В ПАМЯТЬ О ЗОЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ ЯН-ФА - ИМЕНА БРАТСКА
В ПАМЯТЬ О ЗОЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ ЯН-ФА
Вчера, 26 сентября 2019 года ушла из жизни земной в жизнь вечную Зоя Александровна Ян-Фа. Она приехала в наш Братск 20-летней девушкой далекой весной 1957 года и была сразу назначена заведующей библиотекой, расположенной в одном из бараков 8-го квартала (сейчас она носит имя Г.П.Михасенко). В этой библиотеке любители литературы засиживались, порой и до полуночи, за что Ян-фа неоднократно получала устные взыскания и нарекания. Здесь проводились литературные вечера и встречи с писателями, поэтами. После рождения ребенка её пригласили работать в новый книжный магазин. Но и здесь неугомонная Зоя притягивала на свою литературную орбиту новых друзей книги. Здесь проводились «Никитинские субботники», а каждую среду – «Вечера у дяди Гиляя». После стажировки в Москве, на одном из совещаний критически отнеслась к тому, что книжные магазины носят только номера (№1, №2 и т.д.) и предложила дать своему магазину название – «Эврика». С легкой руки Зои Александровны в Братске появляются новые названия – «Факел», «Современник» и др. (в Братске в 60-х годах появилось 18 (!) книжных магазинов и это при огромной нехватке жилья, детских садов и многих других объектов соцкультбыта).
В начале 60-х гг. в Братске начинают возникать объединения по интересам. Среди них выделялся клуб любителей книги — библиофилов, «Эврика» (дата рождения: 24 октября 1961 года), организатором которого стала З.А. Ян-фа, директор книжного магазина. Газета «Огни Ангары» от 2 апреля 1958 года писала: «25 марта в п. Постоянном в переулке Пурсей возле клуба «Комсомолец» открылся новый книжный магазин. «Не было месяца, чтобы в «Эврику» кто-нибудь не приехал». Гостями «Эврики» были О. Табаков, В. Меркурьев, 3. Федорова, А. Грибов, Р. Штильмарк, Е. Воробьев, Е. Евтушенко, М. Сергеев, К. Симонов, Б. Костюковский, В. Иванов, О. Верейский, А. Журбин, М. Танич, Ю. Любимов, В. Песков, А. Пахмутова и др.
Мы выражаем искренние соболезнования друзей и родным Зои Александровны Ян-Фа. Желаем всем не унывать, не раскисать и жить в Любви, делясь добром с миром, заряжая энергией своих сердец всех окружающих людей, как это делала наша Зоя Александровна! А вам, дорогие читатели предоставляем возможность прочитать рассказ Сергея Маслакова о ней и послушать её воспоминания о культурной жизни СССР и Братска в 60-80-х годах.
ЗНАКОМСТВА ЗОИ ЯН-ФА (автор: Сергей МАСЛАКОВ)
Такой Зоя приехала в Братск в далёком 1957 году
— Домик бедняка – как детская ладошка…
— Вы знаете Рильке? – удивился Табаков.
— И Рембо, и Бодлера, и Маларме…
Девушку звали Зоя Ян-фа.
ЧЕЛОВЕК С «ДУРАЦКОЙ» ФАМИЛИЕЙ
Второго апреля 1958 года газета «Огни Ангары» писала: «25 марта в п. Постоянный в переулке Пурсей возле клуба «Комсомолец» открылся новый книжный магазин». Зоя Александровна Ян-фа, первый директор этого магазина, позже вспоминала: «Книг было много. Из Заярского магазина привезли весь остаток, и у нас даже не было возможности развязать пачки. По обложкам и корешкам с радостью узнаю «Яблоко» Евтушенко, «Русскую живопись в музеях РСФСР», «Вазари»… Решили поместить весь этот заярский запас в дощатом сарае, наспех сколоченном во дворе». Примерно в это время и гостили здесь московские артисты. А вскоре, несмотря на неустроенность и холод, в магазине откроется интеллектуальный клуб «Эврика», в гостях у которого побывают десятки знаменитостей, и с каждым из них Зоя Александровна если и не прогуляется под ручку, то побеседует обязательно. Была в ней какая-то притягательность, загадка. Братские художники видели в ней Мону Лизу, находя очарование как в улыбке, так и в напускной строгости, а для писателя Геннадия Михасенко, доверявшего ей все свои тайны, она станет прототипом одной из героинь повести «Класс дурацких фамилий». Зоя протестовала: ничего, мол, дурацкого в ней нет, но обычно неконфликтный Михасенко по-дружески настоит на своем и даже придумает ей прозвище – Фазенда. Между тем фамилия Ян-фа была для нее не родной…
В семье родителей Зои Александровны все дети были русыми или, как говорил папа, Александр Ефимович Епанчинцев, русачами. Старший брат Александр, летчик (в 37 лет погиб, врезавшись в сопку), был просто белобрысым. Блондинками были сестры Валентина и Лана.И только Зоя была черненькой. Папа говорил: заблудился, наверное, какой-то монголо-татарский ген. Может быть, этот ген и привлек внимание Николая Васильевича Ян-фа, по крови китайца, по паспорту русского. Встретились они в Братске, куда он приехал после окончания строительного техникума. Вместе прожили недолго, разошлись, но фамилия осталась на всю жизнь. Теперь ее носят двое детей Зои Александровны – Игорь и Александр, пятеро внуков и невестки.
