ИЗБРАННОЕ ТВОРЧЕСТВО ЮРИЯ МОЛЧАНОВА
ИЗБРАННОЕ ТВОРЧЕСТВО ЮРИЯ МОЛЧАНОВА
Всем, кто интересуется историей города Братска знакомо имя Юрия Александровича Молчанова, автора книги «Очерки Братского алюминиевого завода», изданной в Братске в 1996 году. А ещё он автор пятнадцати книг поэзии (!), двенадцати книг в прозе (!), семи учебных пособий для металлургов и массового читателя: «Производство алюминия в электролизёрах с верхним токоподводом» (1993), «Справочник для мастеров электролизного цеха в вопросах и ответах» (1995), «Бильярд: Правила игры»(1995), «Производство алюминия в вопросах и ответах» (1997), «Карточные игры: правила игры» (1997), «Свадьба в вашем доме: как проводить свадьбы» (1998) и «За праздничным столом: Тосты, пожелания, поздравления» (1999). Юрий Александрович — участник многих поэтических сборников, призер и дипломант всероссийских и международных литературных конкурсов, лауреат конкурса «Серебряное перо Руси» (2013).
Начал трудовую деятельность в 16 лет, в далёком 1957 году — работал в экспедиции, исходил с геологами тысячи таёжных километров. Приехав в Братск в феврале 1968 года, 32 года отработал на Братском алюминиевом заводе в разных должностях. Был старшим производственным мастером смен, председателем профсоюзного комитета и вожаком комсомольско-молодёжной смены электролизного цеха №1 БрАЗа, секретарём комсомольской организации электролизного цеха №2 БрАЗа и начальником военно-спортивного лагеря «Крылатый». В 2000 году, переехав в г. Москву, шесть лет отработал главным специалистом по делам ГО и ЧС в Северном административном округе. С 2006 года по настоящее время является председателем совета общественного пункта охраны порядка Головинского района САО г. Москвы.
Сегодня мы решили познакомить нашего читателя с малой частью многогранного творчества Юрия Александровича Молчанова.
СТИХИ
РАЗВИВАЯ ЕДИНСТВА УСПЕХ
Развивая единства успех,
Воспевая отчаянным славу,
Мы одержим над тупостью верх
И победу отметим по – праву.
Мы в глаза твои смотрим, любя.
Самой крепкой сыновней любовью.
Чтоб враги не топтали тебя,
Заплатили мы собственной кровью.
Не затем она опалена,
Чтоб зрачки под веками не прятать,
Не затем и Родина дана,
Чтоб о ней не думать и не плакать.
Пусть тебя не коснётся война,
Не коснуться вселенские беды.
Мир хранит та святая весна,
Яркий свет той великой Победы!
Я МЕТАЛЛУРГ
Семь десятков лет уж за плечами.
По профессии я металлург.
Убегают из сердца печали,
Если трудится рядом мой друг.
Уделяя вам малые строки
В переменчивой жизни земной,
Бригадиры мои, как пророки,
Навсегда они будут со мной.
Развернутся мозольные руки.
Укротят они струи огня
Электролиза хриплые звуки
Пробирают до сердца меня.
ПРИЕЗЖАЙ В БРАТСК
Приезжай ты к нам в Братск, посмотри:
Снег на солнце всегда у нас звездный,
Посидим за столом до зари
И поедем в поселок – «Покосный».
Красоты не отыщешь такой,
Разнотравьем богаты поля,
Воздух чист и пьянеет зимой,
Белым пухом одета земля.
В тех местах я частенько бывал,
Исходил предостаточно гор,
Кабаргу, да и лося видал
И огромного моря простор.
В нем и омуль, и сиг, и плотва,
На наживку клюет окунек,
Хорошо посидеть у костра,
Из грибов смастерить шашлычок.
Там глаза разбегутся от ягод,
Многозвучие пение птах.
Не облазишь пешком его за год,
Край мой братский, что кедром пропах.
НОЧЬ У ПУРСЕЯ
Ночами летними по лужам
К тебе я бегал мой Пурсей.
Твоею радостью разбужен,
Призывным голосом дождей.
С тобой всегда я откровенен,
Ты принимал меня, как друг.
