ПОДРУГА ПО КОСМОСУ. БРАТЧАНКА НИНА ПЕТРОВНА СОФЬЯННИКОВА МНОГО ЛЕТ ДРУЖИЛА С ЖЕНОЙ АКАДЕМИКА ЯНГЕЛЯ - ИМЕНА БРАТСКА
ПОДРУГА ПО КОСМОСУ. БРАТЧАНКА НИНА ПЕТРОВНА СОФЬЯННИКОВА МНОГО ЛЕТ ДРУЖИЛА С ЖЕНОЙ АКАДЕМИКА ЯНГЕЛЯ
Стражева Ирина Викторовна
В один из летних дней 1980 года Нину Петровну Софьянникову, ответственного секретаря Братского отделения Всесоюзного общества «Знание», попросили съездить в аэропорт и встретить некую Ирину Стражеву.
— Это вдова академика Янгеля, — сказала секретарь горкома КПСС Дина Дроготнёва. – Я, к сожалению, занята, и у Макарова (заместитель директора БрАЗа, который пригласил ее в Братск – авт.), тоже неотложные дела…
Нине Петровне, которая и слыхом не слыхивала об академике, ничего не оставалось, как поехать в аэропорт и встретить женщину, которая на долгие годы станет не только ее кумиром, но и доброй подругой, доверявшей ей свои самые сокровенные секреты…
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
— Приехав в аэропорт к прибытию московского самолета, я вдруг с ужасом поняла, что опоздала, — вспоминает Нина Петровна. – Оказалось, что самолет прибыл раньше срока, и последние пассажиры с московского рейса уже покидали летное поле. Не имея ни малейшего представления о внешности московской гостьи, я стала разглядывать всех подряд и уже потеряла надежду встретить ее, как вдруг у железного ограждения заметила одинокую женщину лет шестидесяти. Медленно прохожу мимо нее и слышу: «Неужели не встретят? Неужели не встретят»? Тихо и грустно так говорит. Я бросилась к ней:
— Извините, вы не Ирина Викторовна?
Она заулыбалась:
— Да-да, это я. Меня должен был встретить Александр Лукич Макаров, но вот почему-то его нет…
Софьянникова Нина Петровна
Я представилась, и она, облегченно вздохнув, достала из сумки путевку общества «Знание», из которой я узнала, что Ирина Викторовна – член федерации космонавтики и доктор технических наук – направлена в Братск с чтением лекций «О достижениях советской науки в освоении космоса» и «О жизни и деятельности М. К. Янгеля».
Высокие звания Ирины Викторовны не очень вязались с ее внешним видом и манерой держаться. Она мало чем отличалась от остальных пассажиров, а может быть, выглядела даже более скромно. Не высокая, не худая и не полная, описывает ее Нина Петровна, круглолицая, с правильными чертами лица и высоким умным лбом, с большими серыми глазами. Короткая стрижка, заметная седина. Одета она была очень скромно, ничего шикарного или сверхмодного. Общительна, разговорчива, и ни капельки высокомерия — это качество по-настоящему интеллигентных людей. Позже Нина Петровна познакомится с биографией Ирины Викторовны (что-то узнает из ее устных рассказов, что-то из специальной литературы) и еще не раз удивится этому сочетанию простоты и значимости, что было свойственно не только ей, но и её загадочному мужу.
ОТЕЦ «САТАНЫ»
Имя Михаила Кузьмича Янгеля было, пожалуй, одним из самых засекреченных в истории советского ракетостроения. В 1977 году космонавт Герман Титов на открытии памятника Янгелю в Железногорске вспомнил старую шутку: «Королев работал на ТАСС, Янгель — на нас». Это означало, что первый преимущественно занимался пилотированными космическими полетами, второй — космосом военным. В тот год, когда Гагарин сказал свое «Поехали!», состоялся и глубоко засекреченный запуск янгелевской Р-16 — первой советской двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты на высококипящих компонентах топлива с автономной системой управления, благодаря чему, возможно, был сохранен паритет сил в мире, и не случилось глобальной ядерной войны. Позже Янгель будет работать над ракетой, которую американцы окрестят «Сатаной», а самого Янгеля – отцом «Сатаны».
