ВОСПОМИНАНИЯ ГАЛИНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ МИХАСЕНКО

ВОСПОМИНАНИЯ ГАЛИНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ МИХАСЕНКО - ИМЕНА БРАТСКА

ВОСПОМИНАНИЯ ГАЛИНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ МИХАСЕНКО

Многим братчанам было известно, что я приезжала 4 июня (2014 года — прим.ред.) в Братск, чтобы почтить память мужа Михасенко Геннадия Павловича, которого нет с нами уже 20 лет. Через две недели я вернулась в город Верхняя Салда (Урал), где живу уже 17 лет. И вдруг, почти каждый день мне стали звонить из Братска и просить, чтобы я написала для газеты «Сибирский характер» о себе. Я была в жутком тупике, потому что писательство — не моё дело. Но звонки продолжались, и я согласилась, подумав, что каждый человек своеобразен, неповторим, уникален. Ведь даже отпечаток с пальца руки — единственный в мире. Не чудо ли это?

Расскажу в основном о себе (таково было условие), а как получится судить вам, дорогие земляки, читатели газеты «Сибирский характер».

МОЯ МАЛАЯ РОДИНА

Я выросла в очень красивом живописном месте. Проснешься, бывало, выйдешь на крыльцо, освещенное солнцем, перед глазами поющие скворцы на ветке у скворечника. Повернешь голову в другую сторону – увидишь зеркальную гладь лесного озера, покрытую белыми кувшинками с ярко-желтыми серединками и большими круглыми листьями, как тарелка. В этом озере мы с ребятами купались. Оно было нашим кормильцем во время войны и трудные послевоенные годы. Весной на озеро прилетало много диких уток. Здесь они выводили птенцов. В прозрачной чистой воде озера водилось много рыбы. Осенью мы с друзьями всей ватагой шли на озеро собирать клюкву, так как по окружности оно зарастало мхом, на котором и росли ягоды. За озером на многие километры простирался лес. В основном это стройные высокие сосны. В бору было много черники, брусники, грибов и разного зверья.

Здесь, на берегу этого озера, в семье простых людей и прошло моё детство. Отец всю жизнь работал лесником, а мама в основном управлялась по дому: в семье было семеро детей…

МОИ ПРЕДКИ

В советскую эпоху была уничтожена преемственность поколений. Мой отец боялся нам, детям, рассказывать про своих родителей. И мы, семь внуков, до сих пор не знаем полных имен своих дедов. И всё же кое-что мне удалось узнать от дальних родственников. Деда моего Федорова Григория (отчество мне не известно) раскулачили в 1929 году за то, что он имел мельницу в городе Тобольске и сослали в поселок Сузун Новосибирской области. До места ссылки дедушка не доехал – пропал на одной из станций. Или убили с целью ограбления, или сбежал от большой семьи (пятеро детей) и советской власти. Жена его Мария Дмитриевна так и не узнала о нем ничего до самой смерти.

Семью, несмотря на отсутствие главного «виновника», в месте ссылки отвезли в лес и бросили на произвол судьбы. Оказавшись в лесу у небольшого озера, трое уже взрослых сыновей бабушки принялись строить жильё. Благо, что лес и земля были бесплатными. Корчевали пни огромных сосен, расчищали землю для огорода, чтобы выращивать овощи и злаки. Со временем сюда еще привезли сосланных, так и возник с одной стороны озера небольшой участок, который назвали Нечунаевским. Позже власти организовали здесь леспромхоз, и все мужики стали работать лесорубами. На участке были построены магазин, начальная школа, клуб. Позже провели электричество и радио, благодаря которому я с детства полюбила народные песни и классическую популярную музыку, знала выдающихся оперных певцов и артистов театра, слушала спектакли.

Этот лесной участок стал самым дорогим для меня уголком на земле. Я считаю его своей родиной, хотя в паспорте другая запись: с. Нарт-Пелка, Мошковский район, Новосибирская область. Мои родители однажды покинули участок, но потом вернулись сюда.

ВОЕННОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ

Отец мой, Федоров Василий Григорьевич (1910-1980 гг.), как и все мужчины участка, в 1941 году добровольцем ушел на фронт. Мама осталась с нами, тремя детьми, одна. Устроилась работать техничкой в пекарню, и весь день была на работе, предоставив нас самим себе. Моему старшему брату было 11 лет, среднему – семь, а мне четыре года. Ничего хорошего не бывает, когда дети остаются без надзора. Однажды мальчишки взяли отцовское ружьё (оно для них было самой любимой игрушкой) и решили пострелять. Сначала стреляли братья, а затем я. Показали мне, как нужно прижимать приклад ружья к плечу, как взвести курок, как смотреть на мушку и совмещать ее с мишенью. Я указания учителей выполнила, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. Я упала на землю от сильного толчка в плечо, а больше от страха, бросив ружьё. Сколько часов ревела — не помню, и больше не соглашалась с братьями играть в охотников.

Вскоре средний брат, Витя, к великому нашему горю, погиб. Поздней осенью он решил покататься на коньках, которые примотал к валенкам. Лед на реке был еще не прочный, Витя провалился и утонул.

ПОХОД ЗА ЧЕРЕМУХОЙ

У меня был необыкновенный старший брат – Вена. Он заменил мне отца, а маме стал отличным помощником по хозяйству. Мама отмерит в огороде для копки несколько шагов земли, он выполнит её задание и лишь тогда играет со мной. Брат любил ходить в лес за ягодами, грибами, но предпочтение отдавал охоте – обычно по воскресениям, когда мама была дома. Мне почему-то запомнился наш поход за черемухой. Речка, берега которой были в зарослях этого кустарника, находилась приблизительно в пяти километрах от нас, и часть пути надо было идти по болотистому месту, по согре.

Брат рано стал брать меня за этой ягодой, потому что я, как белка, могла быстро забраться на любой куст и на вершине собрать самую крупную и сладкую ягоду. Рвать-то её была одна радость, а вот нести эту тяжесть домой – хоть плачь. Набрали мы черемухи почти два ведра. Брат, конечно, нес большую часть, а я – полведра. Когда шли посуху, я успевала за ним, а в согре выдохлась, выбилась из сил. Ноги утопали в вязкой бурой грязи, заедали комары и пауты, хотелось пить. Я стала отставать. Вена далеко уйдет от меня, обернется и кричит: «Не отставай! Чо тянешься»! От обиды и бессилия ком в горле, слезки на колесках, но я креплюсь, не плачу, хоть потихоньку, но иду за братом. Вот он мешок с черемухой опускает и кричит: «Земля»! У меня от радости откуда-то силы берутся – догоняю брата, ставлю ведро и кричу от счастья на весь лес: «Ура-а»! Передохнув немного, идем уже по хорошей дороге и быстро приближаемся к участку. «Вена, смотри, вон уже видны дома», — с радостью говорю я брату. Мама давно уже ждет нас. Кормит нас, пробует ягоды и восхищается, как много нарвали: помощники! Как радостно слышать её похвалу…

ЮНЫЙ ОХОТНИК – НАШ КОРМИЛЕЦ

Бесстрашный Вена превратился в заядлого охотника, стал метким стрелком и отличным следопытом. Благодаря ему мы питались в сравнении с другими семьями можно сказать по-королевски. И летом и зимой на столе у нас было какое-нибудь мясо или рыба. Иногда весной Вена просил маму разбудить его не позднее четырех часов утра и, взяв ружье, уходил в лес, а часов в десять возвращался с огромным глухарем, которого еле-еле доносил до дома. Я подолгу рассматривала птицу, поражаясь красотой её оперения. Особенно красивой мне казалась грудь глухаря. Перышки синевато-зеленые, порой с розовым отливом или отблеском. Хвост веером, с белыми крупными пятнами, словно цветами, а по краю – белая кружевная отделка. Над глазами на черно-красном фоне не то веки, не то брови. Создаст же природа-матушка такую красоту!

