КОМСОМОЛЬСКАЯ ВЫСОКОВОЛЬТНАЯ. Рассказы о молодых строителях Братска. 1958 год (автор: Петр Годлевский) - ИМЕНА БРАТСКА
КОМСОМОЛЬСКАЯ ВЫСОКОВОЛЬТНАЯ. Рассказы о молодых строителях Братска. 1958 год (автор: Петр Годлевский)
ТАНЯ МАЛЕНЬКАЯ
Сколько раз Таня Зимина убеждалась, что ей не повезло в жизни. И все из-за ее роста. Она была такая маленькая, тоненькая, что секретарь райкома, к которому она пришла получать комсомольскую путевку, долго с недоверием поглядывал то на документы, то на их владелицу. А потом поднялся из-за стола, подошел почти вплотную и спросил нерешительно:
— Ты это серьезно решила… девочка?
О, как он произнес это обидное слово «девочка»!
Не лучше оказался и прораб участка, куда иркутян привезли на машинах. Он минут пять озадаченно крутил головой, вздыхая, косился, а потом взял да и послал на кухню помогать готовить еду. Таня только с укором взглянула на него, но промолчала. А потом ей нашли дело на складе.
Простая, общительная Танюша нравилась всем на участке. Многие ребята после работы заходили к Тане Маленькой (так ее прозвали с первого же дня) пооткровенничать, поговорить. Но никто из них не знал, что по ночам Таня часами лежит не смыкая глаз, закусив губу, чтобы не расплакаться,, от зависти и обиды. У других работа как работа, а у нее… Может, и не нужно было давать в райкоме слово, что она возьмется на стройке за любое дело?
Герой — это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человеческого общества (Юлиус Фучик)
Пришла зима. Закружился над палатками веселый хоровод снежинок, напрочно сковал землю мороз. В день, когда пошел первый снег, началась укладка бетона в самую дальнюю опору. До нее от палаточного городка строителей километров двадцать пять тайгой.
Под вечер старший прораб собрал у себя в конторке десятка полтора юношей и девушек.
— Кто-то должен пойти на опору, — сказал он. — Бетон нужно обогревать всю ночь. Иначе замерзнет блок…
Все притихли, искоса поглядывая друг на друга. Провести одному ночь в тайге — дело не простое.
Кто же пойдет?
— Можно мне?
Это была Таня Маленькая. Ее никто не приглашал к старшему прорабу. Она зашла посмотреть, как горит печка, не нужно ли подбросить дров. И вот осталась.
Ребята сердито покосились в сторону Тани Зиминой, зашумели. Тоже, мол, лезет не в свое дело.
Старший прораб сердито постучал карандашом по столу. И кдгда в конторке стало тихо, он повернулся в сторону девушки.
— Видишь ли, Танюша… — голос у прораба стал мягким, вкрадчивым, каким взрослые обычно убеждают детей не капризничать. Но не договорил. Встретив взгляд девушки, старший прораб секунду смотрел в ее немигающие глаза и неожиданно для всех сидевших в конторке согласился:
— Хорошо. Собирайся…
Только когда дверь за Таней Маленькой захлопнулась, ребята пришли в себя от неожиданной развязки. В конторке поднялся шум, споры. Каждый старался доказать инженеру, что Танюшку нельзя отпускать, она совсем маленькая. Девчонка.
— Ничего не случится с ней, — примиряюще сказал старший прораб. — Пусть попробует. Может, для нее это очень важно. Как говорят, дело принципа.
…Об этой ночи Таня Зимина не любила никому рассказывать. Когда утром к опоре, где дежурила девушка, пришли отдохнувшие бетонщики, Зимина сидела в дальнем конце тепляка у жарко пылающей печки, накрепко сжав в руках топорище: в лесу все-таки страшновато. При появлении товарищей она ничего не
сказала, а только облегченно вздохнула.
Многое изменилось в жизни Тани Маленькой после ее памятного дежурства. Теперь прораб посылал ее, наравне с другими, и на очистку трассы от леса, и в помощь бетонщикам. Она заслужила доверие. На трассе уважают смелых.
А РАЗВЕ ЭТО ПОДВИГ?!
Моя просьба поставила ребят в тупик. Обычно такие уверенные, мужественные, парни смешались; недоуменно пожимая плечами, стали переглядываться друг с другом.
Рассказать о подвиге? Каком-нибудь необычном, интересном случае на трассе?
Молчанье уже становилось тягостным. И тут один из ребят, высокий, светловолосый белорус в ладно подогнанной синей стеганке, приподнялся со скамейки и, ожесточенно потирая ладонью тщательно выбритый подбородок, извиняющимся голосом проговорил:
— Обычное у нас дело, хоть и работаем далеко в тайге. Трудно, конечно, приходилось временами. А вот чего-то особенного никто пока не совершил…
Пытаюсь подсказать:
— Вот, говорят, тут у вас один парень, когда уже лед по реке пошел, прямо по воде провод перетаскивал. А другой, когда трактор под лед провалился, нырял в воду, чтобы зацепить буксир. Было такое?
Озабоченные лица юношей сразу посветлели.
— Это вы об Игоре Исполатовском? — обрадованно воскликнул все тот же белорус Миша Шевчук. — Был такой случай. Осенью прошлого года. Бригада монтажников Михаила Рыжак навешивала провода неподалеку от села Китой. Ребята спешили. Хотелось до вечера пройти еще два пролета. И тут, как назло, поперек пути таежная речушка. Маленькая прямо переплюнуть ее с берега на берег можно. Метров десять-пятнадцать шириной.
В другое время через такую речушку перебраться пустяк. Но осень была поздняя, стоял мороз и по речке шла шуга — мелкий молодой лед. Объезда нет, трактору напрямик не пройти.
Зажурились ребята, проклинают почем зря это неожиданное препятствие. А придумать никакого выхода не могут. Да и что придумаешь-то в таких условиях. Оставалось одно — наладить какую-нибудь временную переправу. Дело не такое уж и трудное, но времени заберет уйму. А на учете чуть ли не каждая минута.
Был в бригаде верхолазов Игорь Исполатовский, его потом избрали комсоргом строительства. Веселый такой парень с Иркутского машиностроительного завода. Смотрят ребята: отошел Игорь от них чуть в сторону и начал сбрасывать ватник, сапоги. Они к нему.
— Чего ты задумал, Игорь?
Он повел плечами и говорит:
— Через две минуты на том берегу буду.
— Да ты что, рехнулся! — принялись отговаривать Игоря верхолазы. Но он только рукой махнул.
Разделся Игорь, ухватил в одну руку трос — и в речку. Шага четыре ступил — и глубина. Пришлось плыть с тросом в руке. Правда, всего несколько метров, а пришлось.
Выскочил он на другую сторону, оттащил трос немного от берега. И снова в воду. Три раза перебирался через речку. Сразу три провода тянули монтажники. Товарищи попытались его удержать, предлагали по очереди лезть в воду. А он свое:
— Зачем всем рисковать. Если простыну, так один.