Воспитывалась Зоя (село Кирово под Челябинском) в книжной семье (дом был завален книгами) и всегда знала, что работать будет в библиотеке. После 10-летки поступила в библиотечный техникум, а потом в институт. При распределении ей предложили два места на выбор – Сахалин и Иркутск. Выбрала второй вариант, а в Иркутске выплакала Братск, сказав, что там у нее суженный, хотя никакого жениха и в помине не было.
1957 год. Братск уже гремел на всю страну, во всю шла стройка. Из Зеленого городка уже убирали палатки, но ей еще довелось в них пожить. Общежитие, почта, больница, библиотека – сплошь бараки. Печное отопление, одна маленькая комната с книгами. Если зайдут два человека – стоять уже негде. Потом выхлопотала еще одну комнату, другую, открыла читальный зал и стала проводить литературные вечера, которые чуть позже перекочуют в «Эврику».
ПОДСКАЗКИ ДЛЯ СИМОНОВА
Одним из первых гостей «Эврики» был Константин Симонов в 1958 году. Приехал он с Борисом Костюковским и каким-то бурятским поэтом. Встреча проходила в ДК «Комсомолец», где Симонов читал поэму «Пять страниц», посвященную Валентине Серовой. Поэма печаталась крайне редко, впоследствии Симонов даже не включал ее в свои собрания сочинений, и потому была малоизвестна. Читая, Симонов волновался, то и дело забывая слова…
— Это была моя любимая поэма. Я знала ее почти наизусть и, сидя в первом ряду, подсказывала Симонову. Он с удивлением смотрел на меня, и когда слушатели стали подходить за автографами, разыскал меня глазами и спросил: «А вам»? Я никогда не увлекалась автографами – получала их только в книгах от Вити Сербского, поэтому развела руками: «У меня ничего нет». Потом кто-то подсказал: вы, мол, пройдите два шага – она директор книжного магазина, там и возьмёте книгу. У Симонова глаза округлились: «Директор»? И не удивительно: девчонка, 21 год – и вдруг директор. В магазин пришел со всей свитой. Тогда у меня и зародилась мысль, что надо организовать клуб, в который бы приглашались все приезжие знаменитости, – благо, известные люди тогда ехали в Братск нескончаемым потоком. Я пригласила его в свой крохотный кабинет, и мы долго говорили. О литературе. О Твардовском, который тогда редактировал «Новый мир»…
Твардовский тоже бывал в Братске и написал стихи «Над Падуном» (поэма «За далью даль»). В «Эврике» он не был, но диспетчер Борис Тимофеев, «имевший большие права», буквально затащил Зою Александровну в толпу при перекрытии Ангары 18 июня 1959 года. Люди стояли вверху, на скале, а внизу – только избранные. Заговорить с Твардовским у нее не хватило храбрости, и она лишь протянула записную книжку для автографа.