Родина Михаила Кузьмича Янгеля — деревня Зырянова на берегу реки Илим. В 1973 году деревня была затоплена при постройке Усть-Илимской ГЭС
Много легенд связано с происхождением фамилии Янгель. Некоторые сотрудники КБ считали, что она имеет прибалтийские корни. Однажды редакция газеты «Конструктор» даже произвела целое исследование: обратились к словарю Даля, нашли созвучие «Янга» — «ковш, корец, железный черпак, в коем казаки в походе иногда варят похлебку». С тех пор пошло гулять по газетам, журналам, книгам: мол, запорожские казаки именовали ковшовых «янгелями». Однако при тщательном изучении «Истории запорожского казачества» ничего подобного там не обнаружили. Сам же Михаил Кузьмич свою фамилию объяснял просто — вспоминая семейные рассказы о том, как его дед, родом с Черниговщины, попал на каторгу: «Пригнали его этапом в Бодайбо на золотые прииски. Надзиратель спросил: «Как фамилия?». — «Ангел Лаврентий». Присутствовавший при разговоре безграмотный надзиратель вместо «Ангел» записал «Янгель».
Родился и вырос Михаил Кузьмич в деревне Зырянова Нижнеилимского района, в многодетной крестьянской семье, и эта его близость с землей, с простыми людьми сибирской деревни отложила отпечаток на всю его жизнь. Экс-президент Украины Леонид Кучма, какое-то время работавший под началом Янгеля в конструкторском бюро в Днепропетровске, вспоминал: «Янгель своей скромностью напоминал сельского жителя, наделенного природным умом и житейской мудростью».
Другой сотрудник янгелевского КБ Иосиф Игдалов вспоминает: «Судьба неоднократно испытывала Янгеля на прочность. Например, при первом наземном пуске… ракета сгорела на старте. Спустя два месяца состоялся второй — успешный. Еще через 10 дней — опять неудача: Михаил Кузьмич находился в капонире в непосредственной близости от старта и смотрел, как 35 секунд до неизбежного взрыва его ракета стояла с работающим в режиме полета рулевым двигателем. Картина не для больного сердца… На разборе полетов Янгель сказал руководителям подразделений, допустивших совокупность оплошностей: «Как вам не стыдно?!». И все. Лучше бы уж ударил…
Михаил Кузьмич запомнился мне не «железным боссом», не руководителем, которого все боялись, перед которым стояли навытяжку. Он не был гневлив, как начальник оборонного отдела ЦК КПСС Иван Сербин, которого все величали Иваном Грозным, не обладал жесткостью Королева, никого не «размазывал по стенке», как, случалось, делал наш министр Сергей Афанасьев, но ракеты Янгель создавал мирового уровня. Михаил Кузьмич по натуре был добрым, чутким, великодушным человеком, однако, если затрагивались интересы дела, становился твердым, непоколебимым, даже безжалостным».
Дочь Янгеля, Людмила Михайловна, во время празднования 100-летия своего отца на встрече в национальной академии наук Украины вспоминала:
В день свадьбы: Ирина Стражева и Михаил Янгель, май 1939 г.
— В октябре 1941 года, когда немцы подошли вплотную к Москве, отец работал заместителем директора на Авиационном заводе имени Вячеслава Менжинского в КБ Николая Поликарпова — дома не бывал сутками. Однажды он поехал в райком на машине, а обратно вернулся на городском транспорте и, чтобы побыстрее добраться до своего кабинета, прошел на территорию завода не через проходную, а через лаз в заборе. Папа не знал, что за некоторое время до этого наши зенитчики неподалеку сбили немецкий самолет: одного летчика поймали сразу, еще двоих фашистов искали.
Не пройдя и двух десятков шагов по территории, отец столкнулся с военным патрулем, который потребовал предъявить документы. Полез в карман гимнастерки — ни пропуска, ни бумажника. Вспомнил, что, уезжая, оставил их в ящике своего стола. Его объяснений никто не слушал — у патруля был приказ расстреливать дезертиров и подозрительных лиц на месте, без суда и следствия. Представляете, что чувствовал Янгель, когда в его спину ткнулось дуло автомата: погибнуть на территории родного завода, от рук своих же?! К счастью, рядом оказались рабочие, которые вступились за своего замдиректора…
Немного отойдя от стресса, отец написал маме в эвакуацию, где она была со мной, годовалой, письмо-завещание: «Береги нашу дочку. Воспитывай в ней волю, честность и беспредельную преданность Родине и народу». Это ведь не фраза из доклада или газетной передовицы — муж писал жене. Такое было время, такое поколение, в чем-то даже другая страна. Не знаю, как у вас, а у нас в Москве останови сейчас сотню 30-летних (столько было отцу) и спроси, о чем бы они написали в завещании молодой жене и ребенку. Едва ли трое-пятеро вспомнили бы о Родине и народе…
«ТЮЛЬПАНЫ С КОСМОДРОМА»
Примерно о таком Янгеле и рассказывала Ирина Викторовна в свой первый официальный приезд в Братск в 1980 году. «Всю дорогу от аэропорта до гостиницы «Тайга» мы непрерывно разговаривали, — вспоминает Нина Петровна. — Очень часто в разговоре она называла имя Михаила Кузьмича, о котором я, к своему стыду, тогда ничего не знала. А кто знал? Разве только те, кто стоял у руководства страны… Мы с ней очень сдружились. У меня было такое ощущение, что я давно знаю эту милую и простую женщину, но только сейчас с ней встретилась.