Так сам и закончил всю работу. В общем, монтажники в тот день не задержались, задание выполнили хорошо. Ну вот и вся история с Исполатовским.
И, как бы предугадывая мой вопрос, Шевчук с улыбкой добавил:
— Только какой же это подвиг?! Это обычное дело, рядовой случай. И только.
Обычное дело, рядовой случай… Как часто приходилось слышать эти слова на комсомольской стройке. И это, пожалуй, не удивительно. Уже сам факт прокладки через таежные дебри почти 650 километров высоковольтной линии — это дело необычной трудности, это подвиг. Мо жет, поэтому и верно, что подвиг Игоря Исполатовского — это обычное в таежных условиях дело, рядовой случай.
СЕМНАДЦАТЬ ОТВАЖНЫХ
В это памятное утро пятого июня 1957 года в лагере строителей, что находился неподалеку от таежной станции Вихоревка, рабочий день, как всегда, начался рано. Ясное небо предвещало хорошую погоду. Легкий ветерок игриво перебирал листья, принося приятную прохладу.
Никто не обратил внимания на горьковатый запах гари. Мало ли горит в тайге костров. Край глухой, дичи много. Может, где-нибудь заночевали охотники и теперь готовят себе еду. А тракторист Г авралов, возившийся возле машины, оторвался от работы и подозрительно посмотрел на свой комбинезон. Не обнаружив нигде предательски тлеющей ткани, он успокоился и снова принялся за дело.
О страшной опасности, надвигающейся на лагерь и линию электропередачи, строители узнали много позднее. Вначале все вокруг начало заволакиваться едким дымом, а потом вдруг в лицо дохнуло нестерпимым жаром.
И тут сразу отчаянно заохало железо — это кто-то торопливо молотком бил по куску рельса.
Их оказалось очень мало — всего семнадцать человек, задержавшихся в этот день в лагере. А огонь — его кровавые отблески уже были видны — наступал из тайги, перебрасывался с дерева на дерево. Яркими свечами пылали огромные сосны, искареженные огнем, падали лиственницы. Вот полыхнули огненными языками стоявшие метрах в двадцати от лагеря близнецы-сосны, вспыхнула у их подножия желтым пламенем трава. Еще полчаса — и огонь придет к палаткам и машинам.
Спасение в одном — в бегстве. Надо было уходить дальше от палящего жара. Захватить первые попавшие в руки вещи и бежать.
А техника, материалы… Пять тракторов, бульдозер, тракторный погрузчик стояли плотной кучей. Разве их оставишь? Разве можно отдать их на съедение огню? Чтобы потом глядеть на груды обгорелого железа…
Всего с минуту стояли люди в замешательстве, не зная, что предпринять, с чего начинать борьбу с огнем. А потом вдруг кинулись — половина к машинам, остальные с лопатами навстречу огню. Главное — задержать пожар, выиграть еще несколько минут, чтобы успеть завести машины и угнать их в глубь тайги.
Почему так медленно возятся возле тракторов люди? Ведь огонь уже подступает к ним вплотную. Тело покрывается испариной. Все труднее становится дышать.
Нет, медлительность трактористов — только кажущаяся. Вон Гаврилов с Лопатиным, кажется, сами готовы вытащить на руках свои машины, а Сапожников уже ободрал руку, пытаясь завести пусковой двигатель.
И вот наконец сорвался с места один трактор, за ним потянулся другой. На полном ходу они проскочили просеку, проложенную для электролинии, и двинулись в глубь тайги.
А огонь наступал на лагерь. Вот он лизнул дерево, возле которого стояла палатка строителей, загорелась трава у самых гусениц стоявшего с краю трактора. Одежда, словно к ней прикладывали утюг, жгла тело, сухие воспаленные губы жадно ловили горячий воздух.
И тут случилось новое несчастье. Вспыхнула палатка. Дрогнули строители. Кажется, еще мгновение, люди бросят машины и кинутся спасать свои вещи. Вот одна фигура уже испуганно метнулась к палатке, за ней нерешительно тронулась другая.
— Назад! — резанул уши сильный, требовательный голос.
Кто крикнул — трудно разобрать в сплошном дыму. Каждому казалось — крикнул он. Только попятился назад человек, бросился на свое место другой.
И снова яростно заработали лопаты и топоры, преграждая путь пожару. Отходили назад, только когда огонь начинал лизать одежду, палить волосы.
Лишь когда в тайгу ушел последний трактор, строители с облегчением вздохнули. Теперь можно выбираться и самим. Сгрудившись, они торопливо двинулись к узкой, метров в сто, полоске леса, где еще не бушевал огонь. Там — манящий свежестью прохладный ветерок, спасение.
Но что это? Навстречу им со стороны спасительного леса быстро катил бульдозер. Вот он резко остановился. На гусеницу выскочил человек. Это был Алексей Бородинов. Размахивая в воздухе обожженной рукой, он закричал:
— Ребята! А горючее?!
Двадцать тонн ценнейшего в тайге горючего хранилось в огромном металлическом резервуаре. С большим трудом его завезли на трассу. А теперь, если оно пропадет, все тракторы остановятся, работы на трассе замрут на много дней.
И опять они повернулись лицом к огню, хотя .хорошо знали: теперь опасность стала еще больше. Она подстерегает на каждом шагу. Одно неосторожное движение, неверный шаг — и попадешь в самое полымя.
Первым ринулся к огню на бульдозере Бородинов. Вот на пути машины дерево, которое уже занялось огнем на самой верхушке. Алексей поднял выше нож бульдозера и повернул рычаг. Громадина металла надвинулась на сосну. И она рухнула под тяжестью машины. А бульдозер, отодвинув дерево в сторону, рванулся на другое.
Главная задача — очистить вокруг резервуара площадку, освободить ее от деревьев и травы, чтобы огонь не мог найти себе пищи и не подобрался к хранилищу вплотную.
Гаврилов, Сапожков, Бородинов, Рыжков, каждый из семнадцати, опаленные, с прихваченными жарким пламенем волосами, с яростью валили деревья, вспахивали вокруг резервуара землю. Они совсем не думали, что находятся рядом со смертоносным горючим. Если оно вспыхнет, то уже нигде не найдешь спасения, не убережешься.
Валились срубленные топорами’ деревья, падали под напором бульдозера. Прямо на глазах ширилась вспаханная лопатами полоса земли, рос островок, свободный от огня.
Они остановились лишь тогда, когда путь огню был прегражден. Бушующий вокруг пожар уже не страшен. Ему не переступить через широкую, метров в двадцать, вспаханную полосу земли. А деревья, которые могли упасть в сторону резервуара, поджечь его, были повалены.
И тут только строители вспомнили о себе, заметили, что находятся в огненном кольце. Тот единственный не тронутый огнем лесок, через который вывели все тракторы в безопасное место, сейчас уже был охвачен жарким пламенем. Путь к свежему чистому воздуху закрыт. Что делать?