— Встречаясь с такими людьми, как Твардовский, я всегда испытывала робость, потом немножко пообвыкла, но всё равно волновалась…
БРАТСК, ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ
Вслед за Симоновым в Братск приехал его друг Евгений Захарович Воробьев, автор книги «Земля, до востребования». Он воевал вместе с Симоновым, был корреспондентом газеты «Красная звезда», а в Братске собирал материал для книги «Над Ангарой». Провожая друга, Симонов сказал: «Слушай, там в книжном магазине девчушка одна работает, очень интересная, зайди к ней». Так началась многолетняя дружба, сопровождавшаяся обширной перепиской, в которой было все, — и боль, и слезы, и любовь…
В одной из записных книжек Зои Александровны есть такая запись: «Я прочитала заметку о геройском подвиге Поля Армана. В Смоленске во время войны он на своем танке первым ворвался в город и почти в упор расстрелял фашистов… Спрашиваю у Воробьева: «Краем уха слышала, что вы пишите книгу о Поле Армане. Это так?» — «Да», — ответил он тихим голосом и начал рассказывать». И еще: «Воробьев вылетел в Усть-Илимск, на Богучан, и Феликс Каган принес его рукопись воспоминаний о Константине Симонове. Прочла запоем: хорошо!». Между автором и читателем здесь еще чувствуется дистанция, но с каждым годом их отношения становятся все доверительней. Работая над романом «Охота к перемене мест», Воробьев без конца советуется с «сибиряками». В конце 1978 года он пишет «Зоечке Александровне»: «По возвращении из Братска два месяца сидел над рукописью романа – паял, чинил, скреб, драил, шабрил. Я не доволен журнальным вариантом и пытался произвести ремонт на ходу (в присутствии заказчика) для выхода книги. Кое-что удалось сделать, но косметикой трудно вылечить рахит или малокровие. И в то же время кое-чем в книге я удовлетворен, некоторые страницы мне даже нравятся. Впрочем, может это избыток самодовольства и самоуверенности. Хотелось бы в конце весны или начале лета наведаться в ваши палестины, проведать старых друзей и, конечно же, провести встречу в «Эврике». Пропесочим автора за его «Охоту к перемене мест». И чуть позже: «…Судьба еще раз была ко мне жестокой, я тяжело болел, 2,5 месяца пролежал в больнице… Но если медицина разрешит, летом приеду в благословенный Братск. Хочу продолжить работу над «Охотой к перемене мест»… В больнице меня проведывали добрые люди, несказанно удивился, увидев у себя в палате Нону Георгиевну, а затем Инну Каган, проезжавшую в Мексику с группой туристов-авантюристов. Значит, я могу хотя бы на восьмушку называться сибиряком, если у меня там столько хороших друзей, и вы, Зоечка, в их числе».
Легендарный книжный магазин «Эврика»
В Братске Воробьёв бывал с близкой подругой Лидой Козиной, работавшей в СЭВ (Совет экономической взаимопомощи), а однажды привез писателя Анатолия Приставкина, и в «Эврике» читали еще неопубликованную повесть «Ночевала тучка золотая». Зоя Александровна обрела нового друга и долго переписывались с ним…
ЗАВСЕГДАТАЙ «ЭВРИКИ» ВАСИЛИЙ ПЕСКОВ
Автограф журналиста Пескова Василия для Зои Александровны Ян-фа (9 апреля 1978 года)
— Недавно видела передачу о Пескове, – рассказывает Зоя Александровна. — Старенький, но все равно такой же озорной. Уезжая из Братска, он мог снять ушанку, бросить оземь и сказать: «Эх, остаюсь еще на неделю!».
ТАТЬЯНА ТЭСС
Встречи в «Эврике» пошли одна за другой. Приезжали режиссеры, артисты, писатели. Из записной книжки Зои Ян-фа: «Клаус Мехнерт, профессор из ФРГ. Полуторочасовая беседа о книгах, авторах, советских и зарубежных. Похвалил за блестящее знание литературы. Ну, уж и блестящие? В 6.30 маленький банкет в «Тудре» — так он назвал нашу гостиницу «Тайга»… Многое у них в книготорговле можно было бы перенять и нам».
Некоторым гостям, особенно журналистам, хотелось увидеть Братск «без прикрас», «в настоящем виде», и это иногда приводило к курьезам. Писатель Татьяна Тэсс, впервые приехав в Братск, посетовала:
— Живу в Братске уже неделю, а тайги не видела…
Зоя Ян-Фа и Виктор Сербский повезли её в лес. Проехали немного, пошли пешком, и налетели комары.
— Пожалуйста, пойдемте обратно! – взмолилась московская гостья.
Портрет Татьяны Тэсс с Ольгой Вампиловой сейчас стоит на книжной полке у Зои Александровны. «Стена плача, — говорит она, — столько всего было. А запомнились почему-то комары…».
АЛЬБОМЫ ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО
3 мая 1964 года. Евгений Евтушенко читает поэму «Братская ГЭС». Фото разместил — blinow
И все же в тот первый приезд Евтушенко побывал у меня.
Привез его ко мне, скорее всего, журналист Борис Тимофеев, работавший, как и Фред, диспетчером, и всегда находившийся в курсе, кто и когда приезжает в Братск, — нужно было предоставлять машины, жилье, стол. Борис закончил Ленинградский университет, совершенно свободно говорил на трех языках, вместе с Сашей Днепровским и Фредом работал в радиогазете «Глобус». Любил рассказывать и так эмоционально, что можно было обо всем забыть.
В тот вечер мы особенно много говорили и пили. Моя мама замечательно готовила, мои друзья любили ее стряпню, особенно пельмени, и мама иногда звонила мне: «Зоинька, был Фред голодный, я его покормила». Теперь вот потчевала Евтушенко. У меня сохранились фотографии, которые я сделала в тот вечер, — Евтушенко у меня на кухне читает «Балладу о ласточке», она войдет в поэму «Братская ГЭС». Был он не совсем здоров, но читал вдохновенно. Как-то он увидел этот альбом и сказал: «Не смей никому показывать». Я не очень амбиционный человек, и не показывала.