Дочь Людмила Янгель: «Даже на рыбалке отец думал о работе»
Она была великолепным рассказчиком, не лишенным юмора, но при этом умела внимательно слушать других. Тогда же она подарила мне свою книгу «Тюльпаны с космодрома» с очень трогательной надписью: «Дорогой Ниночке Петровне с любовью. И. Стражева-Янгель». И при этом попросила: «Я не хотела бы, чтобы эта книга пылилась на вашей полке, пусть её читают все, кто пожелает». Помня об её просьбе, я дала однажды почитать книгу председателю общества «Знание» и к большому своему огорчению обратно её не получила. Правда, позднее, уже в 1986 году, Ирина Викторовна утешила меня, подарив второй экземпляр».
В своей книге Ирина Викторовна достаточно подробно рассказывает о том, как складывались их взаимоотношения я Янгелем с момента знакомства. Произошло это осенью 1935 года, когда Ирина поступила в МАИ (Московский авиационный институт) и пришла в институтский комитет комсомола, секретарем которого был Михаил Янгель. В институте Ирина увлекалась лыжами, участвовала в соревнованиях на приз газеты «Вечерняя Москва», на втором курсе стала членом редколлегии институтской газеты «Пропеллер». С Янгелем почти не виделась, но однажды они встретились.
— Давно разыскиваю тебя, — улыбаясь, сказал будущий конструктор. – Во-первых, хотел доложить, что я уже не студент (Янгель только что с отличием защитил диплом на тему «Высотный истребитель с герметичной кабиной»), во-вторых, хочу пригласить тебя по этому поводу на «Ивана Сусанина».
Пойти в Большой театр Ирина не смогла – прыгая на лыжах с трамплина повредила ногу, но отношения с Янгелем с этого момента приобрели определенный характер. Янгель на год уедет в Америку, а Ирина продолжит учебу. Вскоре они поженятся, но учебу Ирина не оставит. Более того, одновременно с защитой диплома сдаст экзамен на звание пилота и начнет готовиться к поступлению в аспирантуру.
В своей книге Ирина Викторовна пишет, что её жизнь и Михаила Кузьмича проходила в постоянном труде и частых разлуках, во время которых они писали друг другу почти каждый день. Сентябрь 1941 года. Михаил Кузьмич пишет Ирине в Новосибирск, куда она эвакуирована вместе с дочерью: «Несмотря на загруженность работой и большую усталость, я каждую свободную минутку уношусь мыслями к вам… я так скучаю и тоскую без вас, мне так безумно хочется хотя бы на короткий миг увидеть вас, что, кажется, за этот миг я готов отдать весь остаток своей жизни. Но рассудком и волей приходится заставлять «молчать» это чувство… Тебе понятно, родная, что наше счастье, как и счастье всего нашего народа, может быть завоевано героической борьбой на фронте и не менее героической работой в тылу всех нас»… В одном из писем Ирина сообщает мужу: «Ухожу на работу в 7. 30. Днем забегаю пообедать, а совсем возвращаюсь домой в 10-11 вечера… Ты теперь дальше, чем когда был в Америке. Если пойдешь на фронт, помни о нас. Уничтожая врага, не забывай, что твоя жизнь бесконечно нужна мне и твоим детям».