— Надо залезть в котлован, — предложил Гаврилов. — Там должно быть сыро и не так жарко.
И строители гуськом, сторонясь горящих деревьев, бросились к трассе, где виднелась куча выброшенной из котлована земли. То и дело огонь преграждал дорогу. И приходилось или обходить, или перепрыгивать.
Гаврилов оказался прав — в котловане было прохладнее и дышалось много легче. Они сели, плечо к плечу, измученные, припаленные огнем, и долго не двигались. Лишь временами кто-то выглядывал из котлована, смотрел, как с пожаром. Тайга все еще горела.
Когда через несколько часов, уже к вечеру, строители вылезли из своего укрытия, то увидели страшную картину. Куда ни глянь — черные обугленные пни, серая мертвая земля. И ни одной зеленой веточки. Лес стоял мертвый, неподвижный. И ветер, временами проносившийся над пожарищем, только сдувал траурный пепел.
Но что с машинами, с горючим?
Нетерпение охватило людей. Одни бросились туда, где на полянке громоздилась махина резервуара с горючим, другие ринулись в противоположную сторону, к тракторам. Бежали напрямик, перепрыгивая через горелые пни, по черным плешинам обглоданной пожаром травы.
Нет, их труд не пропал. Машины были в полной сохранности. Хоть сейчас садись и выезжай на трассу. Заправь горючим из спасенного склада — и поезжай.
Семнадцать человек против беспощадного таежного пожара — очень маленькая сила. Но если эти семнадцать — отважный, умелый народ, тогда их не сломить. Даже самому .большому пожару.
ЧЕРТОВО УРОЧИЩЕ
Теперь уже и не вспомнишь, кто из ребят дал этому месту грубоватое, но верное название — Чертово урочище. Такое было здесь гнилое, гиблое место, что даже тайга раздалась, потеснилась. Кочки, чахлая, будто облитая ржавчиной рыжая трава, десяток жалких низкорослых березок протянулись на несколько километров. И чуть ли не в самом центре Чертова урочища две огромные металлические мачты. Это опоры под провода высоковольтной линии электропередачи Иркутск— Братск. Их поставили еще с зимы. В то время верхолазы еще не дошли сюда, они натягивали провода на другом участке, под Тулуном. А когда пришли весной, попробовали на тракторе перебраться через урочище и не смогли. Машина не прошла. Вся четырехсотметровая полоса между опорами была сплошным месивом зловонной грязи. Один из рабочих, на собственный риск и страх, решил попробовать перебраться через трясину. И чуть не утонул; на веревке вытаскивали.
Мастер, руководивший работами на этом участке, решил повременить.
— Надо переждать. Летом болото подсохнет немного, — высказал он предположение, — тогда и закончим здесь все дела.
И если потом кому-то случалось пробираться мимо этого зловещего урочища, он старался обойти его подальше. Знал — одному никогда не удастся выбраться из этой предательской трясины.
Но Чертова урочища не миновать. Три ленты толстых медных проводов уже уперлись в болото. Однажды под вечер к урочищу подполз тяжелый трактор. А за ним восемь ребят: молодых, невозмутимых, знающих себе цену людей. Старший из них, которого все уважительно звали Назарыч, на строительстве линии едва ли не с самого первого дня работ, а Сережа Макаров, самый новенький, уже четвертый месяц после увольнения из армии работает на трассе.
— Н-да, задачка… — медленно процедил сквозь зубы Назарыч, когда у самой кромки болота палка в его руках глубоко ушла в рокочущую жижу. — Трактору тут не пройти. Потонет сразу. Гатить, — он глянул туда, где высилась очередная опора, — гатить эту трясину — целый месяц понадобится. Надо объезд поискать.
До сам0го позднего вечера лазили монтажники по урочищу. А когда вернулись, каждый с надеждой смотрел на товарищей: может, у них дела получше. Но у всех одно — болото непроходимое, до объезда с километр.
— Вертолет бы сюда, — вздыхает кто-то из монтажников.
Рассвет застал верхолазов на прежнем месте. Огромные бухты провода лежали нетронутыми.
— Остается одно — тащить через болото провод на себе, — сказал наконец бригадир.
— Потонем, — нерешительно возразили ему.
— Всем нельзя идти, — поддержал товарищей Макаров. — Рисковать надо одному. Коль случится беда, семеро одного легко вытащат. — Он решительно поднялся с места, поправил гимнастерку под ремнем и предложил: — Давайте, я попробую. Возьму легкий трос, шест и пойду. А вы меня подстраховывать будете. Провалюсь — вытащите. А когда трос будет на той стороне, подцепим провод и трактор живо его перетянет.
Бригадир с минуту молча смотрел на подернутое утренней белесой пеленой тумана Чертово урочище. Эта легкая кисея придавала болоту необычно красивый вид. Словно это была не зловещая топь, а безобидный альпийский луг.
Сергей, думая, что бригадир сомневается в нем, обиженный, отошел в сторону. И оттуда донесся его недовольный голос:
— Я на охоте не по таким местам проходил…
Он, может, и прибавлял лишку, этот немного угловатый, белоголовый иркутский парень. Но его предложение, пожалуй, было самым разумным. И Назарыч бросил коротко:
— Давай! Готовься.
Сборы недолгие. Ремень с прикрепленным к нему тросом затянут до отказа, шест вырублен. Трактор, натужно подвывая, пополз в объезд на другую сторону урочища.
Первые метры дались легко. Только в одном месте, оступившись с предательской зыбкой кочки, Сергей провалился по колено. Помогая шестом, он выбрался на твердое место. Это оказался маленький, всего в пять шагов, зеленый островок.
Короткая передышка. Быстрый взгляд назад. Там — семь пар напряженных дружеских глаз.
Вперед!
Несколько резких скачков. И остановка. Дальше ровное, заполненное проступающей водой поле. Здесь осторожно. Резкое движение — и ноги уйдут в податливую травяную подушку.
Легкое подрагивание троса за спиной напоминает о товарищах. И это придает сил. Правда, оборачиваться назад нельзя. Все внимание приковано к ржавой, чахлой траве, к скользким кочкам-наростам. Не заметишь вовремя темного подозрительного пятна перед собой — и провалишься в зловонную жижу по
пояс.
Позади первая сотня метров. А времени прошло всего лишь минут пять — семь. Значит, не так уж и страшен черт… И тут тело вдруг потеряло опору. Макаров рухнул вниз и больно ударился грудью о шест. И сразу за спиной четкой струной натянулся трос. Но нет, помощь пока не нужна. Наоборот, трос тянет назад, на зыбкое место.
— Стой! — режет воздух крик. — Пусти трос!
И когда за ремень перестают тянуть, Сергей, перебирая руками по шесту, освобождает ноги. Минута — и он уже стоит в полный рост.
Надо бы почиститься. А стоит ли? Может, метр, другой пройдешь и снова нырнешь в болото. Но Сергей все же нагибается, срывает клочок жесткой травы и несколько раз проводит по шароварам и сапогам. Только разве так просто счистишь липкую, как клей, грязь.