Зимой Вена вставал на лыжи, звал собаку – и опять в лес. Теперь за рябчиками или за белкой, шкурки которых можно было сдавать государству, а мясо съесть. Мама рано утром положит тушку белки в чугунок с картошкой, поставит в русскую печь, и к ее приходу на обед готово вкусное блюдо.

Однажды на наш адрес из Новосибирска пришла большая посылка с книгами и грамотой – награда юному охотнику Федорову Вениамину Васильевичу. Мне запомнилась одна из книг – «Путешествие Миклухи Маклая», которую нам с мамой брат читал много вечеров подряд. По счастливой случайности в 2010 году в городе Верхняя Салда я увидела новенькую книгу этого замечательного путешественника, купила её и с огромным наслаждением прочитала, вспомнив военное детство и любимого брата.

P.S. В наши края во время войны было сослано много русских немцев. Их дети учились вместе с нами, мы дружили, играли с ними. Брат полюбил одну немочку по имени Наташа. Когда немцам разрешили уезжать в родные места, она увезла его в Луганскую область на Украину. Там нет лесов, и Вена очень тосковал по тайге, по своей малой родине.

ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ ГАЛИ Ф. В ДЕРЕВНЕ

Весной 1945 года мой отец вернулся со страшной войны один со всего участка. Жилось в те годы всем плохо. Хлеб продавали по карточкам. Одежды, обуви, продуктов не было. Чтобы выжить, родители с трудом вырастили корову, овец, птиц. Под посадку картофеля разработали огромные площади целины. Мы с братом трудились наравне с родителями. Весь июнь проходил в огороде, в июле начинался покос. С раннего утра и до позднего вечера всё покос и покос. Лугов не было – искали поляны среди леса и выкашивали. Весь август заготавливали дрова. Если отец отпускал нас сходить с друзьями за ягодами или грибами, то этот день воспринимался нами как праздник. Когда брата взяли в армию на три года, мне пришлось одной помогать родителям, и летние каникулы казались мне невыносимо длинными и тяжелыми. Я с нетерпением ждала начала учебного года, чтобы уехать из дома в Сузун, а позже в Новосибирск, и, наконец, избавиться от этой однообразной, нудной и тяжелой работы. Там можно было сесть и спокойно почитать интересную книгу или заняться любимым делом – вышивкой гладью.

ГОДЫ УЧЁБЫ

Начальную школу я закончила на участке, а дальше надо было ехать в райцентр, в Сузун, что в десяти километрах от дома, и жить на частной квартире у чужих людей. Родители решили, что я слишком мала и не отпустили меня. Сейчас я думаю, что маме нужна была помощница – нянька, так как к тому времени у нее родилось еще два ребенка. Через год, однако, её всё равно заставили отправить меня в школу.

Каждую субботу мы, ребятишки, возвращались домой, а в воскресенье в любую погоду, в мороз и ветер, шли в школу, неся недельный запас продуктов. Так продолжалось три года. После окончания седьмого класса подружка уговорила меня поехать в Новосибирск, чтобы учиться в школьном педучилище. Ей очень хотелось стать учительницей, а мне всё равно было где учиться, лишь бы уехать из дома. Я устала от бесконечной работы и наигралась с малолетними братом и сестренкой. Хорошо сдав экзамены, я вместо подружки была зачислена на учебу.

Началась новая, очень интересная жизнь в большом культурном центре, каким был и остается г. Новосибирск.

В училище были прекрасные педагоги, которые давали не только прочные знания, но и старались воспитывать нас культурными людьми. Для меня, деревенской девушки, это учебное заведение было настоящей академией: тут тебе и библиотека с читальным залом, и выставки художников, и культпоходы в театры (пусть даже на самый последний ярус, зато билеты дешевые), и систематические концерты по абонементам в зале филармонии. В самом училище я посещала различные кружки, в том числе обязательные по расписанию уроки игры на скрипке, любимые уроки рисования, пения, спортивные занятия. Всё это было бесплатным, за исключением театров, всё это очень мне нравилось и отвечало моим духовным потребностям. И еще я очень много читала. Помнится такой случай: однажды я дочиталась до такой степени, что на занятиях не смогла слушать преподавателя и даже смотреть на него. Положила голову на руки – сплю, не сплю. Однокурсницы встревожились моим состоянием и вызвали классную даму. Войдя в аудиторию, она попросила меня посмотреть ей в глаза, а потом сказала: «Да она всю ночь читала книгу». Резко повернулась и вышла, а я удивившись, подумала: «Как это она догадалась»?