Как-то уже в мирное время Михаил Кузьмич вручил жене целую пачку писем и сказал: «Как помогли нам с тобой эти бесконечно дорогие листки бумаги в трудные дни». Но в 1956-57 годах Ирина Викторовна работала в Китае консультантом в Пекинском авиационном институте на кафедре аэродинамики – и с Михаилом Кузьмичем ее снова связывали лишь письма…
КАТАСТРОФА НА БАЙКОНУРЕ
Книга Ирины Стражевой «Тюльпаны с космодрома» до сих пор имеет своего читателя, и нередко настроенного весьма критично. Вот один из образцов такой критики: «Эта книга, пожалуй, представляет пример наиболее изощренного умения выдать много слов и привести мало фактов. Помимо неизбежной секретности, ситуация усугубляется тем, что жена Янгеля была, по всей видимости, абсолютно не в курсе его дел и не особенно ими (да и самим мужем) интересовалась. Поэтому в книге масса подробностей о жизни самой супруги и ее родственников, а также описания поездок на курорты и встреч с различными заслуженными председателями колхоза. Из всех соратников Янгеля Стражева упоминает только уже умершего и рассекреченного Сергея Королева и живого, но тоже рассекреченного Николая Пилюгина. Даже министра обороны Устинова она предпочитает именовать только Дмитрием Федоровичем, без указания звания и должности.
Мемориал на 41-й площадке космодрома Байконур – на месте ракетной катастрофы, произошедшей 24 октября 1960 года во время подготовки к первому пуску межконтинентальной ракеты Р-16. Погибли 92 человека, в т.ч. командующий РВСН маршал М.И. Неделин. М.К. Янгель получил ожоги и второй инфаркт
Разумеется, ничего в книге нет о работе Янгеля, о ракетах, которые он создавал, а ведь среди них была и знаменитая Р-36 М «Сатана» (доводил ее Владимир Уткин после смерти Янгеля). Ни слова не говорится и об упомянутых событиях 24.10.1960 г., которые стоили конструктору второго инфаркта. Стражева не называет даже город, где находилось КБ Янгеля (это Днепропетровск), только из отдельных намеков можно узнать, что он находится на Украине».
Обвинять Стражеву в замалчивании фактов из жизни мужа, по меньшей мере, не корректно, считает Нина Петровна:
— Ирина Викторовна часто жаловалась мне, как цензура мешает ей работать, беспощадно вычеркивая в рукописи всё, что касалось работы Михаила Кузьмича. Из переписки Янгеля с женой видно, что о многом он говорит иносказательно…
Работая над книгой, Ирина Викторовна должна была опираться лишь на факты, которые можно было озвучить, и для этого побывала во многих местах: на заводах, в ОКБ, в академиях наук СССР и Украины, в Звездном городке, на космодроме Байконур и даже на пятой авеню в Нью-Йорке, где сразу же после окончания МАИ молодой Янгель знакомился с работой авиационных компаний «Дуглас» и «Консолитейдет».
Знала, конечно, Стражева и о события на космодроме Байконур в октябре 1960 года (уже на следующее утро после катастрофы — 25 октября — Никита Хрущев в разговоре с Михаилом Янгелем спросил: «Многие погибли, а почему ты жив?»), но эта информация в момент первого издания и переиздания книги была строго засекречена. Позже об этих событиях будет рассказано в статье Сергея Лескова «Первые шаги советской ракетной техники»: «В одном месте из ракеты крупными каплями просочилось топливо, под струйку подставили ведро, приставили часового. 23 октября пуск не состоялся — надо было устранить многие недоработки. Вечером Янгель спросил Неделина: «Может быть, сольем горючее?». Это означало перенос даты испытаний на две-три недели. Неделин не согласился: «Что я скажу Никите?». Нужно было обязательно успеть до ноябрьских праздников.
На следующий день Неделин вместе со свитой расположился в 100 метрах от ракеты (хотя инструкцией предписывалось находиться в бункере). В руках у маршала был красный телефон. Янгель с генералом Мрыкиным отошли за угол покурить, что их и спасло…
Ракета была облеплена десятками людей, которые на мачтах обслуживания проводили последние регламентные работы. Вдруг самопроизвольно включились двигатели второй ступени — мощная огненная струя прожгла корпус, за шесть секунд вся стартовая площадка была охвачена пламенем. С 30-метровой ракеты посыпались люди. Для всех, кто находился вблизи ракеты, смерть была страшной, но быстрой. Страшнее — гибель тех, кто оказался вдали от маршала: они успели понять, что произошла катастрофа, бросились бежать… Вспыхивали, падали, догорали в муках, задыхаясь от ядовитых горячих паров окислов азота и диметилгидразина…
Там, где сидел Неделин, нашли лишь ободок от маршальской фуражки и часы, остановившиеся в 18.45. В газетах было объявлено, что маршал погиб в авиакатастрофе…
Москва. Кремль. После вручения государственных наград. В первом ряду (слева направо): К.Н. Руднев, В.П. Глушко, В.И. Кузнецов, Д.Ф. Устинов, Л.И. Брежнев, М.К. Янгель, В.П. Мжаванадзе, Н.А. Пилюгин, 1967 г.