Сергей сердито отбрасывает траву в сторону, несколько мгновений глядит перед собой и решительно делает шаг. И опять пузырится под ногами ненадежная почва и змеей извивается позади трос.
Самое страшное началось, когда минула половина пути. В центре Чертова урочища вода почти по колено. И теперь уже стало невозможно угадывать, где же надежное место, куда ступить ноге. Нет-нет, да и уйдешь по грудь. И тогда выручает шест. Длинный и крепкий, он надежно перекрывает ямы. И хотя с каждым разом опора становится все ближе, Макаров чувствует, как руки теряют силу. И все труднее становится освободиться, подняться из засасывающей тины.
Наконец наступает минута, когда Сергей уже не может вылезть из ямы: так цепко захватила ноги вонючая болотная топь. Крепко сжав ладонями шест, он на минуту замирает, чтобы собраться с силами. И тут вдруг чувствует, как ноги уходят еще дальше вниз. Опускает глаза и видит — жидкая грязь медленно поднимается, все выше захватывает гимнастерку. Вот она уже дошла до второй пуговицы заливает карман.
Рывком Сергей пытается освободиться. И хотя ему удается сантиметров на двадцать подняться, ноги по-прежнему в тисках вязкой тины. И нигде не найдешь упора, словно под тобой страшная пустота. Нет, одному не выбраться. И он, сложив выпачканную тиной руку рупором, поворачивается в сторону товарищей и громко кричит:
— Эй! Хлопцы! Потяни немного. По-тя-ни-ии!
Проходит несколько томительных секунд. Трос безжизненно висит за спиной. Словно там, за кочками, нет никого.
«Может, не слышат…» — обжигает парня коварная мысль. Рука сама собой тянется ко рту. Но пугливый призывный крик не успевает родиться в горле. Позади вначале слышится легкий шелест травы, торопливый всплеск — и уже затем следует резкий нетерпеливый рывок за пояс. Видно, ребята не на шутку встревожились за его судьбу, потому что Сергея с такой силой дернули из топи, что он метра три волочился по грязи, чертыхаясь и выкрикивая:
— Стой, братцы! Хватит!
И вот он сидит на кочке, с сожалением разглядывает вконец испачканную одежду. Натруженные руки обвисли на коленях. А до опоры еще метров семьдесят.
И опять чавкает под ногами пересыщенная водой земля. Но теперь еще одна трудность. Трос, раньше только шуршавший травой, теперь оттягивает тело назад. И с каждым метром тащить его приходится все труднее. А когда требуется перескочить с кочки на кочку, Макаров останавливается, подтягивает руками метра два-три троса и только после этого решается прыгать.
Наконец Сергей -почувствовал, что у него под ногами твердая, пахнущая пылью и зеленью земля. Он через силу помог трактористу зацепить трос за тяговый крюк машины, а потом, вконец обессиленный, опустился на траву.
А когда все провода были перетащены через болото и монтажники принялись натягивать их между двумя опорами, Макаров возился вместе с остальными товарищами на самом верху мачты. И уже ничто не напоминало о том, что всего часа полтора тому назад он тонул в болоте. Только вместо гимнастерки и шаровар, которые сушились в березняке, на нем был новенький, впервые надетый комбинезон. Эту спецовку, ради одержанной над Чертовым урочищем победы, дал ему бригадир. Ничего не скажешь, скромная награда.
КОГДА СЕРДЦЕ БЬЕТСЯ КОМСОМОЛЬСКОЕ
Радовалась Аня, собираясь в дорогу. То и дело старалась заглянуть в крохотное зеркальце, стоявшее на самом краю стола. Новое, еще ненадеванное платье ей к лицу. Правда, она могла увидеть в зеркале лишь воротник. Ну, да разве это так важно. Подружки говорят: хорошо. Значит, действительно так. А уж в клубе она разглядит себя, свое платье. И главное — вдоволь натанцуется. Впервые за последние месяцы. Вернее, с тех пор как в родной Москве веселились на своих проводах сюда, в далекую тайгу, на строительство высоковольтной линии Иркутск — Братск.
Торопилась Аня, собираясь в дорогу. Вот уделила немного времени прическе — и опаздывает. Голосов ребят уже не слышно. Наверное, умчались в село. Придется догонять.
Пальто на плечах, варежки зажаты в руке. В последний раз оглянув палатку, аккуратно заправленные койки, Аня дернула дверь и выскочила на мороз. Сразу повернулась в сторону дороги, ведущей к селу. И радостно улыбнулась. Ребята совсем недалеко. Минут пять — и она будет с ними.
Но она сделала лишь несколько торопливых шагов. И тут же остановилась. Необычная тишина стояла над тайгой. Воздух уже не заполнял привычный рокот двигателя передвижной электростанции. А станция, девушка это хорошо знала, должна была работать, давать ток для обогрева только вчера забетонированного фундамента опоры на 416 пикете.
Что же случилось?
Когда Аня подбежала к электростанции, там уже был Володя Абрамов. Паренек растерянно стоял у смолкшей машины, видимо не зная, что же предпринять.
— Морозова… — удивился он, увидев Аню. — Понимаешь, электростанция сломалась. Говорят, на целые сутки остановилась…
А как фундамент? — Девушка, даже не заглянув в машину, повернулась к черневшему неподалеку котловану. Бетон начал застывать. Это можно было
понять, едва коснувшись его поверхности.
Несколько минут они стояли молча. Первым нарушил молчание Володя.
— Надо спасать фундамент. Налаживать обогрев.
— А где запасную электростанцию достанешь?
— Печки надо. Установить внизу и топить.
— Печки… Но где их возьмешь. В прорабстве их нет. Как прислали в прорабство передвижную элекстростанцию, стали обогревать бетон током — с того времени и отказались от железных печек-времянок.
— А наши печи. В палатке, — вдруг вспомнила Аня. — Их поставить сюда и топить.
Разгоряченные, запыхавшиеся, они вбежали в палатку. Пока Володя возился у первой печки, Аня сбросила с себя нарядное платье, натянула шаровары, фуфайку.
А на вечер как же? — искоса глянул на девушку Володя, когда она принялась помогать ему закрывать дыру в крыше. — День Конституции как без тебя в клубе встретят?
Аня только молча повела плечами, глянула на Володю строго, сердито. А когда они уже понесли первую печь из палатки, девушка с усмешкой спросила:
— Интересно, как бы ты сейчас один тащил эту железную махину? Натанцевался бы с ней вдоволь. Получше, чем я на вечере.
Сняв вторую печку в палатке, они с минуту оглядывались вокруг. Словно только что поняли, какую ответственность взяли на себя. Пройдет два-три часа, выйдет из палатки тепло — и тогда постели покроются инеем, станут ледяными. И ребятам негде будет обогреться.
А по-другому нельзя, — как бы отвечая самому себе на безмолвный вопрос, тихо проговорил Володя. — Хуже будет, если бетон заморозим.