Есть у меня еще один альбом, — Евтушенко во время похода на «Микешкине». Запечатлены встречи с таежниками, рыбаками, посиделки у костра. На одной из фотографий Евтушенко замерзший, съежившийся, в приспущенных носках. Об этом путешествии упоминается в книге бывшего корреспондента «Известий» Леонида Шинкарева «Цеденбал и Филатова» и он собирается написать об этом более подробно. Может быть, и снимки потребуются. Все фотографии были сделаны Арнольдом Андреевым, автором проекта путешествия по Лене. Он и подарил мне этот альбом, а пленка была утеряна. Так что альбом уникален. Однажды я показала его Евтушенко, и он попросил: «Продай мне его, пожалуйста. Я тебе сколько хочешь заплачу» (он меня на «ты» звал), но я отказалась: «Нет, сейчас не продам, а когда-нибудь подарю». Тогда Евтушенко попросил его скопировать, и Леня Шинкарев отвез альбом в Москву, где он и «гостил» два года. Не знаю, получились у них копии или нет, потому что я не разрешила расчленять альбом.
Евтушенко с годами мало изменился. На последнюю встречу с ним в 1994 году, на сорокалетие выхода поэмы «Братская ГЭС», я пришла со своей невесткой-красавицей, и он сразу же положил на нее глаз, пригласив на ужин. Но вокруг толпились разные чиновники во главе с мэром, и он вскоре потерял нас. Последняя встреча была в 2004 году, а в 2007-ом – я его видела лишь издалека.
СТИВЕНСОН НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Осенью 1977 года в «Эврику» приехала многочисленная группа писателей и журналистов, так или иначе имеющих отношение к издательству «Молодая гвардия». Зоя Александровна обратила внимание на пожилого, но еще крепкого и красивого мужчину.
— Штильмарк, — представился он, пожимая руку.
— Какая знаменитая фамилия, — засмеялась Зоя Александровна.
— Чем же она знаменита? – поинтересовался гость.
— Ну, как же! – ответила Зоя Александровна. – Это равносильно, если бы вы сказали Стивенсон или Жюль Верн. У вас фамилия, как у автора «Наследника из Калькутты»…
— Так я и есть этот автор…
Дальнейшее Зоя Александровна так описывает в одной из своих записных книжек: «Если бы мне сказали, что он гуманоид, только что вышедший из НЛО, приземлившегося во дворе «Эврики», мое удивление и ошеломление было бы меньшим. Эта книга библиографическая редкость. Я была уверена, что Штильмарк – современник Стивенсона. Да и вступительное слово в книге давало понять, что честь ее переиздания в 1958 году в Иркутске принадлежит некоему Василевскому. Его фамилия как соавтора стояла на обложке книги.
— Где? Где вы видели эту книгу? – заволновался Роберт Александрович.
Через час, когда книга была в его руках, он с каким-то непонятным омерзением черным фломастером вычеркнул фамилию Василевского сначала на обложке, затем на титульном листе и написал: «Никогда никакого соавтора, тем более другого автора у этой книги не было». Руки у него немного дрожали. Он перевернул несколько страниц, зачеркнул выходные данные и сделал дарственную надпись: «Был бы рад увидеть у братских книголюбов и следующие, будущие свои книги…».
Штильмарк после многолетней ссылки был болен, кашлял, с трудом говорил, но с удовольствием отвечал на вопросы молодых братчан. Был и такой: «Почему вы решили написать столь увлекательную книгу, как «Наследник из Калькутты»?
— Я был таким же романтиком, как вы, — ответил Штильмарк и, подумав, добавил: — Правда, мне это боком вышло…
История с написанием и выходом книги оказалась не менее увлекательной, чем сам роман. Со своим «соавтором» уголовником Василием Василевским политзаключенный Штильмарк встретился в мае 1950-го года в одном из красноярских лагерей. У Василевского, авторитетного вора, была уже третья ходка и 12 лет зоны. Его боялись и уважали. Кто-то рассказал ему, что один из заключенных написал книгу, отправил ее Сталину, и тот сократил ему срок. Так у Василевского возникла мысль написать книгу. Сам он этого сделать не мог, так как был малограмотным, и стал искать «исполнителя». О выпускнике литинститута Штильмарке он узнал из формуляров, следующих по этапу, и «перевёл» к себе на зону. Литературный труд требовал особых условий, и Василевский создал их: определил на «блатную» работу – зав. складом, подыскал отдельную комнату, нашел бумагу, чернила, обеспечил доступ к лагерной библиотеке, где можно было найти необходимую литературу и географические карты. Василевский контролировал Штильмарка, поторапливал с написанием романа, но не мог знать, что тот разоблачил его, зашифровав в тексте фразу «Лжеписатель, вор, плагиатор», — она читается по первым буквам каждого второго слова в одном из фрагментов двадцать третьей главы: «Листья быстро желтели. Лес, еще недавно полный жизни и летней свежести, теперь алел багряными тонами осени. Едва приметные льняные кудельки вянущего мха, отцветший вереск, рыжие, высохшие полоски нескошенных луговин придавали августовскому пейзажу грустный, нежный и чисто английский оттенок. Тихие, словно отгоревшие в розовом пламени утренние облака на востоке…».