На полигон прибыла госкомиссия во главе с председателем Президиума Верховного Совета Леонидом Брежневым. Он несколько лет работал в Днепропетровске, где находилось КБ Янгеля, и хорошо для партработника знал проблемы ракетно-космической техники. Через несколько дней Брежнев сказал: «Никого наказывать не будем. Все себя уже наказали». Во время похорон на Байконуре Гречко и Устинов плакали, Брежнев рыдал навзрыд…».
Ирина Викторовна не успела дополнить эту информацию личным восприятием, но совсем недавно ее дочь, Людмила Михайловна, рассказала: «Самое страшное было не то, что отец обгорел, лежал на больничной койке, а его нервное состояние. Он брал лист бумаги, рисовал стартовую площадку: «Вот тут стояла ракета, тут сидел маршал, а здесь был я…». Доходил до самого страшного момента — рвал бумагу в клочья. Потом брал новый лист, и все повторялось сначала»…
Тяжелейший инфаркт требует абсолютной неподвижности, полного отсутствия волнений. После «выживания» в стационаре по закону полагаются четыре месяца больничного лечения, но Янгеля заставили работать на полигоне в Государственной комиссии, возглавляемой Брежневым. То есть, во время болезни он не просто думал о работе, но и непосредственно занимался ею, что делать запрещено категорически. Поэтому инфаркты следовали один за другим. Сердце Янгеля остановилось на торжественном приеме, когда поздравить его с 60-летием зашел последний посетитель. Случилось это опять же 25 октября…
УЛИЦА ЯНГЕЛЯ
После отъезда из Братска в 1980 году между Ириной Стражевой и Ниной Софьянниковой завязывается переписка. Первой, конечно же, написала Ирина Викторовна. Второго ноября 1980 года Софьянникова получила открытку из Москвы: «Дорогая Нина Петровна, сердечно поздравляю Вас с праздником Октября! Спасибо Вам за теплоту братских встреч. Я всё еще мысленно с вами. Побывала после Братска в Перми, Севастополе. Очень хорошие были дни. Рада буду узнать о Вашей жизни. Как насчет школы им. Янгеля? С уважением И. Стражева».
Памятник М. К. Янгелю в Днепропетровске на территории «Южмаша» и КБ «Южное». Скульптор Г.Н. Кальченко
— После смерти Михаила Кузьмича Ирина Викторовна продолжала жить любовью к нему, гордостью за его дело, — вспоминает Нина Петровна. – Она была одержима идеей увековечения памяти о своем выдающемся муже. Мне она часто высказывала свою заветную мечту, чтобы у нас в Братске, где он бывал неоднократно и неподалеку от которого родился, появилась улица его имени, как в Москве, Киеве и других городах. Мне удалось устроить её встречу с первым секретарем ГК КПСС, и спустя некоторое время в нашем городе улица Кольцевая стала имени Янгеля, а на здании городской типографии появилась мемориальная доска с портретом Михаила Кузьмича. Мечтала она и о том, что в Братске появится и школа, носящая имя академика Янгеля. И эта мечта сбылась – школе № 30 г. Братска было присвоено это почетное имя. Случилось это, правда, уже после смерти Ирины Викторовны.
Для Нины Петровны жена Янгеля была чем-то вроде подруги по профессии – по космосу (тема лекций), или, по крайней мере, человеком, жизнь которого тесно связана с космосом. Не зря же Ирина Викторовна была членом федерации космонавтики и написала книгу об известном французском астрономе Камилле Фламмарионе. Что их сроднило? Почему они вдруг стали подругами? Может быть, всё дело в её душевности. Нина Петровна вспоминает, каким отзывчивым человеком она была: «Бывая довольно часто в Москве, я звонила Ирине Викторовне, навещала ее в московской квартире или на даче в Барвихе.