Установить печи в котловане не такое уж хитрое дело. Сложнее с дровами. Их тоже приходилось таскать издалека, от самой палатки.
Пока Володя, сгибаясь под тяжестью поленьев, подносил дрова, Аня возилась с растопкой. И вот побежал по щепкам искристый огонек, затеплился. Прошло минут десять, и печи уже полыхали жаром, обволакивали теплом простывший бетон. Повеселели лица добровольных истопников, радостно заблестели глаза. Теперь уже никакой мороз не страшен.
За стеной тепляка опустились ранние зимние сумерки. Выйдешь наружу за очередной вязанкой дров — мороз сразу захватит дыхание, обдаст нестерпимым холодом. А выбегать приходится частенько. Печки железные, плохо сохраняют тепло, дрова прогорают быстро.
…Глухо завывает ветер в ночи. Сильно клонит ко сну. Хорошо, что они сидят рядом. Не так одиноко и страшно. За разговорами меньше хочется спать. А поговорить есть о чем. Ведь они москвичи, вместе приехали сюда по комсомольским путевкам. И до самого рассвета на далеком таежном участке о родной Москве разговаривают комсомольцы. Вспоминают, как год назад, вот в такую же декабрьскую ночь, они гуляли по Москве, любовались Красной площадью.
Когда на следующий день к вечеру строители начали возвращаться на участок, в котловане у бетона все еще пылали две печки. И хотя в палатке было морозно, как на открытом воздухе, никто не высказал недовольства. А в блокноте одного из начинающих поэтов-строителей появилось четверостишие:
Когда сердце бьется комсомольское,
Не страшна опоры высота,
Не страшны метель, дорога скользкая
И моторов мощных немота.
СЛУЧАЙ НА СЕМИСОТОМ ПИКЕТЕ
Уже несколько месяцев монтажники поднимали в тайге огромные, в двадцать метров, металлические опоры. Стройные ажурные мачты потянулись на сотни километров, до Тулуна и дальше через Зиму, Черемхово до самого Иркутска. И вот тут-то и случилось непредвиденное— впервые за последние полгода монтажники из бригады Ивана Булаха вынуждены были отказаться от установки опоры.
Произошло это на семисотом пикете.
Словно кто-то нарочно выбрал такое неудачное место. Серая глыба бетонного фундамента находилась на самой середине крутого склона. Когда монтажники попробовали поднять опору, трактор, буксировавший ее, только натужно ревел мотором, но не мог стронуться с места. Машина не брала подъема, сползала вниз, скользила по мерзлому грунту.
Иван Булах долго смотрел на безуспешные попытки своей бригады поднять опору, кривился, слушая, как завывает мотор трактора. Потом, наконец, не выдержал и коротко махнул рукой.
— Шабаш, ребята! Кончай работу! Бесполезное это дело. И себя замучим и всю технику поломаем.
Про бригаду Булаха не скажешь плохого слова. И на семисотом пикете ребята сделали все, что могли, стараясь поднять злосчастную опору.
Так и осталась лежать на земле опора. Припорошенная снегом, она как бы напоминала о человеческом бессилии и слабости. А однажды в контору участка пришел руководитель комсомольско-молодежной бригады монтажников Александр Гетманов.
— Прошу поручить нам поставить опору на семисотом пикете, — попросил он.
Инженеры удивленно переглянулись. Уже сколько времени они ломают голову над этой задачей. И не могут найти выхода.
— А сможете? — первым высказал свои сомнения мастер Швецов. — Булаховцы — народ бывалый, опытный. А вот не смогли…
Нет, решение Гетманова не было случайным. А тем более поспешным. Вместе с товарищами он побывал у опоры, осмотрел местность, обдумал все, до малейшей детали. И когда все «за» и «против» были взвешены, сами члены бригады заявили: поднять мачту можно.
Обычно опору поднимали так: один трактор подцеплял ее за самую верхушку, тянул, стараясь оторвать от земли, а другой тросом поддерживал ее с противоположной стороны от падения вперед. Мачта, закрепленная специальными приспособлениями у своего основания к болтам фундаментной плиты, медленно поднималась, становилась в вертикальное положение. Если место было неровное, то опору всегда поднимали вверх по склону. Это было нетрудно, так как тяговый трактор находился выше ее и поэтому ему проще было отрывать опору от земли.
На семисотом пикете булаховцы применили тот же метод, заставили трактор карабкаться вверх по холму. Но склон холма был покрыт скользкой мерзлой землей. И машина не тянула, буксовала.
Замысел бригады Гетманова оказался очень прост. Монтажники решили ставить опору наоборот, сверху вниз. Для этого два тяговых трактора поставили внизу, а один подняли на самую верхушку. Нижние машины должны были поднимать опору, а верхняя стояла для страховки, чтобы мачта не упала с холма.
За трудное, опасное дело взялся со своей бригадой Александр Гетманов. Риск был очень велик. Малейшая неточность, ошибка, просчет — и опора рухнет, трактор перевернется, скатится с вершины холма.
…Работу начали без суеты. Уже через час тракторы были на своих местах, тросы закреплены. И только по настороженному взгляду бригадира можно догадаться о его волнении. Вот Александр в последний раз оглядывает ребят: все ли готово? Иван Грубитенко и Олег Ромедовский проверяют крепление тросов, а Григорий Кустов уже нетерпеливо топчется на месте.
— Начинай! — раздается команда.
Резко усилился рокот тракторных моторов. Черной змеей всколыхнулись на земле канаты. Еще мгновение, и вытянулись от тракторов к опоре стальные тяги. Как струны.
То ли тракторы потянули не одновременно или опора вмерзла в землю, только гусеницы пробуксовали. Резкий взмах флажком — и сразу стихли моторы. Проходит несколько томительных секунд. И снова команда.
Выворачивая мерзлую землю, машины поползли вперед. Струнами запели толстенные тросы. И наконец дрогнула опора, нехотя приподнялась над землей.
Теперь главное — осторожность. Возьмут тракторы неверное направление, свернут в сторону — быть беде. Опору может сорвать с фундамента, покарежить. А еще хуже, если заглохнут моторы и подъем прекратится. Тогда…
Но нет, ровно рокочут моторы, разворачивается, упираясь в затянутое тучами небо, металлическая опора. Вот она уже дошла до верхней мертвой точки, когда в работу должен включиться трактор, взгромоздившийся на самую вершину холма. Гетманов бросает туда тревожный взгляд. Опасения напрасны. Лишь только опора перешла мертвую точку, как верхний трос сразу задержал ее. И скоро опора замерла, стала прочно на приготовленный для нее фундамент.
Десять минут — трудных, напряженных — шел подъем опоры на семисотом пикете. И когда все было сделано, строители удивленно переглянулись друг с другом. Удивительно простым было то, что совсем недавно казалось невозможным. И недаром после этого бригаду Александра Гетманова ласково величали «бригадой смелых».