Жить мешал только голод. Стипендия была мизерной. Родители, имея пятерых детей, помочь мне ничем не могли, и я облегченно вздохнула, когда после четырех лет учебы в училище, начала работать учительницей начальных классов в Заельцовском районе г. Новосибирска.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

В теплый солнечный весенний день я шла по главной улице Новосибирска. На газонах зеленела молодая свежая изумрудная трава. На душе у меня было так хорошо, что хотелось взлететь и парить вместе с птицами. Утром я успешно сдала последний трудный экзамен за третий курс педучилища и счастливая шла в читальный зал городской библиотеки, чтобы продолжить чтение детектива Аркадия Адамова «Дело пестрых» в новом очередном популярном тогда журнале «Юность». Когда прозвенел звонок, напоминающий читателям об окончании рабочего дня, выхожу на улицу и вижу стройного, худощавого, сероглазого с темно-русыми волосами юношу, который мне сказал:

— Девушка, я заметил, что мы с Вами ходим домой в одном направлении. Давайте познакомимся. Как Вас звать?

— Фёдорова Галина, — ответила я. – А вас?

— Михасенко Геннадий.

Мы долго гуляли в этот вечер, рассказывая друг другу о себе, своих увлечениях. Обсудили «Дело пестрых», эту повесть он тоже читал. Я узнала, что он учится в строительном институте, что во время войны жил в деревне. Потом он проводил меня до дома (я жила на частной квартире), а сам пошел на остановку электрички и уехал на другой берег Оби, где жил в частном доме вместе с родителями. С этой встречи началась наша дружба.

Почему я выбрала этого молодого человека в друзья? Во-первых, он мне внешне понравился. Во-вторых, Гена сказал, где он учится, а это было для меня самым важным. По наивности я думала, что парни с высшим образованием не пьют спиртных напитков. В-третьих, узнав его поближе, я убедилась, что у меня с ним много общих интересов: любовь к литературе, театру, классической музыке и живописи. Он был разносторонне образован. А позже я открывала в нем всё новые и новые способности и таланты.

За что я ему понравилась? Не могу сказать. Никто в советское время не интересовался, богат человек или беден. В основном людей объединяли общие интересы.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА С БУДУЩИМ ПИСАТЕЛЕМ

Расставаясь после знакомства с Геной Михасенко, я сказала, что завтра уплываю на катере в село Дубровино вместе с детьми детского сада (я устроилась временно работать). А он ответил, что скоро уедет в Бердск (это под Новосибирском) на военную практику со своей группой.

Приплыв в деревню, мы с детьми устроились в большом круглом доме и начали жить по режиму. Время подходило к обеду. Нянечка мне говорит: «Вас спрашивает какой-то молодой человек». Выхожу из дома и вижу Геннадия с фотоаппаратом через плечо. Я растерялась от неожиданного визита и говорю ему: «Извините, но мне нельзя отлучиться от детей. Может быть, только в тихий час, если разрешат». Я ушла к детям, а он решил ознакомиться с местностью. Когда я освободилась, Гена повел меня на красивую полянку, усыпанную ромашками. Я сплела венок, и мы начали фотографировать друг друга. Время пролетело быстро, пришлось расстаться. Он предложил встретиться с ним в последнее воскресение августа у кинотеатра «Победа» в 17 часов. Гена вернулся в город на том же катере, что и приплыл.

P.S. Мы ни разу не поцеловались за время встречи. Мне было 19 лет, ему – 20. Ну и зря, скажут современные молодые люди, а я думаю, что целомудрие и сдержанность помогают крепче полюбить того, о ком мечтаешь.