Им я, признаюсь, был растерян:
За что мне честь такая вдруг?
На берегу вовсю шумели,
Поддавши, люди до утра,
И, помнится: грустили ели
Чуть отвернувшись от костра.
Вода прохладная синела,
Как будто на вечерний луг
Сушиться расстелили небо
И отдохнуть от зимних вьюг.
РУСССКАЯ ОСЕНЬ
Есть в осени русской такое,
Что можно лишь сердцем любить,
Что мало назвать красотою
И не с чем по праву сравнить.
Стоят невестами березки,
В фате, в венчальном серебре;
Сверкает синий иней блесткой
На бриллиантовой коре.
Ночной покров на сад спустился.
Царят прохлада и покой.
Туман над озером сгустился.
Сияет месяц золотой.
Осенний холодок стучится.
В лесу кружиться желтый лист.
Ледок на озере искрится
И небосклон прозрачен, чист.
ПОСМОТРИ НА МЕНЯ
Я закутаю нежные плечи
Снежным пледом сибирских полей,
Будут сосны стоять, словно свечи,
Охраняя твоих соболей.
Сквозь туманную дымку пылая
Пробиваются брызги огня.
Посмотри на меня, дорогая,
Оглянись, посмотри на меня!
Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творения,
Разорвет мою грудь пополам.
Умирает мой голос тревожный,
Утопающий в бурной реке…
Как теперь я в тоске безнадежной
Проживу от тебя вдалеке?
ЛУГАНСКИЕ НОЧИ
Враг снова у города кружит,
И выстрелы снова звучат,
И снова сверкает оружье
В твоих вновь луганских ночах.
Он был бессонницей иссушен,
Но только голуби уснут,
Их мирный сон в ночи нарушен,
Снаряды небо снова рвут.
Тебе понятен этот дальний
Непрекращающийся гул;
Среди лесов и звезд печальных
Его до неба враг взметнул.
Но этот путь уже не страшен –
Вы не умрете, должны жить!..
И написали кровью вашей
Веленье сердца: победить!
Пусть ваше небо ясным будет,
Пусть светит радости звезда,
И грохот танковых орудий
Уйдёт из жизни навсегда.
Кто отдал жизнь, кто смертно дрался
За мир и счастье для живых,
Тот в нашей памяти остался,
Как молодость, всегда живым.
Их дух геройский вдохновляет,
На ратный подвиг он зовет.
Народ их в песнях прославляет
И их заслуги признает.
ДОНБАССКИЙ БАТАЛЬОН
Лес полон, то воем, то звоном.
Никак разобрать не могу,
Откуда берется такое –
Деревья, разбитые боем,
Стоят в почерневшем снегу.
Машины, пушки, танков стадо,
В зеленых балках сизый дым.
Наутро ждать атаки надо
По всем приметам фронтовым.
И подготовка к наступленью
У вас по-своему идет:
Кто пишет письма на коленке,
Кто снова чистит пулемет.
Обвал в окопе. Дым из дота.
Как летние перепела,
Твоя пора пришла пехота,
Бьют автоматы… Ну пора!
И за снежком опять летучим
На просторы иных времен
По гремящим восходит кручам
Атакующий батальон.
Поспать, погреться бы охота,
Но бой жесток и путь не мал.
Мешая грязь, пошла пехота,
И дождь убитых обмывал.
Вперед! Пусть бьет железный ветер
В лицо – не бесконечен он;
Пусть поредеет, но к победе
Дойдет донбасский батальон!
Что б вам не выпало на свете,
Где б ваш не кончился поход –
Вы видели свое бессмертие
С тех отвоёванных высот.
РУКИ МАТЕРИ
Я помню руки матери моей –
Несрезанных мозолей бугорочки,
Потресканные стёклышки ногтей,
И родинок коричневые точки.
Я славы для себя не жажду, мать.
Но стать хочу и сильным, мудрым, смелым,
В пути моём тебя достойным стать,
Чтоб ты об этом после не жалела.
Я всех прошу: и ныне, и всегда
Вы матерей своих жалейте милых.
Не то, поверье мне, вас ждёт беда, –
Себе вы не простите до могилы.
ПОРТРЕТ ЖЕНЫ
Давая прошлому оценку,
Жизнь не хочу сводить к нулю,
Портрет твой красочный на стенку
С любовью в сердце приколю.