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Бригадир собирался в дорогу. Наклонившись над печкой, Игорь Шавров настороженно смотрел, как Козаренко уложил в мешок сумки для провизии, завязал его веревкой, потом потянулся за стеганкой. Несколько ловких
привычных движений, и он уже стоял посредине комнаты подтянутый, готовый отправиться в дальний путь.
— Значит, договорились, Игорь? — поправляя ремень, негромко спросил он. — Я завтра рано утром постараюсь вернуться. А ты до прихода смены подежуришь на пикете, поглядишь за печами в тепляке. Только смотри, не застуди бетона…
Да, как все просто выходило с твоих слов, бригадир. А ведь сам прекрасно знаешь — нелегкое дело одному продежурить в тайге у забетонированного фундамента опоры больше суток. Да еще и неизвестно, когда ты вернешься. В тайге неспокойно: то сплошной завесой повалит снег, то гулко пройдется по верхушкам сосен разбойный ветер. А провизии осталось лишь до вечера.
Козаренко, очевидно, понял мысли Игоря, шагнул к нему и положил на худое мальчишечье плечо тяжелую, затянутую фланелевой рукавицей руку. Юноша словно ожидал этого прикосновения. Торопливо застегнув верхнюю
пуговицу пальто, он поднялся и строго глянул на бригадира.
— Добро, Вася. Пошли.
Через открытую входную дверь в лицо ударила морозная струя. Словно кто-то взял да и приложил к разгоряченным щекам ледяной компресс.
У крыльца зимовья они задержались. Игорь должен сворачивать вправо, где широкой просекой легла будущая трасса электролинии, а Василию — прямо.
В те несколько мгновений, пока они стояли, не решаясь начать свой трудный путь, Шаврова мучило еще одно сомнение. Завтра у него большое событие — день рождения. Если бы это дома, в Москве, сегодня и завтра все домашние, включая и отца, полковника, были бы заняты подготовкой к семейному празднику. А сейчас?! Стоит ли в эту минуту говорить обо всем бригадиру. Он и так должен вернуться на следующее утро. А теперь, если ему об этом напомнить, еще обидится, скажет, незачем его лишними доводами подгонять. И как будто опасаясь, что слова сами собой могут сорваться с губ, Шавров резко повернулся и решительно зашагал к пикету, что в рабочем проекте значился под номером 394.
Еще издали среди груды поваленных деревьев он увидел серую брезентовую крышу и реденький белесый дымок.
«Горит огонь, — с удовлетворением подумал паренек. — Это хорошо. Значит, не придется мучиться над растопкой».
«Хозяйство» Шаврова — серая глыба выгоревшего на солнце брезента, которая прикрыла только недавно забетонированный фундамент под металлическую опору высоковольтки, и две железные печки. Чтобы бетон затвердел и надежно держал опору, в палатке все время должно быть тепло. Для этого на попечении у Игоря и были две удивительно прожорливые ненасытные печки.
Дрова прямо под боком. Вокруг пикета целые завалы спиленных еще летом огромных сосен. Только пили и руби. В распоряжении Игоря была мотопила «Дружба». Ее звонкий мотор задорно стрекотал до глубокой ночи.
И только когда весь проход в палатке был завален поленьями, Игорь с облегчением опустился на чурбак у печки. Теперь можно до самого утра не выходить на мороз.
…Поздний зимний рассвет 13 января застал Игоря за пилкой дров. Бледный, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, он через силу держал тряскую рукоять пилы. Так и хотелось бросить все, упасть ничком на манящий своей свежестью и белизной рыхлый снег и вздремнуть. Хотя бы несколько секунд. Но паренек знал — если только ляжет на снег, то уже никакая сила не заставит его снова подняться. Поэтому он старался покрепче сжать непослушную пилу и хоть работой отвлечься от мыслей о желанном сне.
А впереди ночь. И дорога к пикету пустынна. Только легкая поземка уныло метет, и черные тучи, кажется, вот-вот зацепятся за верхушки деревьев. Временами вдруг закрутит в воздухе снежная метель — и ничего не увидишь вокруг себя даже за три шага.
Надежды на скорый приход Козаренко уже не было. Игорь натаял в кружке воды из снега, достал завернутый в старую газету бутерброд с сыром. Это были все припасы, весь праздничный стол именинника.
— Ну, с восемнадцатилетием, Игорь Михайлович, — усмехнулся Шавров, поднеся ко рту кружку. Кипяток обжег губы, заставил отстраниться.
Кусок хлеба с сыром показался необыкновенно вкусным. Крепко сжав в руке бутерброд, Игорь прислонился спиной к стойке, поддерживающей палатку. И как-то невольно его мысли потянулись туда, к далекой Москве, где всего полгода назад учился в девятом классе, жил сытно, бемятежно. Все у него было расписано, как по нотам. И, может, именно поэтому учеба в школе так надоела, захотелось поискать свое место в бурлившей вокруг жизни. Он оказался одним из первых, кто в 1956 году пришел в Москворецкий райком ВЛКСМ Москвы и попросил дать комсомольскую путевку на строительство Братской ГЭС. И вот уже почти шесть месяцев он на стройке, вместе с двумя тысячами своих новых товарищей тянет к Братску через тайгу провода. Конечно, это потруднее, чем там, в Москве. И сегодня, наверное, весь день рождения придется провести одному на дежурстве. Обидно, конечно. Если бы не эта непогода, бригадир, пожалуй, давно бы вернулся обратно с ребятами. Да, может, он еще и вернется. Вот тогда… А сейчас пока надо смотреть за печами, готовить дрова. Иначе бетон замерзнет…
А день угасал. Пройдет еще полчаса, мгла опустится на землю и наступит ночь. Теперь Игорь уже не надеялся на возвращение бригадира. Сейчас в метельную темь вряд ли кто рискнет идти по тайге.
Но что это? Кажется, кто-то идет. Вот тяжелые шаги послышались у самого входа в палатку. Неужели вернулся Василий? Игорь вскочил, резко бросился навстречу. И тут же сделал шаг назад. В палатку вошел залепленный с головы до ног снегом прораб Костя Баклич.
— Вот это погодка, — отряхиваясь с помощью Игоря от снега, недовольно проговорил он. — Чуть не заплутался.
Прораб пробыл у Игоря всего минут пятнадцать. Проверил, как хорошо схватывается бетон, переобулся. А когда собирался уходить, предупредил:
— Вернется бригадир, скажи — палатку с пикета можно снимать только послезавтра утром. Не раньше. — Он сунул руку в карман, вытащил маленький сверточек и протянул Шаврову. — Тут колбаса. Бери, чего там!
И ушел в надвигающуюся ночь. Игорь снова остался один.
Как долго и утомительно тянется ночь. Стрелка часов будто прилипла к циферблату. А ветер за брезентом словно нарочно гудит однотонно, навевая своим однообразием сон. И только когда, наконец, был съеден последний кусочек колбасы, небосвод начал белеть.
