БРАТСКИЙ ПАЛОМНИК НА СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ - ИМЕНА БРАТСКА
БРАТСКИЙ ПАЛОМНИК НА СВЯТОЙ ЗЕМЛЕ
12 февраля исполняется 50 лет нашему земляку — РОЗОВСКОМУ ЮРИЮ ВИТАЛЬЕВИЧУ, поэту и писателю, члену союза писателей России, автору трех книг. Несмотря на инвалидность, Юрий Витальевич активно ведет просветительскую работу и сотрудничает с учреждениями культуры города (для мероприятий, праздников города пишет сценарии). Творческая дружба связывает его с народным детским театром «Трубадур». Его стихи и поэмы, посвященные истории России, размышления о ценностях человеческой души, стихи о любви, лирические зарисовки природы пробуждают в душах читателей самые добрые чувства. Предлагаем вашему вниманию цикл путевых очерков о его паломничестве на Святую землю.
Юрий Розовский после возвращения из паломничества. Фото: С.Кирилов
«Мы успели, в гости к Богу не бывает опозданий» – то ли пел, то ли шептал я слова Владимира Семёновича, удобно устраиваясь в кресле самолёта и счастливо улыбаясь. Вполне допускаю, что улыбка моя выглядела глупо, но тогда я не думал об этом. Да и вообще, о чём я только думал? Не к соседу побеседовать, даже не за семь вёрст киселя хлебать собрались. На Святую землю! Впрочем, по порядку…
Я Юрий. Мне сорок девять. И я уже двенадцать лет инвалид-колясочник. Но это не мешает. Скорее наоборот — помогает. Рядом со мной только те, кому я действительно необходим. Я начал писать, говорят неплохо. Мне дарит свою любовь единственная, которую я ждал всю жизнь. И, главное, я пришёл к Богу. Или Бог пришёл ко мне. Я не просто верю в него. Я точно знаю, Бог есть — два и два сложить умею. Даже так любимая многими «реалистами» теория Дарвина своей полной несостоятельностью доказывает это. Да и чем ещё объяснить чудеса, главное из которых возникновение жизни? Впрочем, убеждений своих никому не навязываю. Это я к главному пытаюсь подойти.
Отец мой духовный Андрей, настоятель храма «Всех святых, в земле Российской просиявших», ещё в мирской своей жизни был моим хорошим знакомым. В бытность советскую работали мы в одной организации, впрочем, ненадолго пережившую своего главного работодателя – СССР. Оба мы были молоды, интересы и увлечения, в силу этого, были близки. А тогда, надо сказать, интересы были проще и чище. Не ратую я за «Союз», и понимаю, нынешняя вакханалия – его наследие. Но повторюсь, было проще и чище.
Я уволился с работы перед самым распадом «Великого и нерушимого». Поболтало меня, поматросило, как и всех, раскрутило и бросило. В девяносто четвёртом инвалидом стал по болезни. Вскоре и один совсем остался, так мне думалось. Не сломался. Стихи помогли. Все чувства им отдавал, вот и не одурел совсем. А потом судьба вновь нас свела с Андреем – отцом Андреем. Он тоже уволился с работы. В то же время смутное, что и я. Но сделал это не в поисках лучшей доли, а твёрдо решив отдать себя служению Богу. Андрей поступил в духовную семинарию, будучи в браке и имея сына. Мы много потом вспоминали с ним те времена и рассказывали друг другу о дальнейшей своей жизни. Так получилось, что прикипели мы друг к другу, встречались, беседовали о душе и о Боге. Батюшка, так я теперь к нему обращался, и знакомых своих и друзей стал ко мне приглашать. А мне и лучше. И сам много интересного узнавал, и из дома стал выезжать, да и стихи мои слушателей обрели. Кстати, батюшка и сам, как оказалось, неплохо сочиняет…
Открыв очередной раз дверь квартиры перед батюшкой, я отъехал, склонив голову в ожидании благословления.
– Я сегодня с гостями, брат Георгий, – опустив руку мне на голову, сказал отец Андрей.
Вошел Владыка и ещё один священнослужитель. Поцеловав руку отца Максимилиана, я с интересом посмотрел на третьего гостя.
– Знакомься, Юра, – сказал батюшка, – отец Игорь, диакон.