Золотые портрета блики,
Чуть задумчив и строгий взгляд,
А губы – вкусом земляники,
Глаза, как яхонтом горят.
Лик на портрете твой иконный.
Не передать мне всех страстей,
Люблю тебя как муж законный
Все чище, преданней, нежней.
ВСЁ ВАЖНО ПОЭТУ
Что сейчас мои стихотворенья –
Россыпь, в общем, невеселых строк –
Я всего лишь осени мгновенье,
Я всего лишь сентября листок.
Возбудит тот хмель мою отвагу
И начнут слова во мне плясать:
Я опять хватаюсь за бумагу,
Чтоб свое волненье записать.
Но пускай писал я неумело,
Щедро получал одни шиши,
Все же знаю, что святое дело
Искренние строчки для души.
Искренность ни в чём не виновата,
Не по ней судите впопыхах.
Не ищите точных адресатов
Вы в моих лирических стихах.
И я, как все без исключения,
Прожив уж восемь десятков лет,
Познал я чудное мгновение,
Теперь считают, что я поэт.
Всё. Буквально всё важно поэту,
Но, чтоб через сердце, через кровь,
Через нервы пропустил всё это –
Лишь тогда он заслужит любовь.
КАКИМ Я БЫЛ
Косится день с отвесных гор,
Подпудрив мелом луч заката.
Каким я был до этих пор?
И чем теперь душа богата.
Я жизнь прожил, как будто был
На празднике, что шел на убыль.
У девушек, что я любил,
Теперь уже поблекли губы.
Быть может, так дано и мне
Внимать тому, что звука тише,
И слышать ветер в вышине,
Когда еще никто не слышит.
Все тот же свет струит звезда,
Но по-другому сердце бьётся.
Я, может быть, вернусь сюда,
Да только счастье не вернётся.
ПРОЗА
В МЕСТАХ МОЕГО ДЕТСТВА
Палило жаркое послеобеденное солнце, на город опустился одуряющий сонный покой и при взгляде на магазины с распахнутыми дверями, на разлегшихся в тени строителей, на медленно бредущих людей казалось, что и без того неторопливое течение жизни в нашем городе все замерло. На рынке, словно окаменев, еще стояли женщины с корзинами овощей, у домов спали в колясках дети. Все дышало таким покоем, что и самому хотелось прилечь в тени и прижаться к прохладной земле. Но я знаю, что этот покой обманчив, и чувствую, как в глубокой тишине, а, может быть, и во мне самом движется, струится время; жизнь становится все короче, а время течет вечно. В такие минуты я замыкаюсь в себе, смотрю, размышляю. У меня рождается желание записать все то, что происходит во мне, чтобы все знали это, чтоб жизнь моя не прошла без следа. Я умею только рассказывать, а перо непослушно моей руке.
Вспомнил, что надо купить билеты на поезд. Отпуск проведу в тайге, в небольшом поселке, где прошло мое детство. Неповторимые отпускные дни! Стремительные и прекрасные, щедрые на солнце, цветы, улыбки и впечатления.
В последнее время все чаще и навязчивей возвращаются ко мне мысли о моем детстве, будто веет ветер тех далеких лет, которые давно миновали. Не хочу идеализировать прошлое, я сын своего времени и принадлежу ему во всем. Однако, с болью вспоминая ту улочку на окраине моего поселка, я уподобляюсь многим и многим, для которых очарование детства незабываемо. Потому что детство влечет своей чистотой и своими мечтами. Потому что настоящее тоже станет прошлым.
Я дружил с товарищами по школе, с детьми родных и знакомых, просто с соседскими ребятами. Река, лодка, рыбалка летом. Собаки, лыжи, салазки зимой — все сближало меня со сверстниками. Как водится, у нас были свои интересы, тайны, свой мир, куда взрослые не имели доступа, без этого детство, не детство.
Через несколько дней я прибыл в свой поселок. Весь день ходил по дорогам воскресшего детства. Кидаю камни в озеро, с хрустом жую щавель, от которого сводит скулу. Один за другим сгорают дни, сменяясь колдовскими ночами. Дышу свободно, легко и с восторгом ощущаю пьянящий воздух, напоенный дыханием плодов и ароматом трав.