Почти полдня Игорь потратил на заготовку дров. Он заполнил поленьями не только палатку, но и сложил у входа огромную кучу. Теперь запаса хватит даже сменщику.
Когда вся работа была закончена, Шавров почувствовал, как он голоден. Уже и спать не тянет. Поэтому, пристроившись на бревнах у палатки, Игорь зорко поглядывает вдоль просеки. Может, покажутся ребята.
В палатке у Шаврова ружье. Его ребята всегда берут на дежурство. На всякий случай. А вдруг какой-нибудь зверь попадется, птица. Это хорошая добавка к бригадному столу.
Ну, а почему бы сейчас не испытать счастья. Проклиная себя, что он раньше не вспомнил о ружье, Игорь бросился к печкам, наложил в них доверху дров. И только потом двинулся в ближайший сосняк.
Без лыж в тайге трудновато. Нет-нет, да и нырнешь в снег по пояс. Под ноги глядеть некогда. Взгляд все время скользит по верхушкам деревьев. Где-то там, в припорошенной снегом хвое, прячется хитрая птица.
Уходить далеко в тайгу Игорь опасался. Можно заблудиться. Да потом и печи надолго не оставишь. Поэтому, побродив среди сосен с полчаса, он выбирался на просеку и глядел — клубится ли дым над палаткой.
Удача долго не приходила. Работа на трассе электропил, рокот моторов, видно, распугали птиц и зверей. Вот они и ушли глубже в тайгу, попрятались. И когда уже терпение покинуло Шаврова и он собрался со злости выпалить в ствол ближайшего дерева, вдруг метрах в десяти впереди резко сорвалась с сосны быстрая серая птица. Рябчик! Ничего, он далеко не уйдет. И впрямь, не пролетев и ста метров, рябчик сел. Теперь только осторожность и внимание. Прячась за деревьями, Игорь приблизился к птице метров на двадцать и медленно вскинул ружье. Оглушительно всплеснул выстрел. Через минуту охотник держал в руках свою добычу.
И снова впереди ночь — тревожная, бесконечная. Голова, будто ее налили свинцом, так и клонится вниз, ищет удобного места. Одно спасение в движении. И Шавров через силу ходит взад и вперед, взад и вперед. Почти до самого утра. А когда часовая стрелка доползла до семи, он наложил в печь поленьев и лег. Теперь уже и не опасно часок, другой отдохнуть. Подходит время снимать палатку. Совсем.
…Шавров выходит наружу, когда солнце уже ослепительно сияет над головой. Смущенно щурясь, он оглядывает свое немудреное хозяйство, облегченно вздыхает и, вскинув ружье на плечо, поворачивается в сторону зимовья. И тут он замечает человека. Ладно скроенный, в знакомой черной стеганке, тот быстро, почти бегом, торопится навстречу.
«Вася! Козаренко!» — сразу узнает Игорь.
Козаренко по довольному, улыбающемуся лицу паренька понимает, что с пикетом все в порядке. Он еще издали тянет к нему руку.
— Молодец, Игорь! Поздравляю!
— Спасибо. Только поздновато. Мне еще позавчера исполнилось восемнадцать.
— Восемнадцать… Позавчера… — лицо Василия становится серьезным. — Значит, полноправным гражданином стал. Что ж, поздравляю. — Он еще раз старательно мнет ладонь Игоря, широко улыбается. — Ну, а теперь покажи мне свою работу.
ДЕЗЕРТИРОВ НЕ ВОЖУ!
Машина весело катила по Тангуйскому тракту из Братска в центр строительства линии — на станцию Тулун. Ваня Свиридов, добродушный сероглазый парень, вез запасные части для тракторов и охотно согласился подбросить меня до управления стройки. Хорошее было настроение у парня. Положив на баранку свои большие, затянутые меховыми рукавицами руки и зорко глядя вперед, он заводил одну за другой веселые песни. Приятно ехать с таким жизнерадостным человеком, покойно. Нет-нет, да и сам подстроишься к его песне, и тогда два голоса врываются в рокот моторатруженика.
Если Ване хотелось закурить, он снимал рукавицу, и тогда мои глаза как-то невольно следили за движением его руки. Большая, с длинными тонкими пальцами рука шофера была забинтована. На мой вопрос, что у него с рукой, Свиридов вначале промолчал, недовольно скривился.
Но долго хмуриться он не мог. Да и чего скрывать-то. Сильно затянувшись, Ваня выдохнул дым себе под ноги и коротко пояснил:
— Ожоги это. Машина у товарища загорелась, он полез тушить, но не смог. А тут я как раз подъехал. Бросился помогать ему. Сунулся в самое пекло. Потушил. А вот руки не мог уберечь. Но сейчас уже прошло. Зажили. Только вот врач не советует совсем снимать бинт. Говорит, кожф тонкая, повредить быстро можно. Приходится пока терпеть.
И, как бы показывая, что разговор о его руках он считает законченным, Свиридов затянул молодым баском:
Славное море — священный Байкал,
Славный корабль — омулевая бочка…
Да, этот парень не так уже прост, как могло показаться на первый взгляд. Когда это необходимо, он умеет постоять за себя, за товарищей.
За песнями, короткими разговорами полпути промелькнуло незаметно. И вдруг Ваня озабоченно свел на переносице брови и резко затормозил. У кювета с поднятой рукой стоял человек.
— Подвези до Тулуна, — подскочил он к машине. — Хорошо заплачу.
Мы потеснились, и незнакомец — худощавый, узколицый паренек — влез в кабину. Когда автомобиль набрал скорость, Свиридов, скосив глаза, спросил:
— Откуда, братишка? — Вокруг и жилья-то нет. Одна таежная глухомань.
— С трассы я… — угрюмо буркнул незнакомец, потирая замерзшие руки.
Мы понимали, что появление на таежной дороге этого человека, очевидно, вызвано какой-то серьезной необходимостью. Но парень на вопросы отвечал неохотно, односложно. То ли замерз, ожидая попутной машины, а может,
просто не хотел. Когда я поинтересовался, куда же он теперь все-таки направляется, по каким делам, попутчик вяло ответил:
— Домой, в Москву.
— В отпуск?
— В бессрочный, — с неожиданной злостью выпалил он. Его глаза потемнели, сузились, и он начал говорить глухо, отрывисто, с какой-то отчаянной решимостью. Хватит с меня! Надоело. Я еще жить хочу, в театр ходить, спать в тепле. А тут пускай другие поработают. Кому особенно нечего терять.
Неизвестно, чего еще наговорил бы этот человек, если б в эту минуту не произошло нечто непредвиденное. Нашу машину вдруг занесло в сторону, и она остановилась у самой кромки кювета. В ту же секунду Свиридов толкнул
дверцу, выскочил на подножку и схватил парня за шиворот.
— Убирайся, сволочь! — яростно выкрикнул он. — Дезертиров не вожу!
Перепуганный пассажир, упираясь, выхватил из-за пазухи пачку денег и начал совать их шоферу.