ДРУЖБА С НЕОБЫКНОВЕННЫМ ЮНОШЕЙ ГЕНОЙ МИХАСЕНКО

Осенью продолжились наши встречи, но из-за расстояний и занятости были они нечастыми. Гена познакомил меня со своими школьными друзьями. С ними мы отмечали все праздники. Гена обычно придумывал и проводил много различных игр. На этих вечерах мы много шутили, смеялись, играли, танцевали, а под конец гуляли на улице. Иногда ходили в театр, чаще – в кинотеатр. Просмотр новых кинофильмов (иногда встречались с киноартистами) был для нас как праздник.

Однажды Гена пригласил меня на очередное заседание своего поэтического кружка, где я впервые увидела поэта Илью Фонякова. Он попросил прочесть каждого члена кружка любимое стихотворение. Когда очередь дошла до меня, я очень засмущалась, так как кроме программных стихов ничего не знала и поэзией не увлекалась. (Со временем благодаря дружбе с Геной Михасенко я полюбила этот жанр литературы).

На следующем занятии Илья Фоняков знакомил кружковцев с зарубежными поэтами. Возник разговор о международном языке эсперанто. Мы с Геной начали изучать алфавит и грамматику этого языка, пытались разговаривать на нём друг с другом, но позже забросили, не найдя ему применения. Возможно, с этого момента началось его увлечение языками. С его отличной памятью хватало зимы на изучение нового языка. Я изучала только английский, который очень мне пригодится при воспитании внуков. Геннадий Павлович любил говорить: лишних знаний не бывает. Еще до знакомства со мной он занимался гимнастикой, хорошо мог ходить на руках, любил играть в шахматы. Иногда сидел с книгой по шахматам, разбирая сложную партию. Несколько лет увлекался фотографией, учился играть на аккордеоне, разучивая по самоучителю любимые польки и вальсы Штрауса.

МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ И ПЕРВЫЙ ГОД ЖИЗНИ В БРАТСКЕ

В 1959 году Геннадий Павлович получил диплом инженера-гидростроителя. Ему не терпелось побыстрее оказаться на стройке века – Братской ГЭС. Он спросил меня:

— Ты согласна стать моей женой?

— Согласна.

— Ты поедешь со мной в Братск?

— А там лес есть? – поинтересовалась я.

Зарегистрировав брак (денег ни у него, ни у меня на свадьбу не было), мы через три дня уже шли по главной улице Падуна в отдел кадров, где нам сухо сказали: «Никакие специалисты на Братскую ГЭС не требуются». Почти такой же ответ получила я и в гороно. Гена сник. Ехать обратно нам не хотелось, но жить было негде.

— Не горюй, — говорю я ему. – Ты обратил внимание на большой поселок Индивидуальный? Пойдем и поищем добрых людей…
Так и сделали. Нас приютила семья плотника Ивана с женой Тоней и двумя маленькими дочками. Спасибо им! Они нам уступили детскую комнату, в которой мы прожили всю зиму. Гена вскоре устроился мастером на бетонный завод (ЗЖБН-2, Промплощадка), а я – старшей пионервожатой в школу № 4. Сейчас там находится семейная библиотека имени Г. П. Михасенко. Вот такое странное совпадение.

Геннадий Павлович с первой получки купил мотоцикл, чтобы не зависеть от расписания автобусов. Был доволен тем, что помогает строить пос. Энергетик, в котором мы ожидали получить квартиру.

ВТОРОЙ ГОД ЖИЗНИ В БРАТСКЕ

Летом 1960 года рабочие завода помогли Геннадию Павловичу найти маленькую избушку-насыпушку на полозьях. Один тракторист привез и поставил её за мостом, слева около железной дороги (сейчас недалеко от этого места стоит церковь), и в этом доме мы прожили более двух лет. Здесь у нас родился первенец Саша. Даже не знаю, как он, бедный ребенок, выжил, потому что к утру вода в умывальнике замерзала, а в тазу покрывалась тонким слоем льда. Несмотря на плохие бытовые условия, Геннадий Павлович не переставал заниматься творчеством. В основном в выходные дни. Он начал писать повесть «В союзе с Аристотелем». Соседские ребятишки Толя с Таней, брат и сестра, любили наблюдать, как дядя Гена сочиняет прямо на улице новую книжку.