Невольно поймал себя, что с момента выезда из города здесь, в тайге, живу лишь одними ощущениями: мозг мой как бы начисто выключен из повседневного, привычного круга мыслей о жизни, о мире со всеми его противоречиями. Здесь я наедине с природой, с глазу на глаз с самим собой. До святости я люблю свою тайгу за безграничную, как материнское сердце, ее широту и покой – так моряки любят моря. И мне радостно, что я люблю ее до святости: у каждого человека непременно должно быть за душою что-то святое.
Перечитал кучу книг и знаю, как велик мир и как много в нем всяких интересных вещей, которые необходимо увидеть. Много путешествовал, видел разные города, памятники, музеи, театры, картинные галереи. Валялся на берегу Черного моря и на Рижском взморье, слышал шум карпатских дубрав и ощущал зной Самарканда, трогал гранит набережной Невы и замирал от раската органа в древнем костеле Вильнюса. Побывал в нескольких странах за границей. А начал все это с тайги.
Действительно люблю природу. Этот лес и горы. Не раз наблюдал весенние танцы тетеревов. И вот меня потянуло в лес.
Пошел быстро по тропкам, навстречу солнцу. Устал и остановился у лесной чащи. Тишина, какая тишина! Прижался лбом к сосне и стал прислушиваться к таинственному звуку, который струился по стволу дерева от самых корней, из глубин матери – земли до самой верхушки зеленой сосны. Затаил дыхание. Тишина. Покой и тишина. До слуха донеслось едва уловимое журчание. Мне хорошо знаком этот звук. Легко отличаю его от других. Меня звал ручей! О, как томит жажда. Ветки деревьев секли лицо. Не чувствовал боли. Все ускорял шаг. И вот увидел ручей. Он был чистый и нетронутый. Опустился на колени и стал жадно пить живительную влагу. Намочил виски. Сердце забилось ровней. Сел на камень и загляделся.
Теперь меня окружали объятые удивительным покоем деревья. Старые ели своими острыми верхушками вонзались в небо, а сквозь сплетавшиеся ветви едва пробивались нежаркие лучи солнца. Ели ветками, как руками, тянулись друг к другу, обнимались и радовались. Под моими ногами шелестели листья. Рядом росли сосны. Запахло сосновым соком, высохшими шишками и хвоей. Взрослые сосны были статными и прямыми. Только на самых верхушках колыхались зеленые венки веток. А под соснами во все стороны полыхали брусничники, украсившиеся горящими спелыми ягодами.
Темнеет. Осенняя ночь наступает сразу. Дальше деревья уже растаяли в темноте, четко видны только одинокие рябины, словно пылающие костры. Над головой с карканьем пролетают вороны. Они спешат найти себе ночлег и, обгоняя друг друга, опускаются на деревья.
С севера находила плотная синяя туча. Карканье раздалось надо мной: три взъерошенные вороны вертелись на ветке, хлопали крыльями; одна вдруг сорвалась и пролетела между деревьями неряшливым лётом, две бросились ее догонять. Лес мрачнел. Голоса птиц умолкали один за другим. И вдруг в наступившей тишине услышал отчетливый стук: большой пестрый дятел взбирался скоком по стволу сосны. Его умная головка с крепким клювом работала отчетливо и точно.
Человек воспринимает красоту природы и стремится постичь ее, и это в порядке вещей. Цветок или дерево — не просто цветок и не просто дерево. Жизнь леса не менее интересна, чем людская. Рождение и смерть, борьба за существование – все это тоже присуще лесу. У него есть свой голос и свой язык.
Ночь решил провести в лесу. Эту ночь я спал, подложив под себя траву, сверху накрылся ветками. Ветки и трава кололи лицо, лезли в уши, нос, щекотали шею. Долго ворочался, устраивался поудобнее и, наконец, лег на спину. Сквозь листву было видно пасмурное ночное небо. Облака толпились на небе, луны не было видно; из-за облаков изредка выглядывала одинокая звезда, но тут же ее снова закрывало.