Роман был написан за год с небольшим. Василевский забрал черновики, набело переписанный текст и передал в политотдел. Роман начальству понравился, его еще раз переписали и переплели, но отправить Сталину так и не успели, — умер.
В 1955 году Штильмарк вышел на свободу, был реабилитирован, и в 1958 году в издательстве «ДетГиз» вышло первое издание романа, подписанное двумя именами. Василевский пригрозил Штильмарку, что если роман выйдет под одним именем, то писатель будет убит. Но книга вскоре приобрела такую популярность, что Штильмарк все же отважился и подал заявление в суд, пытаясь отстоять авторские права. В 1959 году было проведено судебное разбирательство, выяснилось, что Василевский не написал ни строчки, и Штильмарк получил единоличное право на свой труд. В том же году роман переиздали под фамилией Штильмарка, а первый еще не раскупленный до конца тираж был изъят из продажи. Часть гонорара Штильмарк перевёл Василевскому – что ни говори, а написать книгу он ему всё же помог. Об Иркутском переиздании книги Штильмарк, скорее всего, знал, но очередная «встреча» с Василевским была ему не приятна.
КОНФУЗ МИХАИЛА ТАНИЧ
Из записной книжки Зои Ян-фа:
«В Новогодней передаче услышала песню на слова Михаила Танича и вспомнила свою встречу с ним. Не помню год, где-то начало 70-х или конец 60-х. (Еще не было «Лесоповала», но как песенник Танич уже был широко известен, особенно популярна была песня «Стоят девчонки, стоят в сторонке» — авт.). Выступал он во всех существующих тогда клубах нашего юного города. Была зима, и в клубах, естественно, холодно. Мне вдруг пришла в голову мысль пригласить его и его спутницу Галю (фамилию не помню) в «Эврику». Танич предложение принял неожиданно легко и сразу. В «Эврике» уют, тепло, тесный круг людей и музыка. Непринужденность атмосферы, разговоры, смех, кофе с коньяком раскрепостили наших гостей, и импровизация дальнейшего действа была просто блистательной.
— Слушайте, я страшно боюсь аудитории, страшно! А вас совсем не боюсь, — смеется Михаил. – Знаете, какой казус здесь со мной произошел?
Выступали мы в «Лесохимике», и так-то волновался, а тут чувствую, что-то происходит, что-то тревожит меня. Как-то не уютно, что-то мешает. Читаю, а мысли лихорадочно работают: что? Наконец понял: запах. Меня бросило в жар: «Батюшки! Зал опозорился». Грохот гомерического смеха прервал его рассказ. Всем было понятно, что это не «зал опозорился», а ЦКК (целлюлозно-картонный комбинат). Нам, братчанам, этот запах был давно знаком. Появилось даже не совсем приличное выражение «цекекакает», то есть ужасно пахнет».
Сегодня Зоя Александровна несколько иначе вспоминает эти события:
— В Братск Танич приехал совсем ненадолго и выступал всего один раз в «Лесохимике». В отделе культуры мне сказали, что он остановился в гостинице «Тайга», дали его телефон, и я позвонила, пригласив в «Эврику». Литературный клуб был маленьким, кулуарным, и он засомневался, идти или нет на встречу, но, узнав, про книжный магазин, отбросил все сомнения: «Книжный магазин! Я непременно буду». Выступал он с женой Лидией Козловой, удивительно красивой женщиной, она читала свои стихи, Цветаевой, Ахматовой, Ахмадулиной, и Танич сказал: «Лида великолепно чувствует себя на сцене, а я нет. Дрожал, как осиновый лист, и еще этот запах, — я думал, зал опозорился».
ШТИРЛИЦ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В домашней библиотеке Зои Александровны нет редких книг – отдавала друзьям. Сохранились открытки с просьбами, например: «Если можешь, пришли Кафку». И она посылала. Книжный голод однажды подружил её с писателем Юлианом Семеновым.