Она принимала меня как родную, делилась со мною своими замыслами, рассказывала о поездках по стране, печалилась по поводу болезни сына. С гордостью показывала мне литературные печатные труды своего отца В. Стражева и свои научные работы, связанные с авиацией. Говорила, что пишет книгу о Китае, где работала целый год, и собирает материал о французском астрономе Фламмарионе. Я видела в ее квартире кабинет Михаила Кузьмича, видела юбилейный дар друга – рог тура, который выпал из рук Янгеля в день его 60-летия и одновременно день его смерти…
Квартира и дача не отличались роскошной обстановкой: в них было лишь всё самое необходимое для жизни и работы. Дачный дом с балкончиком и мансардой, в которой не было ничего, кроме медленно вращающегося под потолком фонаря, привезенного Ириной Викторовной из Китая. (Моя дочь Лена с мужем по приглашению Ирины Викторовны проведут здесь свой медовый месяц). Внизу – просторная, очень светлая столовая, на стене часы с кукушкой, которые я привезла из поездки в Прагу и подарила Ирине Викторовне. Сейчас в этом доме живет дочь Янгелей – Людмила, с которой я поддерживаю переписку.
В восьмидесятые – в годы сплошного дефицита – Ирина Викторовна при каждом нашем расставании обязывала меня везти в Братск целые горы гостинцев. И то и дело я получала от нее то письмо, то открытку (жаль, что большая часть не сохранилась). В 1981 году я побывала в Италии и Марокко в качестве туриста. Ирина Викторовна, узнав из теленовостей о том, что в Италии произошло землетрясение, пишет мне, поздравляя с новым годом: «Вы, милая Ниночка Петровна, «потрясли» Италию, в будущих путешествиях будьте осторожнее».
В 1984 году получаю от нее краткое послание: «Дорогая Нина Петровна, сердечно поздравляю Вас с праздником женским! Спасибо за добрую память о Михаиле Кузьмиче! Спасибо! Обнимаю Вас и всех женщин (даже маленьких) Вашей семьи». Дело в том, что она по вырезке из газеты «Красное Знамя», которую я ей отправила, узнала приятную весть – в Братске появилась улица им. М. К. Янгеля, а из моего письма – что у нас родилась первая внучка Анечка.
ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ
Накануне второго приезда в Братск Ирина Викторовна писала Софьянниковой: «Москва. 9 июня 1982 год. Дорогая Нина Петровна! Настроилась на волну Братска, но нет позывных. В организаторской лекций сказали, что нужен звонок из Иркутского «Знания», т. к. Братск выходит на связь только через Иркутск… Я очень ограничена временем, т. к. сдаю книги. Если Вас устроит, то могу вылететь 25, 2-го июля (точнее 3-го) должна быть в Москве, т. к. 5-го будет съезд… Можно отложить и на осень. Тогда со временем будет легче. В общем, на ваше усмотрение».
Побывать в Братске ей всё же удалось летом. Вместе с Ниной Петровной поехала в пионерский лагерь «Тимур», но чувствовала она себя в тот приезд не очень хорошо.
— После встречи с металлургами БрАЗа она пожаловалась мне на головную боль и боль в глазах, — вспоминает Нина Петровна. — Оказалось, что не так давно ей была сделана операция (известный офтальмолог Станислав Федоров имплантировал ей искусственные хрусталики), и сильное магнитное поле в цехах завода было ей противопоказано. Мы пришли в гостиницу, и в номере раздался звонок. Звонил Фред Павлович Юсфин с просьбой навестить детский военно-морской лагерь «Варяг». Ирина Викторовна отказалась из-за плохого самочувствия и пообещала это сделать во время следующего приезда в Братск. Во время вынужденного бездействия в гостинице мы много беседовали с Ириной Викторовной, и она с грустью сказала: не получится ли так, что все книги, которые люди пишут, некому будет читать, потому что человечество делает много неразумного, уничтожая природу и себя…
Открытие бюста М.К. Янгеля на его родине в Сибири в г. Железногорск-Илимский. У бюста — Герой Социалистического труда, заместитель главного конструктора КБ «Южное» М.И. Галась и секретарь парткома КБ «Южное», будущий президент Украины Л.Д. Кучма. Октябрь 1977 г.