Я уснул крепким сном. Меня никто не тревожил. Когда проснулся, то увидел, что медленно поднималось солнце над опаянными золотом лесами, над росистыми лугами и скошенным полем. Начиная свое беззвучное движение, оно добродушно провожало в последний полет падающий лист, гусиный караван, курлыкающий журавлиный клин, стайки больших и мелких пернатых странников. Мне было там хорошо.
ПОЖАР
Пролетят дни, пройдут годы, но каждый из этой дюжины деревенских ребят не однажды еще вспомнит это первое свое горячее общее дело, как он на родине, плечом к плечу с друзьями детства вступил в эту маленькую битву за родной лес. Во всем повинна была трехлетняя девочка, та белокурая, с зелеными глазами.
Подобрав валявшийся на земле коробок, она лишь чиркнула спичкой, кинула ее – и огненный ручеек, не подвластный земному тяготению, быстро побежал вверх по склону, разветвляясь, растекаясь лужицами. Дыма не было. Просохшая, как порох, трава и палая листва сгорали моментально, насыщая пламя все новой, все большей силой.
Вооружены ребята были лишь зелеными ветками, которые старшие из ребят торопливо обламывал и давал каждому в руки. И каждый бежал окунуть ветку в пруд, потом скорее возвращался обратно к лесу, хлестал ею по расползавшимся во все стороны желтым потрескивающим змейкам. Участки пересохшего высокого бурьяна крушили – хлыстами покрепче. Подсекали их, словно косами, сбивали на землю, прихлопывали зеленой мокрой листвой. Деревенские девочки трудились наравне с мальчиками: молча, упорно. Плакал лишь полуторагодовалый малыш: сестра взяла его на руки и стояла в сторонке. Там же стояла и голубоглазая преступница – с восторгом следила за происходящим, как за новой, диковинной игрой. Более всех, досталось потрудиться самому старшему из ребят Саше Благому: он гасил пламя на кустарнике, откуда оно грозило перекинуться на кроны невысокой дубравы. Поначалу он кинулся в пруд. Выскочив из воды, содрал с себя брюки и, держа за сложенные вместе штанины, стал крушить вспыхивающий то там, то тут боярышник – подобно тому, как сказочный Добрыня гвоздил булавою или кладенцом огнедышащего змея: стремительный, мощный, рычащий от ярости, казалось, бесконечно неутомимый.
Наконец-то все было кончено. Только черные, протянутые во всех направлениях щупальцы пала, остались от пожара. Да искрошенный, полу сгоревший бурьян; да обтрепанные кусты боярышника. Дети – возбужденные, чумазые – прыгали, хлопали в ладоши, тормошили Благово со всех сторон. Потом дружно кинулись купаться, смывать сажу. И без конца – в воде и уже на берегу, отдыхая, гомонили, разговаривали о пожаре, перебирая все его подробности. Один только Благой какое-то время оставался еще у леса. Видно, все же усталость сморила его. Он сидел, понурый, на земле, все еще не выпустив – словно палицу – свернувшиеся жгутом галифе. Глаза его устремились в одну точку, рот приоткрылся. Казалось, какое-то смутное недоброе предчувствие потревожило его: он пытался и не мог его себе объяснить.
ЧУБРИК (сказка)
Давным-давно, когда на свете чудеса творились да волшебники и колдуны водились. Звери и птицы, и насекомые жили, словно люди и умели говорить на своих языках. В одном селении, в центре огромного государства, там, где ясное солнышко каждый вечер перед сном умывается в огромном озере Байкале, жили добрые, а может, и злые люди. Жил-был в этом селении мальчик по имени Чубрик. Помер отец. Мать с горя заболела.
Однажды вечером Чубрик убежал в лес и заблудился. Встала мать утром, пошла в лес, искать сына и кричит:
— Чубрик! Где ты?
А его нет. Лес огромный, Чубрика не может найти. Мать у травы спрашивала, где сынок и у багульника, и у сосен, и у огромных кедрачей: не прячут ли они её сына. А они словно говорят: «Плохая ты мать, малыша нужно было беречь! Смотри, как мы-то бережём свои малые побеги!»
Материнское сердце всякий язык понимает. Всякая тварь, что по земле ползает, о том же шепчет; и белки, что по веткам скачут, и вороньё, что на соснах карают: — «Беречь нужно было малыша!».
