Беляев А.-ЛОКТЯМИ ПО КЛАВИШАМ. Интервью с Павлом Кармановым

Беляев А.-ЛОКТЯМИ ПО КЛАВИШАМ. Интервью с Павлом Кармановым - ИМЕНА БРАТСКА

Беляев А.-ЛОКТЯМИ ПО КЛАВИШАМ. Интервью с Павлом Кармановым

Павел Карманов в творческой обстановке. Фото: Кирилл Лагутко

Композитор Павел Карманов – о своей работе в группе «Вежливый отказ», Земфире и политике в академической музыке.

Легенды русского рока и один из самых долгоиграющих и необычных коллективов московской рок-лаборатории – это группа «Вежливый отказ». Долгое время она существовала в состоянии полураспада. Не выступала, ничего нового не записывала. Лидер «Отказа», Роман Суслов, переехал в деревню и стал заводчиком лошадей. Музыканты занимались сольными и побочными проектами. Но несколько лет назад группа собралась в почти оригинальном составе, выпустила новый альбом и теперь регулярно выступает. 30 марта в ChinaTownCafé пройдет концерт, названный «последним перед зарубежным туром» (группа отправится в Израиль).

Накануне мы решили поговорить с клавишником «Отказа» Павлом Кармановым, по совместительству, известным современным академическим композитором.

Паша, что вы будете играть и что вообще с группой происходит?

Группа находится на пике технической формы – постоянно даем концерты. Вышел не так давно альбом «Гуси-лебеди», готовим программу «Военные песни», несколько номеров из которой активно на концертах играем.

Тридцатого марта в ChinaTownCafé представим старые пьесы, новые и, возможно, совсем свежие сочинения. Мы уже хорошо обкатали весь наш репертуар. Песни с «Гусей» живьем уже звучат лучше, чем на диске.

Ты импровизируешь?

У нас главный импровизатор – трубач Андрей Соловьев. Я играю то, что зафиксировал на ноты от гитариста Романа Суслова. Мы, как правило, работаем так: Роман наигрывает на гитаре то, что сочинил, а я записываю это в ноты. Получается то, что у профессионалов называется «дирекцион» (тема с гармонией и подголосками – «РР»). Я потом эти ноты раздаю музыкантам, чтоб они ориентировались в форме. Басист Дмитрий Шумилов схватывает на лету и не играет по нотам. Скрипач Сергей Рыженко и Соловьев играют по нотам. Я долгое время играл по нотам, но теперь я выучил музыку наизусть, и ноты мне не нужны. Это дает свободу, так что можно импровизировать. Но далеко не везде. Понимаешь, так случилось, что я в принципе не особо продвинутый импровизатор. Намерения не было заниматься, а этим нужно заниматься специально. Фактически я реально импровизирую только в одной пьесе – «Лухта».

А как вообще работать с Сусловым, если он все время в деревне?

Ну, так и работаем: когда он приезжает – мы работаем, когда он не приезжает – не работаем.

Как тебе такой график, ты же занятой человек?

Приходится подстраиваться. «Отказ» – это же мое любимое хобби. Помимо группы я занимаюсь, конечно, другой музыкой. Сейчас работаю над большой ораторией «Пять Ангелов», посвященной пяти убиенным детям императора Николая II. 17 июля, в день расстрела царской семьи, в Гербовом зале Эрмитажа должна состояться премьера произведения. Это будет большая вещь для солистов, хора, струнных, духовых и ударных.

Это заказ?

Заказ. В Петербурге есть Православный хоровой фестиваль под руководством продюсера Натальи Орловой, с которой я дружу много лет. Вот им и пишу. Помимо этого еще имею ряд заказов. То есть в основном-то занимаюсь серьезным композиторским творчеством. А «Отказ» – это отдушина, в которую я с удовольствием ухожу, чтобы позаниматься Настоящей Музыкой!

Ничего себе «отдушина»! Я помню, что вас показывали по первому каналу. Чуть ли не на «Нашествии».

Это было не «Нашествие». Это был фестиваль Стаса Намина «Легенды русского рока» в Зеленом театре. Выступили в сентябре, а позднее на TVмы попали в виде песни «Рок-н-ролль».

Ну, извини. «Нашествие», конечно, не ваша история.

А мне вот как раз не кажется, что нас нельзя позвать на «Нашествие» или на какой-то подобный фестиваль. Наряду с очень сложными композициями у «Отказа» есть менее сложные, вот из них можно составить упрощенную динамичную программу. Но такого, скорее всего, не будет, потому что Роман компромиссы не любит.

То есть ты бы выступил на огромном фестивале под открытым небом?

Мне с «Отказом» нигде не западло выступить. Я уважаю Романа и всех остальных музыкантов и готов играть с ними где угодно. В частности, 26 марта мы играем на передаче, представь себе, «Вечерний Ургант». Роман не сразу согласился туда пойти. Но там появлялись уже серьезные группы и артисты. Насколько я понял, с Романом не будет этого разговора в шутливой манере – мы сыграем песню в конце программы.

Подход редакторов «Урганта» к музыке радует. Это не то что «давайте позовем всю обойму: Меладзе-Цискаридзе-Гвердцители-Басков».

Нет, конечно. У них не так. Начать с того, что первый «Ургант» был с Земфирой.

Ты упомянул Земфиру – теперь же придется про нее разговаривать!

Не хочешь – не будем.

Нет, теперь уж я должен задать сакраментальный вопрос: как ты относишься к Земфире?