Но это была лишь временная меланхолия. В ноябре того же года Ирина Викторовна пишет: «Дорогая Нина Петровна!.. Вернулась из круиза. Довольна… Много повидала, встретилась с м-ом Фламмарионом в Париже, установила с ним хороший контакт. Была в Лондоне на королевском балете! Словом, насыщена до предела. Через два часа – в путь! Опять?!! Уезжаю в Архангельск на Ломоносовские чтения. Свой день рождения (23-го) встречу с оленеводами. Везу для этого случая парижское золотистое шампанское. Вышли статьи в № 9 «Знания – народу» и № 3 «Проблемы Дальнего Востока». Пошла в набор книга «Там течет Янцзы»… У меня к Вам просьба: пусть, если есть желающие, ее закажет для города книготорг Братска. Книга получилась интересная, а тираж всего 50 тысяч.
Перед отъездом опустошила дом. Отправила пятитонный контейнер в Железногорск. Там открыли «Кабинет академика». Когда куплю себе письменный стол (это главное), люстру и стулья, начну усиленно писать книгу.Съездите в Железногорск!».
Осенью 1984 года после проверки московской комиссии научно-технической пропаганды в г. Братске, я в числе других братчан получила приглашение в Москву на отчет в правление Российского общества «Знание». И получилось так, что в Москву я летела на одном самолете с Ириной Викторовной, ее дочерью Людмилой и двумя членами ОКБ, когда-то руководимого Янгелем, – они возвращались из Железногорска. В дороге мы от души наговорились, а в Москве выяснилось, что куда-то пропал мой багаж, и Ирина Викторовна с дочерью и мужчинами взялась его разыскивать. К вечеру чемодан нашелся – оказалось его отправили с иностранными туристами. Ирина Викторовна пригласила меня к себе в гости, но я решила остановиться в гостинице. Потом было еще несколько встреч.
В 1991 году я была в Москве на последнем десятом Всесоюзном съезде общества «Знание» и, естественно, позвонила Ирине Викторовне. Это был последний наш разговор. В 1992 году я перешла на другую работу, возможности бывать в Москве уже не было. От Александра Лукича Макарова я слышала, что он навещал Ирину Викторовну, что после смерти сына она очень сдала и болеет. В 1996 году после отдыха в Анталии я заехала в Москву. Набрала по привычке номер городского телефона Ирины Викторовны, затем дачного – никто не ответил. Тогда я решила позвонить ее дочери Людмиле Михайловне. Со слезами в голосе она ответила мне: «Вчера исполнился год, как умерла мама… Будете в Москве, заезжайте». Больше ни она, ни я не могли говорить».
НОВАЯ ЛЕКЦИЯ
М.К. Янгель и его жена И.В. Стражева с внуками Димой и Сережей (дети Людмилы Михайловны) на подмосковной даче в Барвихе, конец 1960-х годов. Соседями Янгелей по даче была семья Королевых
С тех пор прошло больше пятнадцати лет. Всё это время Нина Петровна поддерживала связь с дочерью Янгелей — Людмилой. По телефону они беседуют довольно часто, но нет-нет да обменяются письмами по старинке:
«Здравствуйте, Нина Петровна! Спасибо Вам за письмо, за память о маме. Мне до сих пор кажется иногда, что она рядом. Вот уже тринадцатый год, как её нет, а до сих пор больно. Высылаю Вам её книгу о Китае, которую она обещала Вам подарить, и её последнюю – о Фламмарионе, она вышла из печати месяца за два-три до ее ухода»; «Простите, что отвечаю Вам с такой большой задержкой. Не хотелось писать наспех, а так всё не получалось – год был для меня и сложный, и тяжелый. Всё лето занималась ремонтом дачи, и очень много времени ушло на подготовку к папиному столетию. Пришлось и самой писать, и править чужой материал. В конце октября была на Украине – сначала в Киеве, потом в Днепропетровске. Юбилей папин на Украине прошел замечательно, особенно благодаря Патону и Кучме…
P.S.: В последнее время мне стала часто сниться мама, и от этого я всё больше ощущаю, как мне её не хватает».
Прочитав последние строчки, Нина Петровна вздыхает: ей тоже не хватает подруги. Её поддержки, ее совета. Около года назад Нина Петровна, памятуя о былой работе в обществе «Знание», задумала организовать курс лекций в школах Братска. Подобрала соответствующих людей – у каждого своя тематика, а на себя взяла космос. Расскажет о Янгеле, о его жене. И, наверное, вспомнит, как впервые увидела ее в братском аэропорту: «Неужели не встретят? Неужели не встретят?»..