Не найдя сына мать от горя умерла. Остался Чубрик один, сирота. Оказался среди чужих людей без отца и матери, без родных, от которых мог бы ждать помощи и защиты. Сирота, как перст, с малых лет горе познал. Рос мальчик у чужих людей. Ему всегда доставалась самая тяжёлая работа, а платили бранью да тычками. Целыми днями слушал он от хозяев попрёки – он-де и лентяй, и грязный, и дерзкий. Не было ему от них никакого житья.
Когда Чубрик подрос, его и вовсе из дому выгнали. Стал он попрошайкой, скитаясь бесприютным мальчишкой, от двери к двери. А люди от него и вовсе отвернулись. Не раз горько плакал сирота от обиды. Но никому невдомёк заступиться. Вот так и жил мальчик год за годом. Всё больше по лесу скитался, то коров пасёт, то орехи да грибы с ягодами собирает, продаст их и на эти деньги продукты покупает. Знал и любил Чубрик лес. Да и лес признал его. То пичугу ему покажет диковинную, то цветок красоты неописанной, то ягодник откроет да с такими-то ягодами сладкими, да крупными. Только в лесу находил утехи парень. В селе ребята вселятся, с девушками песни поют, пляшут, а сироту с собой не берут. Пришлось юноше уйти из селения.
И пошёл странствовать. Ходил по степям долгое время. Потом приходит он в огромный лес. Жил он в этом лесу тоже какое-то время. Жилищем у него было дупло. Одеяло его – ветки от берёзы, подстилка – зелёный мох. Пил из родника, ел плоды лесные, да корни и травы.
Идет однажды по лесу и видит: поляна, на поляне избушка; направился прямо к избушке. Вокруг избы — забор из человеческих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо дверей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замков – рот с острыми зубами. Меж ивами и вербами, меж зельем болотным, камышом и ряской поросшим – стоял дым коромыслом! Там нечисть разная: кикиморы да русалки, лешие да бесы, упыри да оборотни хороводы водят. Танцуют, скачут, визжат, по-собачьи лают, гогочут. Подошел он к избушке и говорит:
— Избушка, избушка, повернись ко мне передом к лесу задом, мне в тебя лезть хлеб-соль есть.
Вышла старуха, у неё нос – целых два аршина, рожа шитая, нос плетёный, язык строченный, ноги телячьи, уши собачьи!
— Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катиться. Вот изжарю тебя в печи, да и съем, а на косточках ворожить буду.
– Ах ты, бабуля, встречай гостя по платью, провожай по уму. Станешь, есть дорожного человека! Погоди — не хвались, прежде богу помолись. Ты сперва баньку истопи, меня вымой, выпари, напои да накорми, тогда и говори!
– Ох, как смело поступаешь! Ты кто такой будешь?
— Я, бабушка, Чубрик. Живу без отца и без матери, вот и скитаюсь по белому свету, ищу своё счастье.
— Хорошо! Пока банька топиться, расскажи-ка мне о себе поподробнее, я страсть люблю слушать житейские истории.
Рассказал Чубрик бабе Яге о себе. Помылся в баньке, накормила его бабуля, и говорит:
— Очень люблю человеческое мясо, но жалость к тебе какая-то появилась. Отгадаешь загадки, – отпущу. Не отгадаешь, — пеняй на себя. Вот, сколько было у меня молодцов и ни один не ушел живым.
— Хорошо! Загадывай!
— Где конец света?
— Там где начинается тень.
— Что нельзя съесть на завтрак?
— Обед и ужин.
— В какой воде не водятся рыбы?
— В родниковой.
— Какой цветок имеет мужской и женский род?
— Иван — да Марья.
— Когда небо ниже земли бывает?
— Когда отражается в воде.
— Что со двора не стащишь?
— Погреб.
— Чего нигде не купишь?
— Матери с отцом.
— Смышлёным ты оказался. Ступай себе, ищи счастье.
Идёт Чубрик по лесу, видит на опушке пылает огонь, горит сухой куст. Ребята бросили костёр, не залили, не затоптали, и от костра загорелся куст. А под кустом – муравейник. Муравьи бегают, суетятся, тащат из муравейника своё добро. Слышит Чубрик как кричат муравьи:
— Помогите! Горим!