Гости прошли к столу и потекла беседа. Оказалось, отец Игорь летел самолётом домой в Иркутск, где и нёс службу в храме Ксении Петербургской. Но погода, как оказалось позже, в этот день сыграла на моей стороне. Иркутск не принимал и посадку произвели в Братске. Пассажиров разместили в гостинице аэропорта, а отец Игорь, позвонив друзьям, оказался у меня в гостях. Бородатый, крепкого телосложения батюшка сразу же располагал к себе. Весёлый и в меру говорливый, я думаю, он пришёлся бы ко двору в любой компании. Оказалось, что послушание отец Игорь проходил в иркутском центре реабилитации инвалидов имени Дикуля — помогал инвалидам, в том числе и колясочникам, посещать Святые земли и совершать прочие путешествия.
– Святые земли? Здорово! Вот бы и мне туда, – сказал я без всякой задней мысли.
– Готовьте загранпаспорт, придумаем что-нибудь к октябрю, ноябрю, – почти сразу отреагировал диакон Игорь.
Это было весной, ранней.
…Декабрь, костяшками своей ледяной длани, постукивал в окно. Никаких известий из Иркутска не приходило. Я, конечно, и не надеялся ни на что, но загранпаспорт с помощью отца Андрея почему-то выправил. И вдруг телефонный звонок. Нет, неправильно выразился, не вдруг. Звонят мне часто. Это я потом так подумал, когда собеседник на том конце провода спросил: «Ну что? В Израиль-то поедешь»? Я растерялся. Вот ведь как, ждал, готовился, в голове всё прокручивал, а случилось – заробел. Вместо того, что бы ответить батюшке «да», замямлил что-то о здоровье, о согласовании с врачами и женой. И… положил трубку. И, вот тут-то до меня дошло, тут-то я и испытал липкое чувство страха. Неужели я отказался? И мне уже не предложат ехать никуда и никогда?! Чтобы хоть как-то оправдаться перед самим собой, заговорил с женой:
— Может, правда, не стоит? Да и врач не разрешил бы…
– Ты же всю жизнь жалеть будешь, – справедливо заметила жена. — А врачу сейчас позвоним…
Так все и решилось. И отец Андрей перезвонил. И супруга быстро собрала в дорогу, с женской непреклонностью заставив взять с собой пуховик и зимние сапоги (это в Израиль-то). Потом я не раз с благодарностью вспоминал эту мудрую непреклонность любящего человека.
В Иркутск приехали уже вечером. Созвонились с отцом Игорем, подобрав его где-то на городских улочках. Так как самолёт отлетал утром, решили воспользоваться гостеприимством иркутян и заночевали в центре Дикуля. На мой вопрос, где остальная группа, отец Игорь ответил: «Завтра в аэропорту встретимся». Ну, завтра, так завтра, и я, уткнувшись носом в подушку, засопел.
Ещё затемно поехали в аэропорт. Зимнее утро встретило нас сибирским морозцем. Но что сибиряку мороз, когда он в пуховике? Инвалиды в иркутском аэропорту осуществляют посадку в самолёт почему-то через медпункт. Там я и встретился ещё с одним счастливым инвалидом. Николай Андреевич – представился он всем. И несмотря на то, что у него совсем не было ног, а на левом глазу была повязка, он будто светился. Я потом узнал от него, что работая в каком-то забайкальском приходе чтецом, он тоже случайно узнал об отце Игоре, списался с ним и спустя год собрался на Святую землю. И столько было радости в его единственном глазу, что она освещала всех окружающих.
В медпункте нас собралось шесть человек: отцы Андрей и Игорь, сын отца Андрея и друг отца Игоря, ну и, собственно говоря, мы – два инвалида. Я тепло попрощался с батюшкой Андреем, и они с сыном оставили нас. Некоторое одиночество, на миг посетившее меня, тут же и исчезло. Впереди ждали новые встречи, новые знакомства и новая, пусть совсем короткая, но богатая событиями жизнь. Интересно, подумал я, чем занимаются сейчас остальные члены нашей паломнической группы? Мысленно я уже знакомился с ними. В самолёте пообщаемся, решил я, и улыбнулся в бороду. Ах, да! Совсем забыл сказать. Я решил отпустить бороду. Нет, совсем не из суеверия, как поступают некоторые спортсмены и иже с ними. Просто так мне представлялся образ русского паломника. То, что удалось насобирать на лице, ещё бородой не было, но уже изрядно щетинилось. Оставшись в медпункте вчетвером, мы быстренько перезнакомились. Трёх членов нашей компании я уже вам представил. Четвёртым был друг диакона — Александр Владимирович Гагаркин, вольный каменщик. «Мой верный друг и надёжный помощник», – отрекомендовал его отец Игорь. – Нисколько ни масон, а действительно с камнем работает».