— Переписки между нами не было, но есть три или четыре открытки от него, а встретились мы в Ялте. У меня есть одноклассник Володя, Владимир Николаевич Велькин, из эвакуированных в войну ленинградцев. После окончания медицинского с красным дипломом он стал работать в Ялте, в санатории «Орлиное гнездо», а потом в «Золотом пляже». Сейчас он хозяин этого санатория, а тогда был главврачом и лечил болезни позвоночника посредством мануальной терапии, которую освоил в Тибете и начал практиковать одним из первых в Союзе. У меня были проблемы с позвоночником. Были и у Семенова. Летом с двумя дочками он жил в соседней Мухолатке в собственном доме и лечился у Володи. Когда «висишь» в ванной на вытяжке позвоночника, делать нечего, кроме как разговаривать, и вот Володя как-то рассказал Семенову, что у него есть одноклассница, работающая директором книжного магазина, а потом и познакомил нас. Володя пригасил нас к себе домой – меня с мужем и Юлиана Семенова. Как писателя я его хорошо знала, читала его в «Литературке», «Комсомолке». Был он очень симпатичен – еще не было полноты и короткой стрижки. Разговаривали мы обо всем на свете, о поэзии Евтушенко и Вознесенского, о Зиновии Свердлове, усыновленном Горьким, – тогда еще не было никаких публикаций на эту тему. Семенов особо не раскрывался, но под конец беседы сказал: «А можно вас утрудить?», и попросил книги по пушкиноведению. Был конец 60-х, Юлиан работал в архивах КГБ, собирая материал к «Семнадцати мгновениям весны», но Пушкин интересовал его всегда. Я ему выслала «Талисман» и еще несколько книг. Что-то почтой, что-то через знакомых, и он всегда благодарил меня открытками. К примеру: «Спасибо за книгу, которую мне привез Юра Соловьев. Думаю, что это вы передали». Московский актер Юрий Соловьев родился в Анзеби, частенько приезжал в родные края, снимался в кино (например, в «Чужой родне» вместе с Мордюковой и Рыбниковым) и до сих пор снимается в эпизодах… (от ред. — Соловьёв Юрий Васильевич — заслуженный артист РСФСР, актёр театра, кино и кинорежиссёр родился 16.01.1933 в посёлке Тулун Восточно-Сибирского края (сейчас — город в Иркутской области); умер 14.01.2017 в г.Санкт-Петербурге).
ПАДУНСКАЯ МОНА ЛИЗА
В музее «Братскгэсстроя» есть фотография: Зоя Александровна в виде Джоконды. Руки лежат на стопке книг с надписью на корешках «Зоя Ян-фа». Казалось бы, ничего особенного, — дружеский шарж. Как её только ни рисовали – и со шпагой, и на коне, но леонардовская атрибутика была совсем неслучайной. Братские художники знали ее приверженность к Леонардо и всему итальянскому. В 1971 году, когда в СССР экспонировалась «Мона Лиза», Зоя Александровна экстренно вылетела в Москву со знакомыми летчиками в качестве «чемодана». Отстояла огромную очередь в музее имени Пушкина и… была разочарована: Мону Лизу под стеклом можно было рассмотреть лишь с отражающимися в ней зрителями…
В детстве Зоя Александровна занималась живописью, и интерес к изобразительному искусству остался на всю жизнь. Зная ее вкусы, братский художник Анатолий Николаенко, позже уехавший в Москву, сделал для нее уникальную, единственную в своем роде вещь – плакетки итальянских художников из коллекции Эрмитажа. Нарисовал, изготовил формы, отлил на одной доске в гипсе и, подарив, сказал: «На такой подвиг меня больше не хватит».
Определенные отношения были у Зои Александровны и с московскими художниками. Из записной книжки: «В Иркутске работает выставка картин Ильи Глазунова… Более 600 картин. То есть слухи, что он в последнее время ничего не пишет, не оправданы… Вокруг имени Глазунова очень много противоречивых разговоров, недоброжелательства. Завистники. Толя (Николаенко –авт.) говорит, что в книге записей какой-то архитектор сделал резюме: «Глазунов не художник». В «ответ» кто-то написал: «Это не тот ли архитектор, который заполонил коробками домов весь древний город (Иркутск)?». Хорошо ответил».
Один из братьев Зои Александровны, Юра, учился в художественном училище вместе с Ильей Глазуновым, и она была вхожа в его мастерскую. Как-то ей подарили фотоаппарат «Смена», и, бывая в гостях у Глазунова, Зоя фотографировала только что написанные им картины. Тогда он только начинал стилизацию своей мастерской – лавки, столы, кокошники, богатейшая коллекция икон. Его первая выставка в Манеже, в 1972 году, произвела много шума – совершенно, мол, неизвестный художник и выставляется в таком зале.