Чубрик подбежал к кусту и потушил пламя. Муравьи окружили его кольцами, шевеля усиками, кланяются и благодарят:
— Спасибо тебе! Век не забудем твоей доброты! А если понадобится тебе помощь, надейся на нас. Мы за добро отплатим.
Сидит он однажды под кедрачом на опушке, думает думушку печальную:
«Зачем ты родила меня, мамочка, на горькую жизнь одинокую? Несчастная ты моя долюшка, ни кола у меня, ни двора. Крыши нет над бедной моей головушкой…». Причитает, а его по голове что-то — стук! Оглянулся паренёк, глядь, а рядом кедровая шишка лежит. Поднял голову, а на дереве большой муравей сидит, да такой красивый, ухоженный, а глазки, как бусинки, чёрные, быстрые – это был муравьиный царь. Заговорил муравьиный царь голосом человечьим:
— О чём печалишься, добрый молодец?
Поведал Чубрик о своей печали.
— Не печалься, добрый молодец, не волнуйся. Ждет тебя великая слава, будешь и богат и счастлив. Знай, — большое счастье на твою долю выпадет. Вскорости станешь ты богатым. А теперь, ты уразумей, как могу тебе помочь. Наберись терпения, смотри мне прямо в глаза и слушай. Хорошо слушай мой сказ и выполни завет мой. Иди ты завтрашней ночью в чащобу, что у Пихтовой горы. Растёт там Иван-чай. Притаись в его густых стеблях и жди. Трудно будет, много нечисти вокруг тебя будет кружиться, кусать тебя начнут… Но ты не бойся, лежи спокойно, не шевелись. И ровно в полночь, словно кто выстрелит, хорошенько тогда гляди! Это лопнет большая почка, и расцветёт цветок красоты неописанной. Гореть он будет как звезда небесная. Ты сразу хватай и зажми в горсть тот цветок невиданный. В то же время все страхи и всякая нечисть отступятся, и чудесный свет озарит тебе дорогу. Ты иди туда, куда луч ляжет. Приведёт он тебя в одно место и там погаснет. Увидишь высокую скалу. Эта скала раскрывается раз в год. Ты подойди к скале и жди: она теперь скоро откроется. А как откроется, ты входи скорей, там и увидишь огромный клад, станешь, богат и знатен, но ты не гордись, бедных, несчастных не чурайся. Построй ты у горы Пихтовой красивый санаторий да созывай туда больных и немощных. Все пойдут к тебе лечится, только не пойдут злые да завистливые.
Поблагодарил Чубрик муравья и пошел к Пихтовой горе. Все исполнил, что наказывал муравьиный царь. Подошёл к скале и ждёт. Открылась вдруг скала. Вошёл Чубрик вовнутрь, увидел там огромные плетёные корзины полные жемчуга, и большие кувшины полные красных рубинов. В сундуках, обитых и окованных, было червонное золото, а в сосудах из бычьей кожи был золотой песок. Горы опалов и сапфиров. Зелёные крупные изумруды разложены на тонких блюдах из слоновой кости, края блюд сказочно изрезаны богатыми и замысловатыми узорами, светились яркими огнями, цвет, которых отражали вкрапленные драгоценные камни. В углу стояли дубовые бочки, наполненные до краёв бирюзой и бериллами. Колонны из кедрового дерева были резные и увешаны нитками разных драгоценных камней, иные такого цвета, как вино, другие такого, как трава, цвета неба, радуги, гор и моря.
Набрал Чубрик драгоценностей всех понемногу, – сколько мог унести. Пришел к Пихтовой горе, что у Братского моря. Нанял строителей, архитекторов и построили санаторий. До сих пор стоит он там. Люди благодарны Чубрику за доброе дело.
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ И ДЕКОРАТИВНОЕ ИСКУССТВО ЮРИЯ МОЛЧАНОВА (фотоклип)
#0000ff;»>ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ И ДЕКОРАТИВНОЕ ИСКУССТВО ЮРИЯ МОЛЧАНОВА (избранные работы)
Биография МОЛЧАНОВА ЮРИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА
Если у Вас есть дополнения и поправки или Вы хотите разместить на сайте «Имена Братска» биографии Ваших родных и близких — СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ!
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