А я очень хорошо отношусь к Земфире! Песни ее мне нравятся, и к тому же у меня был некий опыт общения с ней. Могу рассказать.

Весь внимание.

Я очень дружу с композитором Владимиром Мартыновым и его женой, прославленной скрипачкой Татьяной Гринденко. В 2000 я написал специально для Татьяны пьесу GreenDNK, которую она часто исполняет. Несколько лет назад Татьяна мне звонит и говорит: «Павел, приходите, будет у меня странный концерт OpusPosth для своих, там сыграем в том числе и ваше произведение». Играли на Новослободской, в Боголюбовской библиотеке. Зал, понятно, никакой – для обыгрываний. Концерт днем. Очень странно!

На половине программы в зале возникла Земфира в сопровождении продюсера Александра Чепарухина. Музыканты остановились и начали все заново. То есть это был спецпоказ для Земфиры. Земфира отслушала всю программу, мою пьесу в том числе. После чего подошла ко мне и поблагодарила меня очень вежливо. Сказала, что ей понравились в моей пьесе некие, как она выразилась, «риффы». Я был очень польщен, предложил ей прислать свою музыку. Если интересно, конечно. Она сказала, что конечно, очень интересно, пришлите, пожалуйста, мне на мейл.

Я отослал в тот же вечер довольно много своей музыки. И у нас завязалась переписка. Ей что-то понравилось, говорит, что-то с хором хотела бы сделать… Потом пишет: дескать, Павел, у меня тут зреет сотрудничество с Мартыновым и Гринденко для концерта в «Олимпийском». Мне для них надо написать ноты или дирекцион. Я, говорит, с нотами не очень дружу, плохо получается писать четвертную паузу и половинную ноту, так что посоветуйте мне какого-нибудь студента консерватории, который шесть моих песен запишет нотами.

На тот момент я никаких студентов не знал, но у меня было немного времени свободного, так что я взялся делать это сам. «Исключительно из любви к вашему творчеству», – ответил я Земфире. Она прислала мне песни типа «Лондона», ну то есть самые-самые хиты. Я снял в ноты «Жужу», она была обрадована. В следующей песне я обнаружил струнные партии, спросил, что с ними делать – снимать в ноль или Мартынов все пересочинит? Она ответила, что мы придумали это с ребятами и это все очень важно, так и должно быть.

Тут мне пришло в голову, что я занимаюсь не своим делом: есть Мартынов и Гринденко, и им лучше самим этот процесс курировать. Звоню домой Мартынову и Гринденко. Они мне говорят: да, перестань, не влезай. Я написал Земфире письмо с извинениями. Что я не хочу быть черной кошкой, которая им дорогу перебегает. На этом мое сотрудничество с Земфирой закончилось. А в конце концов Земфира так и не спела с OpusPosth. Не знаю, почему именно. Видимо, произошло некое взаимное недопонимание.

Меня удивляет, как ты находишь общий язык с бескомпромиссными людьми – Земфира, Суслов, Айги…

С Айги я прекрасно находил общий язык с 1995 года по 2000. А после я уже не находил с ним общего языка и не являюсь участником группы «4’ 33”». Мы с Алексеем в нормальных отношениях, мы здороваемся. Я очень ценю его прекрасную киномузыку и рад его успехам.

Айги принес минимализм в наше кино?

Да там нет особенно никакого минимализма. Киношники не очень любят этот стиль. И Мартынов не писал минимализм для кино – ни в советское время, никогда вообще. Айги крупно повезло с режиссерами. С Тодоровским в первую очередь. Режиссеры часто дают Алексею карт-бланш.

Я тут благодаря твоему фейсбуку узнал, что ты поклонник Depeche Mode. Вот это удивительно!

Да, я всеяден. В школьные годы переболел всеми музыкальными болезнями. Рок для меня начался с PinkFloyd. До сих пор фанат AC/DC– как ничто поднимает настроение в трудные минуты. И Depeche Mode, конечно. Я даже собирал родные пластинки их. Какой-то был невероятный перламутровый винил – я его выменял на толпе. Назывался он Music for the Masses. Восхитительная пластинка. Я ее запилил до невозможного треска.

А более поздние?

Последний DepecheModeочень понравился! Он насыщен звуками аналоговых синтезаторов, и, кроме того, там очень сильные песни. Дейв себе не изменяет!

Насколько современная академическая музыка оторвана от жизни, и насколько она – «чистое искусство»? Твой любимый Стив Райх обращался к общественно-политическим темам в творчестве.

Стив Райх обращался и обращается. Вспомнить хотя бы Different Trainsо Холокосте. Недавно он написал вещь WTC9 про теракт Торгового центра в Нью Йорке. Пьеса – очень в духе Райха – состоит из обрывков разговоров людей, которые в тот трагический момент были в башнях, а текстовому материалу вторит Kronos Quartet. Производит ужасающее впечатление!

Я тоже в свое время написал пьесу на эту тему с названием «11’09’’». А в прошлом году я написал важную для себя работу – секстет «Любимый ненавидимый город».

Надеюсь, это не про Москву?

Именно про Москву! Это большое и грустное лирическое сочинение, написанное по заказу Базельского фестиваля CULTURALSCAPES. Но там есть страшный момент: пианист Алексей Любимов бьет локтями по роялю. Музыка рисует жестокий разгон демонстрантов на Болотной площади ОМОНом 5 мая. А заканчивается всё темой моей любви к жене, детям, городу и к людям вообще. Такая вот у меня композиторская жизнь.

23.03.2013

Александр Беляев

Источник: сайт «Русский Репортёр»