— Я фотографировала его еще до Манежа, в 70-м году, но уже тогда все представленные на выставке работы были готовы. Даже «Икар»…
НЕСЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ
Неформальная встреча в Братске с журналистом Песковым Василием 9 апреля 1978 года на квартире (за столом: ?, Вас.Песков, Фред Юсфин, Зоя Ян-фа)
Однажды я была в гостях у старых актеров Лидии Сухаревской и Бориса Тенина – первого нашего Мэгре. Они жили в том же доме, что и Воробьев, а в гости к ним меня привела Ольга Вампилова, с которой мы тогда приехали в Москву. Небольшая комнатушка, посредине стол в ковровой скатерти – много-много кисточек, и на каждой — маленький звоночек. Наша встреча проходила под их звон. Борис Тенин рассказал о своем соседе артисте Петре Алейникове. Любитель выпить Алейников постоянно занимал деньги, но возвращал всегда в срок, занимая в другом месте, и к получке у него не оставалось ни копейки. Обаятельный и обязательный человек. Выслушав эту притчу, мы вышли на лестничную площадку и столкнулись нос к носу с самим Алейниковым. Не узнать его было нельзя, казалось, он сейчас ударит в ладоши и скажет своим неповторимым речитативом: «Здравствуй, милая моя». Алейников поздоровался с Тениным, поцеловал ручку Сухаревской, Ольги Вампиловой, а потом мне – и я растерялась…
Ольга Вампилова (Хаит) на десять лет младше меня, но это не мешало нам дружить. Хорошо знала ее родителей – мы жили по соседству в доме на Наймушина-1. Встречалась и с Александром Вампиловым. Он был очень ревнив, и Ольга рассказывала, как однажды в театре, заметив ее с каким-то актером, так разбушевался, что она убежала и спряталась под диваном. Но я чаще всего видела Вампилова невозмутимым и веселым. Один раз во время застолья Ольга сказала мужу: «Отстань – от тебя водкой пахнет». Вампилов ответил: «Ну, конечно, я же её пил». Как-то раз он рассказал байку: таежного охотника вызвали в Иркутск, чтобы вручить орден. Он идет по улице, не обращая внимания на машины и свист милиционеров. Один из них догоняет охотника: «Ты что не слышишь?» — «А ты чего свистишь – я тетерев, что ли?». У него было много таких баек, одно время я даже пыталась их записывать. После первой постановки его пьесы в Клайпеде, Вампилов привез янтарные бусы, и Ольга подарила мне: «Одна нитка моя, другая – тебе». От Вампилова у меня были еще два камня с вкраплениями граната. Один из них я подарила поэту Владимиру Корнилову, а второй украли…
ТАЛАНТ ЗОИ ЯН-ФА
— Я написала две книги о судьбах и любви великих людей – Глинки, Пущина, Фонвизиной, Ксении Некрасовой. О ней практически ничего не писали. Я была дружна с критиком Львом Рубинштейном, который, в свою очередь с ней дружил и похоронил её. Он дал мне очень много материала. Писатель Марк Сергеев, с которым у меня тоже была большая дружба, много рассказывал о женах декабристов. Писать о любви великий людей я начала давно, но все время дорабатывала, не печатала и только сейчас собираюсь издать…
Книга о любви совсем неслучайна – она любила, и её любили. Второй муж Зои Александровны, выпускник Московского энергетического института Юрий Жанович Непомилуев, любил ее еще до того, как они познакомились. В ресторане, на юбилее подруги, их посадили рядом, он взял ее за руку и не отпускал 30 лет. Юрий Жанович, как и первый её муж, имел иностранные корни – был сыном французского инженера Жана Леваля, строившего в 30-х Иркутский авиационный завод. Мама Юрия работала мастером на той же стройке, и у них случился роман. Фамилию Юрий получил от деда, жившего под Братском, в Гарминке. Бабушка Юры была крепкой хозяйкой- рыбачкой, этакая Васса Железнова, и дом содержала в порядке. Позже, когда Гарминку зальет водами Братского моря, дом перевезут в Тальцы как памятник архитектуры…
Зоя Александровна как-то записала: «Не люблю бессловесных. Смиренные и соглашающиеся – страшные люди. Один римский император прикрикнул на своего придворного, который всегда поддакивал ему: «Возражай, чтобы я почувствовал, что нас двое». По этому принципу, возможно, строились все её знакомства. Но самыми дорогими и любимыми для нее остались братчане: Михасенко, Каган, Сербский…
— Когда умер Витя Сербский, позвонила его жена Маша: «Он тебя так любил». Я его тоже… Я вообще многих любила. У меня есть талант — умею любить и дружить. Самое страшное для меня — одиночество, чувство неразделенности. И когда есть с кем разделить все-всё, это и есть дружба. Когда-нибудь я расскажу об этом…
04 мая 2017 года
ЛИТЕРАТУРНЫЙ БРАТСК 60-х ГОДОВ. Вспоминает Зоя Александровна Ян-фа