Сергей МАСЛАКОВ
ДОПОЛНЕНИЕ
СТРАЖЕВА ИРИНА ВИКТОРОВНА
(1915-1995)
Стражева Ирина Викторовна
Действительный член Российской Академии космонавтики имени К.Э. Циолковского. Доктор технических наук. Профессор кафедры «Динамика и управление летательных аппаратов» Московского Авиационного института имени Серго Орджоникидзе. Преподаватель Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии.Научный сотрудник Института истории естествознания и техники имени С.И.Вавилова Российской Академии наук.Писатель, публицист и популяризатор науки.
Родилась 23 ноября 1915 года в Москве в семье поэта, литературоведа и педагога Виктора Ивановича Стражева (1879 — 1950).
После окончания школы Ирина Стражева поступила в Московский авиационной институт,который закончила в 1941 году, получив специальность инженера-механика.
Ещё будучи студенткой в 1939 году Ирина Викторовна Стражева вышла замуж за Михаила Кузьмича Янгеля (1911 — 1971) — выпускника всё того же МАИ,в будущем Выдающегося конструктора ракетной и космической техники, Дважды Героя Социалистического Труда.
После окончания учёбы она осталась преподавать в родном институте.
В 1940 году в семье Михаила Кузьмича Янгеля и Ирины Викторовны Стражевой родилась дочь Людмила, будущий инженер ракетно-космической отрасли, а в 1942 году — сын Александр (умер в 1989 году) ставший конструктором ракетной техники, а в последствии журналистом — сотрудником отдела науки издательства газеты «Правда» и журнала «Техника молодёжи». И Людмила, и Александр как и родители также являются выпускниками МАИ.
- Могила Ирины Викторовны на Новодевичьем кладбище
В 1958 году по предложению основателя и руководителя только что созданной Кафедры «Динамика и управление летательных аппаратов» профессора Ивана Васильевича Остославского, Ирина Викторовна стала старшим научным сотрудником этого подразделения института.
В 1965 году защитила диссертацию и стала Доктором технических наук.Это была первая докторская диссертация, подготовленная и защищенная в МАИ соискателем-женщиной.
По совместительству она преподавала в Московском институте инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии.
Ирина Викторовна являлась членом Ученого совета Научно-культурного центра SETI. Вся ее жизнь была отдана науке. Она — автор многих научных трудов по теории летательных аппаратов.
И.В. Стражева находила время и силы для популяризации научных знаний, особенно в области космонавтики. Активно занималась писательской и публицистической деятельностью.
Её перу принадлежит книга «Тюльпаны Байконура», о жизни авиаконструктора Н.Н. Поликарпова, интереснейшие путевые заметки о Японии, Китае и других странах.
Последние годы (почти 20 лет!), выполняя волю своего покойного мужа Академика М.К. Янгеля работала над книгой об Камиле Фламмарионе (1842 — 1925) — выдающемся французском астрономе. Преодолевая огромные трудности, довела это дело до конца. Книга «Удивительная жизнь Фламмариона»(М.: Молодая гвардия, 1995) вышла в свет буквально за несколько месяцев до ее кончины.
Награды:
За цикл работ в области исследования суперциркуляции крыла и управления пограничным слоем И.В. Стражева в составе научного коллектива под руководством профессора И.В. Остославского в 1973 году удостоена Премии имени 25-летия МАИ.
Ирина Викторовна была удостоена многих орденов и медалей нашей страны.
Талантливая педагог и писатель Ирина Викторовна Стражева скончалась в 1995 году. Похоронена он в Москве, на Новодевичьем кладбище, рядом с могилами мужа и сына (уч. № 7, ряд № 1, место № 11).
Использованы фотографии из архивов КБ «Южное», «Спейс-Информ», В.П. Платонова, Евг.Румянцева
ПРИЛОЖЕНИЕ:
СТРАЖЕВА ИРИНА ВИКТОРОВНА
Передача радиостудии г. Братска, посвященная Стражевой Ирине Викторовне, вдове академика-ракетостроителя Янгеля Михаила Кузьмича (о нем она написала книгу «Тюльпаны с космодрома»). Из архива Нины Петровны Софьянниковой (г.Братск).
Если у Вас есть дополнения и поправки или Вы хотите разместить на сайте «Имена Братска» биографии Ваших родных и близких — СВЯЖИТЕСЬ С НАМИ!
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