. — Ты еще откупиться хочешь! — побагровел Ваня. Резкое движение — и наш попутчик вывалился на дорогу. Рука, державшая деньги, на мгновение разжалась, и на снегу веером рассыпались радужные бумажки.
Мы проехали уже с десяток километров, когда Свиридов повернулся ко мне.
— Вы только не подумайте плохое про ребят с нашей трассы, — глухо сказал он. — Этот тип _ не строитель. Приблудный какой-то. Думает, на деньги можно купить все: и совесть, и честь, и прощение. У нас на трассе на тысячу смелых, настоящих людей, может, пять, самое большее десять трусов приходится. Здесь каждый человек экзамен держит. Хорошие остаются, а пустое, вот Как этот тип, — в сторону летит…
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Кажется, давно ли на трассе начали валить лес, рыть котлованы под фундаменты опор, а уже подошел конец стройки.
У монтажников осталась одна единственная ночь. 6 ноября 1957 года линию должны поставить под напряжение, дать на Падун первый ток из Иркутска.
Последняя ночь. Тревожно на сердце у каждого, кто работал на трассе. А вдруг… Но особенно тревожна эта ночь для строителей четвертого участка. За речкой Вихоревкой еще не уложено на свои места и ие натянуто десять пролетов провода. Четыре километра проводов лежали на специальных роликах на самом
верху опор. Чтобы линию можно было ставить под напряжение, надо их опустить вниз и закрепить с помощью специальных приспособлений — гирлянд.
Монтажники прибыли на берег Вихоревки часов в восемь вечера.Темно. Верхнюю часть опор уже трудно различить, а проводов и вовсе не видно. Попробуй, поработай в таких условиях. Подниматься вверх на опору опасно,
а монтажникам ведь нужно работать, ясно видеть и провод и гнездо, в которое его нужно закреплять.
Что делать? Может, лучше отказаться, отложить дела на завтра? Нет, откладывать нельзя. Впереди всего-навсего одна ночь. Самая последняя.
Монтажники долго стояли в нерешительности, поглядывая то на смутные очертания опор, то на речку, плескавшуюся где-то далеко внизу у подножия сопки, то на загадочно шумевшую темную, непроглядную тайгу. И даже
начальник участка Михаил Семенович Ротфорт, обычно такой энергичный, непоседливый, притих, насторожился. Приказать работать в таких условиях он не мог, просить… — да разве ребята не понимали, как дорога эта ночь для стройки.
Первым стронулся с места Иван Зернов. Шагнув в сторону тайги, он повернулся к товарищам и тихо сказал:
— Костры надо разводить. Пошли за буреломом.
И сразу с облегчением заговорили, засуетились монтажники, всей группой двинулись вслед за Иваном. Дрогнула ночная тишь, раскололась звоном топора, треском пересушенных за лето веток. Уже через несколько минут рядом с одной опорой робко полыхнул первый огонек, затем вспыхнул у другой. И вскоре потянулась вдаль цепочка огней, вырывая из темноты ажурное сплетение металлических мачт, освещая озабоченные лица рабочих.
Вскарабкался на самую вершину опоры Василий Побежименко, глянул вокруг. Темно. Провод можно различить с большим трудом. Свесившись вниз, крикнул столпившимся у костра товарищам:
— Подбрось-ка в костер дровишек посуше.
Взметнулся вверх сноп искр, всколыхнулось желтое пламя. И хотя света особенно и не прибавилось, Василий снова скомандовал:
— Начали, ребята!
На каждой опоре по три человека. Один внизу, а два наверху, у проводов. Работают молча. Только изредка слышна отрывистая команда. Легкий перестук ключей, звяканье цепей предохранительного пояса.
Делом заняты, кажется, все. Нет, возле машин, которые привезли монтажников на трассу, две фигуры. Это шоферы Сергей Чурсин и Гриша Мешков. Целый день ребята мотались по тайге на машинах, им бы сейчас, пока некого везти, отдохнуть. Но нет, не спится. Да разве уснешь, когда осталась всего одна единственная ночь до пуска линии электропередачи, разве закроются глаза, когда при тусклом свете костров на головокружительной высоте работают товарищи. Сергей и Григорий не монтажники, но они прекрасно знают, какую серьезную работу делают сейчас на опорах люди. Одно неосторожное движение, один разбитый изолятор — и все пойдет насмарку. Днем, когда над головой сияет ослепительное солнце, это сделать нелегко. А сейчас?!
— Помогать надо, Гриша, помогать ребятам, — говорит Чурсин и решительно тянется к дверке кабины.
— А как? — Мешков недоуменно разводит руками. — Подвезти им что-нибудь?
— Фарами будем подсвечивать.
И поползли поближе к опорам машины, вздыбились в небо четыре ярких ослепительных луча. Где уж тут шоферам отдыхать!
Первой закончила работы на своей опоре группа Ивана Зернова. В другое бы время надо ребятам отдохнуть с десяток минут, устроить перекур. Но сейчас, сейчас надо спешить. И монтажники заторопились к новой опоре. Вскоре там запылал новый костер.
Стремительно бегут стрелки часов. Вот они уже сошлись на одной цифре — 12. Уже полночь. А дел множество. Проходит еще час. И вот заморгал один костер, начал тухнуть другой. Выключил фары Гриша Мешков. А в половине второго в тайге наступила благостная тишина. Монтаж проводов на трассе линии электропередачи Иркутск — Братск закончен.
Линия готова! Родина, принимай!
Источник: ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ АЛЬМАНАХ Ангара, N 5 ( 40 ), 1958 г. стр.3
Об авторе: Годлевский Пётр Лукьянович (15.05.1928 — 12.02.2012) — советский, российский журналист, публицист. С 1956 — 1961 гг. собственный корреспондент газеты «Комсомольская правда» по Иркутской области. В 1960 году его борник рассказов «Когда сердце бьётся комсомольское» выпустило Иркутское книжное издательство. Снятый по его сценарию фильм «Непокоренный Сталинград» демонстрировался более чем в 80 странах, а другой фильм «Дети Сталинграда» был удостоен высшей литературной награды Германской Демократической Республики «Серебряная стрела». Кроме журналистики, занимался литературным трудом, он автор сборника рассказов, повести, романа и пьесы.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО К ТЕМЕ:
1. КАК СТРОИЛИ ЛЭП-220: ТАЁЖНЫЕ МАЛЬЧИКИ. ПЕРВОСТРОИТЕЛЬ БРАТСКА БОРИС САЛЬНИКОВ И ЕГО ДРУЗЬЯ (автор: Сергей МАСЛАКОВ)
2. КАК СТРОИЛИ ЛЭП-500: ПРОШЛИ МЫ С ВАМИ ТРУДНЫЕ ДОРОГИ,.. (автор: В. К. СКУРКОВИН)
Если у Вас есть дополнения и поправки или Вы хотите разместить на сайте «Имена Братска» биографии Ваших родных и близких — СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ!
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
