удается. Типологически подобные орудия на известных в Сибири стоянках древнейшего человека имеют возраст 150-200 тысяч лет тому назад.
Несомненно, такую же датировку имеют каменные изделия с памятников «Ангарская деревня», «Тещин язык», «Пихтовая гора», «Курчатовский залив», «Моргудол» и еще несколько других.

Древний человек тогда находился на стадии антропологического развития неандертальца, был ближе к общественному животному, чем к человеку. Хотя он и имел посредника между собой и природой, умел изготавливать орудия и изменять с их помощью природу – до человека кроманьонского, почти современного облика, ему необходимо пройти было еще десятки тысяч лет.

Более поздний возраст, чем указанные выше памятники, имеют стоянки «Монастырская гора», «Санаторий «Ладушки» и некоторые другие, исследовавшиеся местными археологами Октябрем Леоновым, Евгением Инешиным, Владимиром Семеновым, Андреем Лукомским, иркутянами Михаилом Аксеновым и Германом Медведевым. Стоянки имеют даты от 50 до 10 тысяч лет и относятся к среднему и позднему палеолиту.

К этому времени поколения древних людей накопили опыт обработки камня кости и дерева, усложнили и разнообразили свой орудийный набор, начали расселяться по притокам Ангары, осваивая новые пространства.

Как выглядел наш Братский район в ту древнюю эпоху? Ангара имела к тому времени несколько другое русло, дважды меняло его. Пра-Ангара протекала далеко отсюда, а когда произошел глубинный разлом (на месте будущего Байкала) она и вовсе исчезла – этот разлом очень долго заполняла Верхняя Ангара. Заполнив разлом и образовав нынешний Байкал, вода вырывается из него и вытекает из Байкала уже вновь Ангарой.

Этой, поздней Ангаре пришлось пробивать себе новое русло в других местах. Время в корне изменило ландшафт. Во многих районах наблюдалось поднятия или опускания земной тверди. Так, древний вулкан Монастырская гора (Монастырка, Монастырский камень) приподнялся еще более и даже сегодня на правом его плече хорошо прослеживается русло Пра-Ангары. Поздняя же река обогнула вулкан с юга, повернула на север и стала прорубать глубокий каньон, создавая Падунский порог. Два мыса – Журавлиная грудь и Пурсей – являются плечами каньона.

В верхне-средний каменный век (палеолит) существовала другая фауна, другой животный мир, а тундровые ландшафты сменяла тайга, и ту, в свою очередь, сменяла степь.

Древние люди жили небольшими сообществами, кочуя за крупными животными по берегам Пра-Ангары и Ангары поздней. Крупное животное, добытое при коллективной охоте, надолго обеспечивало человека пищей. Тригонотерии, древние слоны, мамонты, бизоны, туры, гигантские олени – стадные животные. Поэтому при добыче крупных животных загонно-облавным способом гибло много особей. Стада животных передвигались, а за ними передвигались и древние охотники и собиратели. В суровую климатическую эпоху или при масштабных природных катаклизмах гибли целые человеческие сообщества. На тысячелетия приходили в безмолвие огромные пространства.

И все же человек возвращался. В последнюю ледниковую эпоху – сартанское похолодание – начавшуюся 25 тысяч лет назад и закончившуюся практически мгновенным таянием огромных масс ледников (в мифологии всех народов мира сохранившуюся как Великий Потоп) 12,5 тысяч лет назад, в корне изменили существование древних обитателей Приангарья. Во взбунтовавшихся толщах воды погибла основная масса мамонтовой фауны – сами мамонты, бизоны, шерстистые носороги, гигантские олени, не имевшие возможности, в силу своей относительной медлительности, спастись на возвышенных местах.

Стали господствующими другие виды животных, обладавшие высокой скоростью и высокой степенью самозащиты.
Человек массово начинает осваивать ресурсы реки Ангары. Переход первобытных обитателей Приангарья к рыболовству свидетельствовал о кризисе, возникшем в охотничьем хозяйстве в степной и таежной зонах. Несколько тысяч лет приходится на изобретение, освоение и повсеместное распространение дистанционных видов орудий охоты: короткого копья-дротика с метательной палкой, пращи и, наконец, лука и стрел.