Получив квартиру в поселке Энергетик по улице Макаренко, мы уничтожили нашу спасительницу-избушку (таково было условие городской власти) и обрели, наконец, нормальное теплое жилье.

ЖЕНА ПИСАТЕЛЯ

К тому времени я уже понимала, что мой муж — человек необыкновенный, и это накладывало отпечаток на мой образ жизни. Во-первых, мне, как женщине, хотелось выглядеть достойной своего мужа. Помню, после рождения второго сына в феврале 1963 года, спустя всего месяц, к нам приехал свёкор посмотреть на внука. Уехав домой в Новосибирск, он поделился впечатлениями со своей женой, моей свекровью Еленой Николаевной. Она была очень прямой женщиной, иногда даже бестактной в своих высказываниях, а потому мы вскоре получили письмо, в котором она писала: дед сказал, что Галка-то наша обабилась. Меня резануло по сердцу суждение свекра. Я тут же решила встать на лыжи (с которыми дружу и сейчас) и ежедневно начала бегать вокруг школьной площадки, прибавляя каждую неделю по два круга. К весне я была стройной и нравилась сама себе, а главное – мужу.

Во-вторых, живя с умным человеком, не хотелось сильно отставать от него в интеллектуальном развитии. Но работая и имея троих детей, сложновато было пополнять свои знания. Пришлось перейти на работу в библиотеку. Я избавилась от проверки восьмидесяти тетрадей ежедневно и смогла хоть вечерами читать книги. Со временем я поняла, что счастье не в том, как ты выглядишь, и какой у тебя запас знаний. Главное и в советское время и сейчас – наличие денег на то, чтобы выжить. А их-то как раз и не хватало. Когда Геннадий Павлович уволился с производства и начал заниматься исключительно творчеством, никаких денег годами не получал. Надо сначала написать книгу, дождаться, когда ее одобрят и поставят на очередь для издания (а пишущей братии много), когда напечатают, вот тогда только и платят гонорар. А из гонорара вычтут подоходный налог, на который можно купить шубу, плюс сумму партийных взносов за 3-5 лет, и останется столько, что еле-еле оденешь обносившихся за пять лет детей.

Г. П. МИХАСЕНКО – НЕОБЫЧНЫЙ МУЖ И ОТЕЦ

Геннадий Павлович решил, что для творчества не хватает литературного образования и уехал в Москву учиться сначала на два года (1967-1969 гг.), потом на годичные курсы драматургов (1977-1979 гг.). Еще собирался окончить режиссерские курсы, но раздумал, сказав: «Надоело сидеть за партой».

Дома ему трудно было заниматься писательским делом – мешали дети. Моей учительской зарплаты не хватало на всю семью. И ради заработка, а главное, чтобы подальше быть от семьи, он устраивается сторожем то в пионерский лагерь «Тимур», то в музей под открытым небом «Ангарская деревня», то в лагерь «Варяг». А когда были деньги, работал на своей даче на Зябе. Возвращаясь домой, иногда вновь уезжал то в Малеевку (творческий дом для писателей), то в Пицунду, то в Иркутск на совещание… Я везла семейный воз почти одна. Закалка воли в детстве и юности помогла мне выдержать и этот экзамен на прочность. Иногда чувствуя жуткие перегрузки, принимала горячую ванну для расслабления и думала: «Как я понимаю женщин, которые спиваются». Если бы у меня было нормальное детство, как у современных детей, если бы я росла в неге и любви, то не вынесла бы всех перегрузок семейной жизни. Бог знает, кого с кем соединить.

ПОИСКИ СВОЕГО ПУТИ

Каждому человеку хочется найти свое место в жизни. Хорошо, если еще в детстве человек поймет, для чего рожден, или родители с учителями подскажут. И горе тому, кто не может определиться в выборе профессии.