Автор вступительного текста и видео: Сергей Кирилов
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Эти воспоминания о Зое Александровне мы публикуем при существенной помощи давнего друга нашего сайта — Анатолия Казакова и считаем необходимым публикацию части его письма в нашу редакцию:
«… Мы долго, слава Богу дружили. Бывало придём к Зое Александровне, с другом Сергеем Маслаковым, она непременно вкусностями накормит, нет не дорогими какими — то продуктами. Это были простые дачные заготовки, я очень любил большие ранетки с её дачи, я прям так их и называл, она же смеялась, поправляла, говоря, что это яблочки. Очень любила суп с грибами, угощала нас с Сергеем. Чай с шиповником был у неё всегда. Разговаривали о жизни. Сергея она всегда называла Серёженькой, меня Толенькой. Считала Сергея очень талантливым журналистом, часто говорила ему об этом. Сергей смущался. Как — то мне пришла книга по почте от известного моего любимого писателя Василия Ивановича Белова. Это была трилогия «Час Шестый», я принёс показать книгу друзьям. Как же радовалась Зоя Александровна, говорила мне, что я последователь деревенской прозы. Однажды я подарил её внуку свою детскую книгу. И вот звонит дорогая наша Зоя Александровна и говорит:
— Мы с внуком прочитали твою книгу. Там был рассказ «Хроменькая», так вот Толенька, внук мой в садике ушиб слегка ножку, и говорит мне: — Бабушка я тоже теперь хроменький. Вот я смеялась, всем рассказала. А ещё мой внук заставляет воспитателей читать сказки наших местных авторов, весь в меня пошёл.
Всегда когда у меня выходила новая книга я спешил к Зое Александровне. Она давала читать мои книги своим знакомым, говорила мне много тёплых слов. Я же спрашивал у неё частенько, как варить, то или иное кушанье. Теперь легендарный человек нашего города Братска Зоя Александровна Ян — Фа ушла из жизни. Слава Богу, мой друг Сергей Максимович Маслаков написал о ней большой, и интересный материал, он правда очень интересен, прочтите пожалуйста те кто не читал, вы прочтёте там о многих знаменитых людях нашей страны, и все они были друзьями Зои Александровны. Забавно было слушать, как она весёлым голосом рассказывала, как молодой тогда Олег Табаков, помогал таскать новые книги в библиотеку, где трудилась Зоя Александровна. Грустно на душе — уходит легендарное поколение нашего родного Братска. Я уже не услышу в телефонной трубке дорогой голос: «— Привет, Толенька». Вечная память тебе дорогая моя Зоя — Александровна…»
Продолжение (30 сентября 2019 года)
Дорогой Сергей! Очень скромно прошли похороны легенды города Братска Зои Александровны Ян-Фа. Может быть в этом есть и моя вина, все мы грешны… На прощании было тридцать или немногим более человек. Вышел на улицу от волнения, разговорились с Владимиром Васильевичем Корниловым о жизни. Я всё терзал себя, почему по телевизору в программе «Факт» не передали, что умерла настоящая легенда города Братска. Но потом мои сомнения развеяла Катерина Викторовна Сербская, сказав:
— Толя, просто никто не сообщил.
Когда приехали на погост, прибежала большая белая собака, все стали её кормить. Эта же собака прибегала, когда совсем недавно мы поминали моего друга Сергея Шаврова, — мы тоже кормили эту собаку. Она белая-белая, словно добрый знак, ей Богу! Друзья мне говорили, что многие удивляются, что мы все эти годы поминаем друга. Одна женщина даже сказала, что, мол, давно пора забыть. Но да Бог с ней.
За поминальным столом я смотрел на внуков, правнуков нашей дорогой Зои Александровны, они замечательные и всерьёз думается, что дай им Бог стать такими же интеллигентами легендарного города Братска, какой была их бабушка и прабабушка. Огромное спасибо тебе, дорогой Сергей, что поставил о Зое Александровне материал, нашего с тобой друга Сергея Максимовича Маслакова. Зоя Александровна Ян-фа передала часть своей библиотеки в библиотеку Сербского.
Было пасмурно в этот день, но солнышко обязательно появиться, а в наших душах — Зоя Александровна Ян-Фа и есть самое настоящее солнышко!
ВНИМАНИЕ! Комментарии читателей сайта являются мнениями лиц их написавших, и могут не совпадать с мнением редакции. Редакция оставляет за собой право удалять любые комментарии с сайта или редактировать их в любой момент. Запрещено публиковать комментарии содержащие оскорбления личного, религиозного, национального, политического характера, или нарушающие иные требования законодательства РФ. Нажатие кнопки «Оставить комментарий» означает что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять.