Уже в начале наших странствий стало ясно, насколько Александр Владимирович неординарный человек. Об этом потом. А пока он отличался от нас только своей возмутительной безбородостью. Время шло, а никто за нами не шёл. От вынужденного безделья мы даже на весах меня в килограммах измерили. В пуховике, сапогах и с коляской вместе, я крутанул стрелку весов к цифре 124. Даже если убрать лишнее, ближе к центнеру. Весомое известие.
Наконец пришли носильщики. Описывать процесс перемещения меня в самолёт не стану по этическим соображениям. Одно запомнилось: с трудом дотащив меня до первого ряда экономкласса, буквально уронив на первое же кресло, один из них еле дыша, изрёк: «Тяжёл ты, отец»! Так и не понял, из-за бороды, или из-за «тяжёл» стал я отцом. Сидя на первом ряду, я снова не увидел никого из своей группы. Ну, теперь уж в Москве. Пять с половиной часов полёта пролетели, извиняюсь за каламбур, незаметно. Хороший сервис и непродолжительный сон сократили расстояние. По обе стороны от меня расположились молодые мамочки с детьми и я чувствовал себя мудрым дедом в окружении внуков.
Москва — это уже не Иркутск. Тут, надо понимать, культурнее как-то. Там у них и узкое кресло на колёсиках, чтобы инвалида между рядов везти, и автомобиль с подъёмником для подъёма в самолёт и опускания из самолёта. Два специально обученных работника сопровождают до зала ожидания и потом производят посадку на следующий рейс. В общем там вам, как говорится, не тут. Да! Ожидая самолёт в Израиль, я узнал интересную новость, никакая группа с нами не летит. У всех вдруг перед отлётом нашлись причины отказаться. Так что мы, как истинные паломники по Святым местам, будем передвигаться одни вчетвером.
Два часа ожидания и четыре часа перелёта остались позади, и вот мы уже в израильском аэропорту имени Бен-Гуриона. Аэропорт считается самым безопасным в мире. Забегая вперёд, скажу, что мы в этом убедились на обратном пути. А пока чувство эйфории заглушало все другие чувства, и глазам виделось только хорошее. Хорошие люди получали багаж вместе с нами. Очень хорошие полицейские хорошо смотрели на прилетевших и на встречающих. И всюду встречались хорошие евреи: в меховых шапках и без них, с пейсами и без, в окружении бесконечных родственников и совершенно одни — по-хорошему одни.
Отец Игорь и Александр Владимирович поспешили взять напрокат автомобиль, так как была суббота, а у хороших евреев тора предусматривает шаббат, то есть воздержание в седьмой день тамошней недели от всяческой деятельности, и вполне можно было остаться без средства передвижения. На общественном транспорте с нашими грандиозными планами не наездишься – хлопотно и дорого.
– Ну, слава Богу, успели! – радостно сообщил отец Игорь. В моей голове автоматически щёлкнул тумблер, завертелась бобина, и Владимир Семёнович запел: «Мы успели…» Усилием воли я нажал клавишу стоп и продолжил слушать.
– Значит так, – продолжил диакон. – Сейчас я вам покажу грейпфрутовый сад, здесь недалеко, прямо на территории аэропорта. Отдохнём там и поедем паломничать.
Сгрузив весь багаж на тележку, а тележки там повсюду, мы отправились в сад. Солнце над Тель-Авивом, весело моргая лучиками, подсматривало, как паломники из России кушали очень сочные и почти не горькие, красные внутри Бен-Гурионовские грейпфруты. Отец Игорь был здесь уже семнадцатый раз и, как профессиональный гид, прямо от садовых скамеек начал обзорную экскурсию. Ладонь его двигалась от одного куска открывающейся из сада панорамы Израиля к другому. И повсюду происходило что-то святое, везде ступала нога святого…
Автор: Юрий РОЗОВСКИЙ,член союза писателей России
Читать полную версию: ПАЛОМНИК
МАТЕРИАЛЫ ОБ АВТОРЕ:
Маслаков С.- Последняя победа Юрия Розовского
Биография РОЗОВСКОГО ЮРИЯ ВИТАЛЬЕВИЧА
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