Родившись с необычным восприятием окружающего мира, с душой художника, меня с раннего детства волновала красота природы. Я подолгу рассматривала, изучала и запоминала строение листьев, цветов, а затем на уроках рисования могла точно передать увиденное. Это удивляло учителя рисования. Он рассматривал мои рисунки, восхищаясь ими, и советовал мне пойти учиться на художника, но куда именно я не запомнила. В Новосибирском педучилище мои работы по рисованию тоже нравились преподавателю. Он их часто брал на выставку. Я рано начала вышивать гладью, крестиком, освоила все способы вязания (крючком и спицами), макраме, занималась лепкой игрушек, их росписью. Проще сказать, чего я не умею делать.

Живя в Братске и посещая все выставки, я примкнула к обществу самодеятельных художников и мастеров прикладного искусства «Колорит», возглавляемое страстным коллекционером Спартаком Михайловичем Арбатским. Им были организованы и проведены несколько городских выставок. В двух из них я приняла участие. Представила пейзажи, нарисованные акварелью, и поделки из глины. Одна малознакомая женщина, увидев меня, спросила: «Так ваш муж еще и художник»? На моих работах стояла надпись: «Г. Михасенко».

В школах города Братска всегда была большая проблема с уроками рисования. Художники не шли работать преподавателями из-за маленьких ставок. Когда в школе № 20, где я работала, не стало учителя по рисованию, я начала вести эти уроки. Проработав несколько лет, однажды встретила директора дошкольного педучилища. Узнав, что я преподаю рисование и заочно учусь в народном университете имени Крупской в Москве, на факультете «Живопись», она предложила мне перейти в её учебное заведение, чтобы преподавать не только рисование, но и историю изобразительного искусства. Учась в Новосибирске, я много читала книг о жизни художников, поэтому обрадовалась возможности расширить свой кругозор в области искусства. Дома у нас был собран богатейший материал по истории искусства, много репродукций, книг, альбомов, слайдов. Всё это пригодилось мне для работы со студентами. Надеюсь, я смогла передать им свою страсть к изобразительному искусству.

Геннадию Павловичу нравилось, когда я садилась рисовать. Иногда думаю, какой бы мы были интересной парой, если бы он писал книги, а я иллюстрировала их. Мне надо было поступать не в педагогическое, а в художественное училище.

В трудные 90-е годы я решила зарабатывать на хлеб насущный своим творчеством, городецкой росписью. Сделав несколько работ, пошла продавать их на рынок. Но людям было не до красоты – на еду едва денег хватало. Хорошо, что у меня и на Урале появились друзья, им-то я и подарила свои работы. Вот этим жанром народного творчества и надо было мне заниматься всю жизнь. Это как раз то, что отвечало моей природе. Но слишком поздно я это поняла.

ДЕТСТВО ГЕНЫ МИХАСЕНКО

Если кому-то захочется узнать о детстве писателя Михасенко, найдите его повесть «Кандаурские мальчишки» и прочитайте. Уверяю вас, испытаете огромное наслаждение и не пожалеете потраченного времени. Когда я попросила свекровь рассказать про Гену маленького, она мне дала тот же совет, что и я вам, дорогие земляки…

Отец Гены, Михасенко Павел Васильевич (1910-1995 гг.) в первый год войны оказался в плену у немцев. Хорошо, что не попал в лагерь, а был отправлен в немецкую семью рабочим фермы. Благодаря этому, остался жив. Его освободили из плена в 1945 году, но на родине долгие годы за ним велась слежка. Ему разрешалось устраиваться лишь чернорабочим. Вернувшись в деревню Кандаурово, глава семьи решил перевезти всех в г. Новосибирск, чтобы сын смог получить высшее образование. В городе Павел Васильевич устроился работать в прачечную ж/д вокзала, а Елена Николаевна – бухгалтером тоже на вокзал. Им дали комнату от организации. Гена пошел учиться в школу № 10.

После войны в городе было очень трудно жить. Овощи можно было купить только на рынке. И Павел Васильевич построил из досок и опилок дом на левом берегу Оби в местечке под название Перевалка и посадил огород. Гена помогал родителям по хозяйству и воспитывал младшего брата.