Новые виды оружия позволяли убивать зверя на расстоянии. Раненые или пойманные детеныши животных уже не убиваются сразу, а обустраиваются в загонах – так сохраняется пища про запас и складываются зачатки скотоводства, как способ гарантированного пропитания.

Мобильные животные в степи или тайге покрывают большие расстояния. А, значит, человеку, передвигавшемуся за ними, требовалось научиться либо самому добывать огонь, либо найти способ переносить его с собой, что он и сделал, изобретя керамический сосуд.

Далее человеку остается, при высвобождении массы времени, совершенствовать орудия труда. Теперь они становятся миниатюрнее, разнообразен их ассортимент, появляется микротехника, а в обработке камня применяется костяной посредник-отжимник. Отжимник, снимал с ядрища камня тончайшие, доведенные до совершенства острые пластины, применяемые как вкладыши к ножам и заготовки наконечников стрел. Этот этап называют в археологии Великой неолитической (новокаменной) революцией.

Первобытные обитатели Братской земли делают огромный скачок вперед. Появляются излишки продуктов, складывается межплеменной обмен. В памятниках первобытного человека Братского района при раскопках погребений встречается зеленый нефрит с Байкала и белый нефрит из Саянских гор.

Погребения на устье реки Шаманка в 36 км от города, стоянки древнего человека в Тангуе, на ручье Цепань, в Приречье, на Добчурских островах и многие другие в погребальном инвентаре имеют изделия из зеленого и белого нефрита.
Памятников эпохи неолита в Братском районе известно более ста двадцати. Еще больше погибло необследованными под зеркалом водохранилища.

В 1881 году Братскую землю обследует иркутский археолог Николай Иванович Витковский и находит «следы каменного века на Ангаре».

В 1904 году иркутский ученый Михаил Петрович Овчинников посещает Братск Острожный и фиксирует стоянку древнего человека у Братского камня.

В начале 1930-х годов стоянки в урочище Пинега и у села Братское обнаруживает преподаватель Иркутского университета Павел Павлович Хороших.

В конце 1930-х годов и за три года до затопления водохранилища исследования в братском районе проводили академик Алексей Павлович Окладников. Он не предполагал наличия на высоких братских террасах памятников старше 7-8 тысяч лет, поэтому все раскопки сосредоточил на высоких и низких поймах ангарских берегов. Им были открыты могильники у сел Исаково, Монастырское, Братска, давшие фантастический вещевой материал из погребений, который исследуется до сих пор.

Так случилось, что Братская земля на протяжении многих тысячелетий была стыком двух культур, двух миров, двух хозяйственных укладов – кочевников-скотоводов степей и кочевых охотников тайги. Разные уклады жизни, однако, не мешали этим народам обмениваться опытом и перенимать друг у друга новшества в области каменно-костяных, гончарно-керамических, промыслово-бытовых и других технологий и производств.

В поисках зверя, с кочевкой скота люди мигрировали порой на тысячи и тысячи километров, внося в чужой народ, вводя на чужой земле свои законы, порядки, обычаи, способы производства. Вспомним, хотя бы, народ раннего средневековья – центральноазиатских гуннов, предводительствуемых Аттилой. Он дошел до Рима, остался в Европе и ассимилировался в среде европейских народов, привнеся в их культуру, хозяйство и быт свои устои, свои обычаи и взгляды.

Октябрь 2007 года

P.S. К сожалению, это лишь часть наследия В.М.Семенова из сохранившегося у меня каким-то чудом. Но и этого уже достаточно для того, чтобы оценить многогранность и своеобразие нашего земляка. Если и у Вас есть что-то о Семенове (статьи, заметки, фотографии — сделайте доброе дело — пришлите нам на эл.почту (imenabratska@mail.ru). Сергей Кирилов, редактор сайта «Имена Братска»

ДОПОЛНЕНИЕ

ПОХОРОНЫ КРАЕВЕДА СЕМЕНОВА В.М.-19.03.2009

СЕМЕНОВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ (биография)

Если у Вас есть дополнения и поправки или Вы хотите разместить на сайте «Имена Братска» биографии Ваших родных и близких — СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ! 

Данный материал доступен в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution 2.5

ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.

Поиск по сайту

Будь в курсе

Биографии

ВИДЕОТЕКА САЙТА

ФОТОГАЛЕРЕЯ

КАРТИННАЯ ГАЛЕРЕЯ

Друзья

Календарь праздников

Статистика сайта

---